Свора косых пьяниц у входа в корчму, снова ворчливый дед сидит у входа с вытянутой рукой, классика. Обойдя лужи непереваренных масс, Марк открыл портал в беззаботность, было немного тошно, такое он испытал впервые. Нигель и Шон, два малолетних пьяницы, уже были подшофе. К Шону Марк испытывал больше интереса и доверия, чем к Нигелю. Хотя что первый ехиднее некуда, что второй променяет любую твою просьбу о помощи на самку. Небрежно приземлившись за стол, он приветствовал товарищей:

– Здрасьте.

– О, здорова. А мне Нигель уже рассказал, чего ты на работе сегодня вытворил.

– Ничего необычного, – махнул Марк рукой в сторону Шона.

– Будто ты так постоянно делаешь.

– Кстати, парни, – влез Нигель. – Помните того человека, на площади?

– Ну, – в один голос произнесли Марк и Шон.

– Так его убийцу поймали. – Нигель выдержал несколько секунд, ожидая увидеть удивление. – У этого… Я забыл, как его… – Он призадумался, глаза были пустыми.

– Пантелея, – снова в один голос обронили товарищи.

– Во, точно. У этого Пантелея были подельники, которые вместе с ним начинали. Так вот они и убили его, узнав, что Пантелея не казнят. Но их схватили, и они уже вроде как сидят в темнице, ждут казни. Теперь не понятно, кому монеты достанутся и будет ли кто-то заправлять этим делом.

– Да-да. Я догадывался, – ответил Шон. Немного подумав, продолжил: – А еще, говорят, у Пантелея была целая армия. Он мог скомандовать, и его последователи без вопросов бы пошли на Короля. Но почему-то он не стал.

Марк вспомнил слова Герта и промолчал, просто покачав головой.

– А ты чего без меда сидишь? – протянул ему кружку Нигель.

– Не, парни, я завяжу с пьянками. Посмотрю, каково это. Телом займусь, может, уроки фехтования возьму.

Друзья переглянулись, они были в настоящем шоке.

– Старый, ты лекарственные травы выпил? – подколол Шон.

– Выпил, не помогают.

– Оно и видно, – добил Нигель. – А чего это ты так? – Он жадно глотнул меда.

– Да жизнь идет. А я чего достиг-то в свои годы? Щуплый, мягкий, с пивным пузом. – Марк похлопал себя по животу. – Сижу тут, пойло глотаю – это все. – Он широко развел руки.

– Жена, дом, работа, друзья, – перечислил Шон, загибая пальцы.

– Да, но этого ли я хочу? Если все это есть, а я не чувствую себя в своей тарелке, на кой ляд оно мне? Я хочу жить и хочу действовать! – Марк ударил кулаком по столу.

– Да успокойся ты, дед, выпей кружечку – и полегчает. – Шон уговаривал его, словно очередную деву на плотские утехи.

– Да ну его на хер, это разве жизнь? – Марк указал обеими руками на стол с алкоголем. – Заливаться пойлом, трахать все что попало, хотя я не пробовал второе.

– Вот и попробуй, – кивнул Шон подмигивая.

– Нет, это мне неинтересно. Я больше никогда не буду пить алкоголь! Вы посмотрите, мы ведь сидим тут, хмелеем. Наутро тяжко, а ничего полезного не случилось. Кажется, что мы упускаем что-то грандиозное, настоящее. А это – погань. – Он оттолкнул от себя пустую кружку.

– Ты сам-то без пяти минут не пьешь. Какую-то херню загоняешь. Глотни лучше, и все будет хорошо, – вцепился губами в кружку Шон.

Марк был раздражен, что его не слышат и даже не хотят, но он понял, что ничего не добьется таким образом.

– Ну, например, – пощелкал он пальцами правой руки, – Шон, Нигель.

Оба будто ожили на пару секунд, откликнувшись на призыв.

– А как же ваши мечты? Винодельня, коней продавать. Давайте придумаем что-то вместе, хоть попробуем. А иначе мы утонем в лужах собственной ссанины, блевотины и меда.

– Ты же сам говорил, что мою винодельню отберет дворянин! – гневно вспомнил Шон.

– Да, но сейчас я думаю иначе.

– И что тебя заставило передумать? Ты в монахи подался? – продолжал испивать мед Шон.

Нигель все это время с интересом следил за их диалогом, переводя взгляд от одного товарища к другому. Они кидали друг другу горячий камень, а Нигель глотал вино и гадал: кто же его уронит?

