На западе вятичи соседили с северянами, радимичами и кривичами. Западная граница вятичского ареала сначала шла по водоразделу Оки и Десны. В бассейнах Жиздры и Угры выделяется пограничная полоса шириной 10–30 км, где вятичские курганы сосуществовали с кривичскими. Эта полоса проходила по верховьям Жиздры и по притокам Угры — Болве, Рессе и Снопоти. Далее, вятичская граница поднималась на север до верховьев Москвы-реки, а потом поворачивала на восток по направлению к верховьям Клязьмы. Правобережье Москвы-реки целиком принадлежало вятичам. Вятичи заходили и на левый берег этой реки (на 10–50 км севернее), но здесь вместе с вятичскими курганами встречаются и кривичские. Примерно около впадения Учи в Клязьму вятичская граница поворачивала на юго-восток и шла сначала по левобережью Москвы-реки, а потом — Оки.
Наиболее восточным пунктом с вятичскими височными кольцами является Переяславль-Рязанский. Отсюда юго-восточная граница вятичей шла к верховьям Оки, захватывая бассейн Прони, но не достигая бассейна Дона. Бассейн верхнего течения Оки целиком был вятичским.
В этом обширном вятичском регионе раскопано несколько тысяч курганов. Первые научные исследования их относятся еще к 1838 г. (Чертков А.Д., 1838). Во второй половине XIX в. вятичские курганы изучала большая группа исследователей, среди которых можно назвать А.П. Богданова, Н.Г. Керцелли, А.И. Кельсиева, А.М. Анастасьева, В.А. Городцова, А.И. Черепнина, И.И. Проходцева, В.Ф. Миллера, (Богданов А.П., 1867, с. 1–176; Керцелли Н.Г., 1878–1879, с. 9–12; Кельсиев А.И., 1885, с. 30–45; Миллер В.Ф., 1890, с. 182–186; Черепнин А.И., 1896, с. 130–152; 1898а, с. 53–76; 1898б, с. 6–17; Городцов В.А., 1898, с. 217–235; Спицын А.А., 1898, с. 334–340; Проходцев И.И., 1898, с. 81–85; 1899, с. 73–76; Милюков П.Н., 1899, с. 14–137).
Большие исследования курганов на кривичско-вятичском пограничье в самом конце XIX и первых десятилетиях XX в. провел Н.И. Булычов (Булычов Н.И., 1899а; 1899б; 1903; 1913).
Из работ первых десятилетий XX в. можно упомянуть раскопки курганов в бассейне верхней Оки И.Е. Евсеева (Евсеев И.Е., 1908, с. 29–52). В 20-х годах курганными раскопками занимались А.В. Арциховский (Арциховский А.В., 1928, с. 96–103), М.В. Городцов (Городцов М.В., 1928, с. 542–558) и другие.
После выхода в свет монографии А.В. Арциховского о вятичских курганах их полевые исследования продолжались почти ежегодно. Курганы раскапывают очень многие исследователи как Москвы, так и периферийных центров. В Подмосковье их раскапывала кафедра археологии Московского государственного университета, а в послевоенные годы — Музей истории и реконструкции Москвы. Некоторые сведения о работах 30-40-х годов опубликованы в археологическом сборнике, посвященном 800-летию Москвы (Арциховский А.В., 1947а, с. 17–19; 1947б, с. 77–81; Бадер О.Н., 1947, с. 88–167). Материалы о раскопках курганов на территории Московской обл. последних десятилетий публиковались многими исследователями (Латышева Г.П., 1934, с. 39–56; Авдусина Г.А., 1962, с. 272–285; Равдина Т.В., 1963, с. 213–217; 1966, с. 222–227; Розенфельдт Р.Л., 1963, с. 218–220; 1966, с. 202–204; 1967; с. 106–109; 1973а, с. 62–65; 1973б, с. 192–199; 1978, с. 81, 82; Векслер А.Г., 1970, с. 122–125; Юшко А.А., 1967, с. 48–53; 1972, с. 185–198; 1980, с. 82, 87).
В бассейне верхней Оки интересные результаты были получены при курганных раскопках П.С. Ткачевского и К.Я. Виноградова, материалы которых не опубликованы. Т.Н. Никольская вела исследования в курганных могильниках Вороново и Лебедка (Никольская Т.Н., 1959, с. 73–78, 120, 147), а С.А. Изюмова — в могильниках, расположенных на территории Тульской обл. (Изюмова С.А., 1957, с. 260, 261; 1961, с. 252–258; 1964, с. 151–164; 1970а, с. 191–201; 1970б, с. 237, 238). Плодотворно исследуются и вятичские поселения (Никольская Т.Н., 1977, с. 3–10).
