Памятники, расположенные выше по течению Кубани, на территории Тбилисского р-на, во всяком случае частично, могут относиться к Ладожской группе, но сколько-нибудь надежных сведений о них мы не имеем. На правом берегу располагается серия городищ, но точное число их неизвестно: есть только сообщение, что их «более десяти» (Анфимов Н.В., 1958б, с. 27). При городище Тбилисском 1 выявлен могильник, содержащий несколько погребений I в. н. э. Имеются также сведения о раскопанных около станицы Тбилисской 57 погребениях грунтового могильника II–III вв. н. э. (Ждановский А.М., Скрипкин В.П., 1978). Здесь же около меотских городищ расположены курганы так называемого золотого кладбища, раскопки которых в 1900-х годах производил Н.И. Веселовский (ОАК за 1901 г.; OAK за 1902 г.; Веселовский Н.И., 1905), а в наше время — А.М. Ждановский (1979). Большинство обнаруженных погребений совершено в катакомбах и датируется II в. н. э., т. е. временем существования городищ, что и решает, как представляется, вопрос в пользу гипотезы о меотской принадлежности памятника (Анфимов Н.В., 1958б, с. 67; Шилов В.П., 1959, с. 523; Абрамова М.П., 1982). Наличие определенных сарматских черт в обряде и инвентаре этих погребений не может служить твердым основанием для предположения об их аланской принадлежности (Смирнов К.Ф., 1952, с. 16; 1972; Виноградов В.Б., 1963; Ждановский А.М., 1979).
Сложная ситуация и на левобережье. В настоящее время здесь также известно не менее 10 городищ. Но все они выявлены случайно, в связи с раскопками курганов. Просмотр карт убеждает, что число меотских поселений здесь должно быть значительно больше. На этой же территории расположена и известная Зубовско-Воздвиженская группа курганов, которую исследователи довольно дружно приписывают сарматам-сиракам. То обстоятельство, что район, как выясняется, был плотно заселен оседлым меотским населением, заставляет вновь поставить вопрос о принадлежности Зубовско-Воздвиженской группы погребений. Для этого прежде всего надо уточнить хронологию как погребений, так и поселений. Известно, что погребения Зубовского кургана датируются I в. до н. э. (Думберг К.Е., 1901; Смирнов К.Ф., 1952), так же датируются Воздвиженский курган (ОАК за 1899 г.) и погребения у хут. Веревкина (Ждановский А.М., 1980). Это означает, что они предшествуют существовавшему в I–II вв. н. э. городищу «Батарея», но неопределенно их отношение к городищу Советскому, а также ко всем остальным, на которых не производилось даже сбора материала, включая и три городища у станицы Воздвиженской, где сборы произведены в 1982 и 1984 гг., но результаты еще не получены.
Сведения о памятниках более восточных носят отрывочный характер. Известно, что городища по правобережью идут сплошной цепью до станицы Темижбекской, а затем начиная от станицы Прочноокопской. Однако представляется, что в промежутке между указанными станицами городища отсутствуют только из-за того, что здесь не проводилось разведок, как не было их и по левому берегу района. На некоторых городищах Н.В. Анфимов (1981б) произвел шурфовку, но большинство памятников известно лишь по сборам на поверхности. Могильник интересующего нас времени исследовался около городища Казанское 4 (Анфимов Н.В., 1952). Погребения первых веков содержали и курганы около станицы Казанской (ОАК за 1901 г.). Около городища Темижбекского 1 тоже исследовано несколько погребений I–II вв. н. э. (работы Н.В. Анфимова 1946 г.). В районе станицы Прочноокопской, у городища 3, раскопаны два погребения I в. н. э. (работы Н.В. Анфимова 1946 г.).
Из сказанного следует, что в принципе мы располагаем огромным материалом, но, как и в предшествующих случаях, ввиду отсутствия документации или публикаций можем использовать сравнительно мало. Конечно, для этого периода более ясна структура городищ, так как она не стерта поздними наслоениями. Обильнее сведения о строительстве, хотя и для данного периода ни одно жилище не прослежено на Кубани полностью.
