Монеты на поселениях встречаются редко. Это главным образом серебряные денарии римских императоров II в. н. э. (Кропоткин В.В., 1961, с. 57, 83, 84).

Рассматривая археологические памятники поздних скифов нижнего Приднепровья по тем же категориям и в той же последовательности, что и материалы скифов Крыма, мы можем видеть многочисленный параллели почти во всех аспектах культуры. Однако исторические и географические условия, в которых развивалось скифское общество нижнего Приднепровья, представлявшего собой некогда территорию исконной Скифии, а затем — окраину позднескифского царства, явились причиной и определенных отличий от Крыма. Культура обитателей нижнеднепровских малых городищ унаследовала традиции предшествующего времени (Граков Б.Н., Мелюкова А.И., 1954, с. 75, 76; Граков Б.Н., 1954, с. 151–154, 172–174).

Процесс интенсивного оседания кочевников, охвативший всю Скифию, происходил в нижнем Приднепровье под натиском сарматов, лишивших скифов обширных пастбищных земель. Вероятно, расположение большинства поселений именно на правом берегу Днепра связано было со стремлением отгородиться от сарматов водным рубежом (Елагина Н.Г., 1958, с. 56).

На территорию нижнего Приднепровья в силу ее географического положения, помимо сарматских, проникали фракийские, зарубинецкие, а затем Черняховские элементы, которые намного меньше ощущаются в Крыму.

Влияние античной культуры в нижнем Приднепровье по сравнению с Крымом сказалось слабее. Здесь не было столь непосредственного контакта с греческими городами, как в Крыму. Торговля как в эллинистическое, так и в римское время носила характер натурального обмена (Елагина Н.Г., 1958 с. 48; Кропоткин В.В., 1967, с. 26).

Ольвия, периодически подчинявшаяся власти поздних скифов (см. выше), являлась посредником в торговле поселений нижнего Приднепровья с центрами Средиземноморья (Кос, Родос), Малой Азии и др. Кроме того, скифы приобретали (особенно в послегетский период) и ряд товаров ольвийского производства, в частности краснолаковую, простую и сероглиняную посуду (Погребова Н.Н., 1958₁ с 240), металлические изделия, жернова (Елагина Н.Г., 1958, с. 48). О заинтересованности скифов в торговом посредничестве Ольвии сообщает Дион Хрисостом, говоря о восстановлении Ольвии после гетского разгрома в середине I в. до н. э. Вторжение гетов должно было в какой-то мере коснуться и окраины царства (Граков Б.Н., 1954, с. 30). Однако после своего восстановления в I в. н. э. Ольвия вновь подчиняется скифам.

На поселениях северной группы (к ним примыкает Любимовское, находящееся южнее, но на левом берегу) жизнь прекращается в конце I — начале II в. н. э. (возможно, в результате новой сарматской волны), а затем в III в. н. э. эта территория заселяется племенами Черняховской культуры (Елагина Н.Г., 1958, с. 65; Щукин М.Б., 1970, с. 61). Поселения же, расположенные ближе к устью Днепра (Николаевское, Красномаяцкое), продолжают свое существование вплоть до III–IV вв. н. э. В это время в низовьях Буга и Ингульца возникают новые поселения, преимущественно неукрепленные, с каменными жилищами, сходные по культуре с поздними нижнеднепровскими. Возможно, это было связано с оттеснением жителей с берегов нижнего Днепра готами к юго-западу (Елагина Н.Г., 1953, с. 19). Начавшийся процесс ассимиляции поздних скифов Черняховскими племенами (Сымонович Э.А., 1971, с. 63 сл.) был прерван гуннским нашествием в конце IV в. н. э.