Марк вспомнил ситуацию с Гертом, случай с Аксисом, но про это не сказал ни слова.

– Что заставило? Без понятия… Я проснулся, я хочу жить.

– С добрым утром, деда. Наверное, возраст заставил задуматься. А где гарантия, что у нас получится? Где гарантия, что нам позволят и не убьют, не отберут виноградник?

– Гарантия? – Марк помотал головой из стороны в сторону. – Единственная стопроцентная гарантия – мы все когда-нибудь умрем. Вот это точно могу сказать.

Марка распирало от воодушевления и желания помочь друзьям, но чем больше он отстаивал свою позицию, тем больше понимал – это бесполезно, им будто ничего такого не нужно.

– Вы что, с Йаниль поругались? – активировался Нигель.

– Нет, ни с кем я не ругался. Как же вы не понимаете, жизнь не… – Марк пощелкал пальцами. – Необорачиваемая, каждую секунду мы близимся к смерти… – Чувствуя, что эти двое его не поддерживают и не понимают, он перевел разговор на другую тему: – Кстати, – соединил ладони глухим хлопком, – мне тут сон такой странный приснился.

Марк пересказал то, что запомнил.

– Я маг? – восторгался Нигель.

– Ну, пиздец, нас какая-то серая псина размазала. – Шон был явно огорчен.

– Да я сам удивился этому сну.

Друзья еще долго сидели в корчме, смеясь и дружески беседуя: о еде, девках, политических слухах. Обстановка в корчме была такая же, как и всегда, но в этот день Марк чувствовал себя там не комфортно. Но из-за интереса оставался там с друзьями до конца. Изредка Шон и Нигель уговаривали Марка выпить и совали ему под нос кружки с медом и вином, но у него не возникало желания, отмахивался, как от мух. Став последними посетителями, друзья решили разойтись по домам.

Тихонько приоткрыв скрипящую дверь, Марк попал в домашний мрак. Все так тихо, спокойно, а он трезв: «Как так? Непривычно, но великолепно».

Он разулся, снял мантию, рубаху и аккуратно лег в койку к уже витающей в сладких снах жене. Легкий поцелуй в затылок и слова о том, что он вернулся трезвый, не разбудили ее. Тогда и он решил погрузиться в ночные грезы. Отключился без задних ног.

Марк резко открыл глаза, словно ожил. Огляделся кругом, Йаниль спит, еще только-только светает. Приподнял голову, затем плюхнулся обратно, утонув в нежно обнимающей голову подушке. Тишина, он не понимал, почему его это успокаивает. Но сознание было яснее некуда, поток мыслей не сменял друг друга хаотическим вбросом воспоминаний или представлением различных небывалых сценариев. Он перевел недовольный взгляд на жену. Она чавкала во сне и храпнула на вдохе. Марк помешался на одном как одержимый: «Пойду-ка я перед работой собой займусь».

Он аккуратно сел на край шконки, чтобы не будить Йаниль, затем встал. Очень удивительным фактом для него было то, что он чувствовал себя в отличной форме, не хотелось спать, не болела голова, хотелось что-то делать. Подметив это, он прошел на кухню и оглядел ее во мраке. Одно только прямоугольное пятно освещало своим ледяным касанием стол напротив окна. Лунный, холодный свет. Такой строгий и так околдовывает. В этом свете кухня выглядела очень даже ничего.

Марк почесал затылок и решил начать день с омовения студеной водой. Вышел на улицу, шаркая ногами по полу, там колотун, но он даже не думал вернуться в дом без бодрящего ритуала. Съежился, подошел к бочке, стуча зубами и потирая свои плечи. Взял здоровенный деревянный черпак и опрокинул на себя. Это морозное и живительное ополаскивание словно дало ему тройной заряд энергии. Он издал звук, будто жеребец, и вылил на себя еще один ковш. Еще сильнее стуча зубами, Марк тихонько забежал в дом, обтерся, оделся, сел на стул и уставился на пятно прямоугольного лунного света. Было прохладно до тряски: «Но это ничего, сейчас согреюсь, только чего делать-то?»

Он встал и прошелся по кухне, затем остановился и, немного изобразив подобие разминки, встал в упор лежа. Первые тринадцать отжиманий дались вполне не сложно: «Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемь, – застыл у пола с согнутыми руками. – Я больше не могу. Так, стоп! Ты что, настолько слаб? Тряпка, давай еще!» – кряхтя и издавая нечеловеческий рык, он дотянул до двадцати пяти.