Практически все городища рассматриваемого времени имеют «цитадели» — небольшой, хорошо укрепленный участок, обычно возвышающийся над остальными частями поселения. Предполагается, что здесь находился наиболее древний участок поселения, обладающий поэтому наиболее мощным культурным слоем, что и определяет его высоту. На некоторых городищах, например, на Степном 1, это явление четко прослеживается: центральный участок наиболее высокий, с трех сторон его окружает менее высокий участок, с напольной стороны рва которого находится поселение, почти не возвышающееся над окружающей местностью. Городища имели разную продолжительность существования и разную степень развития. Например, городище Могукоровское II прекратило функционировать вскоре после возникновения, на нем есть лишь небольшая площадка, окруженная рвом, и минимальный культурный слой. Городища Дружба II, IV демонстрируют следующую стадию: кроме центральной укрепленной части, они имеют внешнее, еще не укрепленное поселение (табл. 94, 1, 2). У городища Терноватый Редант это внешнее поселение уже обнесено рвом. При таком увеличении площади городищ укрепления более древних участков оказывались внутри поселений и теряли свое оборонное значение. Часть из них засыпается или даже застраивается, как это видно в обнажениях Воронежского городища 3 или выявлено при раскопках на городище 2 хут. Ленина. По ров, окружающий «цитадель», никогда не засыпался. Наоборот, создается впечатление, что он углублялся. Вероятно, это связано с его особым значением в жизни поселений.
Наиболее систематические разведки проведены на территории Усть-Лабинской группы. Первое, что бросается здесь в глаза, — удивительная плотность застройки на правобережье Кубани. Городища идут одно за другим, отделенные небольшими промежутками. Это касается не только старых городищ, которые могли сблизиться в результате роста, особенно интенсивного в рассматриваемый период, но и вновь возникающих городищ. Например, расстояние между внешними рвами Васюринско-Воронежских городищ I и II равно 30 м. Некоторые ранее раздельные городища, по-видимому, именно в это время сливаются, образуя огромные поселения с двумя «цитаделями», как мы видим на городище Воронежское 2 (табл. 94, 6), которое почти соединяется с городищем Воронежское 1. Практически непрерывную цепь образуют городища Воронежские 3 и 4 и Усть-Лабинские 3 и 4. Все городища правобережья прекращают существование судя по подъемному материалу на рубеже II и III вв. н. э. К этому времени их общая площадь достигает огромной цифры — 1 237 797 кв. м (без учета происшедших разрушений). Если исходить из плотности застройки, описанной выше для Подазовского городища, и взять за средний размер семьи пять человек, то получим число одновременно проживавших — около 62 тыс. человек. На левобережье, в треугольнике между Кубанью и Лабой, территория была ограниченна и это сказалось на размерах городищ: их сохранившаяся площадь 181 726 кв. м, что дает население около 10 тыс. человек. Приведенные данные минимальны, так как не учитывают не только разрушений, но и поселений по левому берегу Лабы, которые, возможно, входили в то же объединение, но пока о них нет точных данных.
Для Усть-Лабинской группы, как и для других групп, известна концентрическая структура городищ, но более характерен второй тип прироста — прирезка участков, которые расширяют поселение и в сторону степи, но в основном все же вытягивают его вдоль берега (табл. 94, 5, 6). Не типичны для этой группы и жилые холмы — зольники, но все же они встречаются (участок Ж на Воронежском 3, серия холмов на Ново-Лабинском 4).
В Ладожской группе среди городищ правого берега имеется ряд очень крупных: Ладожское 3, 5 и особенно Конусное, которое вытянулось вдоль берега на 1800 м. На левобережье все городища небольшие, что напоминает ситуацию Усть-Лабинской группы. Планировка также не отличается от более западных: основу составляет «цитадель», к которой примыкают укрепленные или неукрепленные участки. Имеются и холмообразные зольники (городища Мирзап, Ладожское 3), расположенные иногда за пределами поселения (Мирзап). Единственная особенность, не встречаемая на ранее рассмотренных памятниках, — кольцевые рвы «цитаделей» (городища Дружба III и IV, Круглое, Помидорное, Мирзап). Сооружение рва на многометровом крутом склоне коренного берега не могло диктоваться соображениями обороны, но могло быть проявлением традиции, зародившейся в какой-то равнинной местности, где действительно требовалась круговая оборонительная линия.
