Два важнейших признака пражско-пеньковской культуры — керамика и домостроительство — позволяют искать истоки ее в Черняховских древностях. Ни в одной из синхронных культур на соседних территориях нет керамического комплекса, подобного Пеньковскому. На отдельных селищах Пеньковского типа встречены единичные слабопрофилированные цилиндро-конические и тюльпановидные горшки, сближающиеся с глиняными сосудами, распространенными в третьей четверти I тысячелетия н. э. в Верхнем Поднепровье (древности типа Колочина и Тушемли-Банцеровщины). П.Н. Третьяков высказал догадку о сложении пеньковской культуры в результате миграции населения из верхнеднепровских областей в междуречье Днестра и Днепра (Третьяков П.Н., 1965, с. 63–77). Однако керамические комплексы в целом, домостроительство и другие элементы этих культур настолько различны, что не может быть речи о происхождении пеньковских древностей из области Верхнего Поднепровья.
Округлобокие сосуды с максимальным расширением в средней части их высоты, очень близкие к ведущему типу пражско-пеньковских горшков, широко представлены на памятниках Черняховской культуры. Лепные сосуды этого типа считаются одной из самых распространенных форм черняховской керамики и известны почти во всех ее регионах — в Поднепровье (Сымонович Э.А., 1957, с. 15, рис. 5, 1, 2, 4, 6, 7), Приднестровье (Баран В.Д., 1961, с. 77–87), на Южном Буге (Кравченко Н.М., 1967, с. 105–106) и в Молдавии (Федоров Г.Б., 1960, с. 119–122; Рикман Э.А., 1975, с. 181–186). Встречены на Черняховских памятниках и лепные сосуды биконической формы (Сымонович Э.А., 1957, с. 15, рис. 5, 8; Кравченко Н.М., 1967, табл. VI, 2). Аналогичные по формам и пропорциям сосуды имеются и в коллекции черняховской гончарной керамики.
Жилища-полуземлянки, характерные для Пеньковских поселений, своими корнями восходят к черняховскому домостроительству. Углубленные постройки черняховской культуры несколько разнотипны по устройству. Наиболее часто встречаются четырехугольные полуземлянки. Обычны также овальные и трапециевидные в плане постройки. Площадь их колеблется от 9 до 38 кв. м, глубина — 0,35-2 м. Стены полуземлянок или землянок сооружались из горизонтальных плах, зажатых угловыми стояками, или из хвороста, обмазанного глиной. Кровля держалась на угловых столбах, иногда ставился столб посредине жилища. Отапливались жилища очагами (яма, обмазанная глиной) или печами, сделанными из глины и камней. Какая-либо закономерность в расположении отопительных устройств не выявляется. Разнохарактерность черняховских полуземлянок говорит скорее всего о начальной стадии бытования этих построек, об их зарождении.
К середине I тысячелетия н. э. из разнотипных углубленных построек вырабатывается единый тип — прямоугольная полуземлянка с печью в углу. Такие жилища исследованы, в частности, в Ракобутах И.И. Ляпушкиным (Баран В.Д., 1964, с. 250), в Черепине, Демьянове, Рипневе и Бовшеве В.Д. Бараном (Baran V.D., 1973, s. 30–40, Abb. 3–9), в Соколе и Бакоте на среднем Днестре. Особое место среди этих поселений принадлежит селищу около с. Теремцы Каменец-Подольского р-на Хмельницкой обл. Здесь раскопками 1979 г. открыто и исследовано 15 квадратных полуземляночных жилищ с печами-каменками. По облику и интерьеру они ничем не отличаются от полуземлянок, составляющих этнографическую особенность раннесредневековой культуры пражско-пеньковского типа. Однако во всех этих постройках поселения Теремцы встречена лепная и гончарная посуда черняховского типа. Эта керамика, а также найденная здесь бронзовая трехпальчатая фибула позволяют датировать полуземляночные жилища концом IV — первой половиной V в. (Баран В.Д., 1980, с. 54, 55). Таким образом, вывод, что типичная для южной зоны славянской культуры раннего средневековья полуземлянка формировалась в римское время, получил надежнейшее обоснование.
Анализ археологических и в некоторой степени антропологических материалов черняховской культуры позволил выделить в ней Подольско-Днепровский регион, где в III — начале V в. преобладало славянское население (Седов В.В., 1972, с. 116–129; 1974б, с. 16–31; 1979, с. 92–98). Полуземлянки получают распространение именно в этом регионе и лишь в виде исключения встречаются за его пределами.