В то время, когда А.В. Арциховский писал монографию о вятичских древностях, материалов о курганах с трупосожжениями в исследуемом регионе было очень немного и они не были опубликованы. Исследователь привел слова летописца; «И радимичи, и вятичи, и северъ одинъ обычай имяху: …аще кто умряше, творяху тризну надъ нимъ, и по семъ творяху кладу велику, и възложахуть и на кладу, мертвеца сожьжаху, и посемь собравше кости вложаху в судину малу, и поставляху на столпе на путех, еже творять вятичи и ныне» (ПВЛ, I, с. 15) — и сделал вывод, что до XII в. вятичи хоронили «на столпе, на путях», а от такого обряда на долю археологов ничего не остается (Арциховский А.В., 1930а, с. 151, 152).
Однако этимология древнерусского слова «столп» не ограничивается значением «столб», «бревно». 15 памятниках русской письменности XI–XVI вв. столпами называются и небольшие намогильные домики, и саркофаги (Рыбаков Б.А., 1970а, с. 43). Летописец из Переяславля-Залесского, писавший в начале XIII в., добавил к словам текста Повести временных лет о постановке погребального сосуда на столпе: «…и в курганы сыпаху», а «кладу великую» интерпретировал как «громада дров велия» (Летописец Переяславля Суздальского, с. 4). В этой связи вятичский погребальный обряд в летописном изложении можно понимать как захоронение остатков трупосожжения в курганных насыпях с деревянными конструкциями в виде домиков, или столпов. Поэтому поиски ранних курганов вятичей вполне закономерны.
Первым их настойчивые поиски начал П.Н. Третьяков, который отнес к вятичам курганы середины I тысячелетия н. э. типа Шаньково, раскопанные в 80-х годах прошлого столетия Н.И. Булычовым в бассейне Угры (Третьяков П.Н., 1941, с. 48–51).
Однако по мере накопления новых материалов, в частности из широких раскопок на поселениях I тысячелетия н. э., оказалось, что древности типа Шаньково-Почепок принадлежат неславянскому населению. Это памятники мощинской культуры, оставленные предками летописной голяди.
Сведения о раскопках ранних вятичских курганов с трупосожжениями, которыми ныне располагает археология, были суммированы и анализированы в специальной работе (Седов В.В., 1973, с. 10–16). Эти курганы подразделяются на два типа. Курганы первого типа в целом идентичны погребальным насыпям других восточнославянских племен. В вятичском регионе они наиболее распространены и встречены во всех пунктах, где имеются насыпи с трупосожжениями.
Среди наиболее исследованных в земле вятичей назовем курганный могильник, расположенный в урочище Игрище, в 0,5 км к северу от д. Лебедка в бассейне Дона, левого притока Оки. В разные годы И.К. Евсеевым, П.С. Ткачевским, К.Я. Виноградовым и Т.Н. Никольской здесь раскопано 32 кургана. Все они содержали захоронения по обряду трупосожжения. В большинстве случаев собранные с погребального костра кальцинированные кости кучкой или в глиняной урне помещены прямо в курганной насыпи, в ее основании или верхней части. Многие насыпи содержали по одному захоронению, другие — от двух до четырех. Большинство погребений лишено вещей. Вещи встречены только в двух захоронениях: в одном — сплавленные стеклянные бусы, биллоновая ажурная пряжка и медные спиральки, в другом — железная пряжка. Глиняные урны из курганов (табл. XLI, 5, 6) имеют аналогии среди материалов расположенного рядом поселения, нижний слой которого относится к VIII–X вв. (Никольская Т.Н., 1957, с. 176–197). Очевидно, Лебедкинские курганы принадлежат к тому же времени.
Аналогичные курганы с захоронениями по обряду трупосожжения исследованы во многих местах по берегам верхней Оки и на ее притоках. Сожженные кости, собранные с погребального костра, помещены чаще в основаниях наевшей, по встречены и курганы с захоронениями остатков трупосожжений выше материка на 0,2–0,3 м, а также с погребениями вверху. Большинство погребений не содержит ни урн, ни вещей.
Курганы первого типа составляли основную часть могильника близ д. Западная на правом берегу р. Черепеть, недалеко от ее впадения в Оку. Раскопки здесь проводили Ю.Г. Гендуне и С.А. Изюмова (Изюмова С.А., 1964, с. 159–162). Сожжения умерших совершены всегда на стороне. Пережженные косточки помещены кучкой или в урне в основании кургана или на различной его высоте. Нередко слой сожженных костей рассыпали в основаниях насыпей площадью от 80×70 до 210×75 см. Захоронения, помещенные в насыпях, очевидно, были вводными.