Предсавроматские памятники в Волго-Донском междуречье и Заволжье занимают тот же промежуток времени, что и памятники предскифского, киммерийского периода в Северном Причерноморье. Нижнюю временну́ю границу их образует конец срубной культуры (IX или начало VIII в. до н. э.), верхним хронологическим рубежом является время, когда фиксируются памятники сформировавшейся савроматской культуры (конец VII–VI в. до н. э.). Как и в степях Северного Причерноморья, здесь для описываемого времени уже не наблюдаются следы оседлой жизни. Археологические памятники представлены только небольшим числом погребений и случайными находками. Относительная скудость археологического источника, характеризующего предсавроматский период в степях междуречья Волги и Дона, в Заволжье и особенно южном Приуралье, явилась, видимо, следствием перехода к новому способу производства, когда сказывались отсутствие на первых порах постоянных путей перекочевок (Плетнева С.А., 1967, с. 102, 181, 182), трудность освоения открытых степных пространств с очень ограниченными в интересующих пас районах водными ресурсами. Постоянных или временных поселений здесь до сих пор не обнаружено, а предположения об их существовании (Смирнов К.Ф., 1966, с. 32) при разводках пока что не подтверждаются. Косвенным свидетельством подвижности населения являются его активные внешние связи. Будучи одной из культур гак называемого киммерийского круга, кочевническая культура населения предсавроматского горизонта является культурой, типичной для восточноевропейских степей этого периода. Отличий от северопричерноморских памятников, за исключением большей бедности и меньшего количества погребений (что может объясняться большими трудностями освоения сухих степей), практически нет.

Памятники предсавроматского периода известны с дореволюционного времени (раскопки А.А. Спицына 1895 г.), по в течение долгого периода количество их оставалось незначительным. Усилиями археологов П.Д. Рау, А.А. Иессена, И.В. Синицына и других до начала 1950-х годов было обнаружено несколько погребений VIII–VII вв. до н. э. Лишь с начала 50-х годов в результате исследований Сталинградской экспедиции (И.В. Синицын, К.Ф. Смирнов, В.П. Шилов) и более поздних крупных, главным образом новостроечных, экспедиций добыт многочисленный материал.

Крупнейшим и практически первым исследователем памятников предсавроматского периода в степях к востоку от Дона был К.Ф. Смирнов. Его работы сыграли существенную роль в определении материальной культуры и, что особенно важно, характера погребального обряда VIII — первой половины VII в. до н. э. (Смирнов К.Ф., 1961а, 1964). Следует, правда, отметить, что отнесение некоторых погребений к предсавроматским сделано без достаточных оснований, что в общем не обесценивает всей работы по выявлению и анализу погребальных памятников этой эпохи. Исследователь поставил и сделал первую попытку решить вопрос о роли племен эпохи бронзы, населявших во второй половине II тысячелетия до н. э. степи Поволжья и Приуралья, в формировании культуры савроматов. Происхождение памятников предсавроматского горизонта и савроматских, по его мнению, теснейшим образом связано со срубной культурой и ее взаимодействием с андроновской.

Гипотеза об освоении степной зоны Поволжья, развитии кочевничества и в связи с этим — исчезновении оседлости уже в эпоху бронзы на протяжении длительного времени развивается Б.П. Шиловым (Шилов В.П., 1964, 1970, 1982). В сочетании с данными о переходных погребениях, проанализированными К.Ф. Смирновым, устанавливается общий характер развития степных племен Восточной Европы. По всей видимости, В.П. Шилов прав, утверждая, что в силу специфических природных условий степного Поволжья переход к кочевничеству осуществлялся здесь несколько раньше и быстрее, чем в Причерноморье.

В.И. Мамонтов (1980, с. 175–194) рассматривает большую группу погребений, относимых к переходному периоду или, по терминологии автора, к позднему этапу срубной культуры в нижнем Поволжье и Волго-Донском междуречье. При этом из числа переходных он исключает погребения, в инвентаре которых имеются вещи, характерные для наиболее поздних памятников этого периода — группы Новочеркасского клада (лощеная керамика и др.). Основная же масса могил переходного времени, по мнению В.И. Мамонтова, принадлежит прямым потомкам племен срубной культуры, что особенно заметно на материалах погребального ритуала и керамики.