На основе сравнительного анализа керамики и жилых построек можно утверждать, что славянская племенная группировка V–VII вв., представленная пражско-пеньковской культурой, ведет свое происхождение от славян Подольско-Днепровского региона черняховской культуры (Седов В.В., 1979, с. 122–124).
Некоторые исследователи склонны преувеличивать роль древностей киевского типа в формировании пражско-пеньковской культуры. Отмечается, что близость керамики пражско-пеньковской и глиняной посуды киевского типа позволяет предполагать наличие генетических связей между ними (Приходнюк О.М., 1978б, с. 110, 111). Иногда прямо утверждается, что пеньковские древности сформировались на основе памятников киевского типа при воздействии Черняховской культуры (Приходнюк О.М., 1980б, с. 75, 76).
Такой вывод нельзя считать оправданным. Памятникам киевского типа, как и поселениям пражско-пеньковской культуры, действительно, свойственны полуземляночные жилища. Однако полуземлянки селищ киевского типа по своим конструктивным особенностям и интерьеру коренным образом отличны от раннесредневековых полуземляночных жилищ, служащих одним из основных этнографических признаков славянской культуры. Поэтому не может быть речи об эволюция раннесредневековой славянской полуземлянки из жилищ киевского типа. В целом отлична и керамика пеньковско-пражского типа от посуды киевского типа. Отдельные элементы сходства здесь безусловно имеются, но они свидетельствуют лишь об участии племен, оставивших древности киевского типа, в этногенезе славянского населения, представленного пражско-пеньковской культурой. Об этом же говорит и единичные жилища с опорным столбом в центре, зафиксированные на пеньковских поселениях.
Известно и этническое имя пражско-пеньковской группировки. Согласно сведениям Иордана территория «от Данастра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину» (Иордан, с. 72), была заселена антами. Очевидно, эти данные относятся к ранней поре расселения антов, так как, судя по изысканиям Р. Хахманна (Hachmann R., 1970), Иордан позаимствовал эти сведения у Кассиодора, автора конца V — начала VI в., а территория от Днестра до Днепра в общих чертах соответствует Подольско-Днепровскому региону черняховской культуры.
Византийский историк середины VI в. Прокопий Кесарийский сообщает уже о более широком расселении антов. Их юго-западным пределом был Дунай, на востоке они соседили с утигурами, жившими по побережью Меотийского озера — Азовского моря (Прокопий из Кесарии, с. 384). Эта территория как раз полностью соответствует ареалу пражско-пеньковской культуры V–VII вв.
Согласно Прокопию Кесарийскому анты и славяне пользовались одним языком, у них был одинаковый быт, общие обычаи и верования, а «некогда даже имя у славян и антов было одно и то же» (Мишулин А.В., 1941, с. 237). Вместе с тем из сведений, сообщаемых византийскими историками VI–VII вв., видно, что различия между славянами и антами не сводятся к чисто территориальным. Анты неоднократно называются наряду с такими этническими группировками того времени, как гунны, утигуры, мидяне и др. Византийцы отличали анта от славянина даже среди наемников империи (например, «Дабрагаст, родом ант»). Очевидно, анты и славяне были отдельными племенами, имевшими собственных вождей, свое войско и ведущими самостоятельную политическую деятельность. Различия между ними, по-видимому, носили этнографический характер, а в языковом отношении не выходили за рамки диалектной дифференциации.
Попытки ответить на вопрос, какую часть славянства составляли анты и какова роль их в славянском этногенезе, предпринимались неоднократно. Были высказаны по этому поводу различные догадки. Многие исследователи, в том число А.Л. Погодин, А.А. Шахматов, Ю.В. Готье, склонны были видеть в антах восточных славян середины I тысячелетия н. э. Так, А.А. Шахматов исходил из предположения, что анты — первый этап в истории русского племени, в результате членения которых возникли древнерусские племена Повести временных лет (Шахматов А.А., 1919а, с. 6–14). Л. Нидерле, А.А. Спицын и многие другие историки считали, что анты составляли только южную группу восточных славян (Грушевський М., 1898, с. 1–16; Спицын А.А., 1917, с. 18; Нидерле Л., 1956, с. 139–141; Третьяков П.Н., 1917, с. 71–83). В западноевропейской научной литературе высказывалось мнение, что славяне и анты соответствуют членению праславянского языка на западную и восточную ветви (Zeuss К., 1837, s. 602–604).
