Значительно чаще, очевидно, употреблялись костяные и деревянные пуговицы. В староладожской коллекции хранятся одна круглая пуговица и три стержневые застежки с острыми концами, изготовленные из кости, но относятся они уже к концу IX–X в. (Давидан О.И., 1966, с. 111, рис. 4, 12, 13).

На южной окраине восточнославянской территории в условиях соприкосновения с иноплеменным населением распространился обычай застегивать наплечную одежду при помощи фибул. Так, на славянских поселениях Днестро-Прутского междуречья найдено несколько разнотипных фибул — бронзовая арбалетовидная с ложно-подвязанным приемником, две посеребренные антропоморфные, бронзовая двупластинчатая, бронзовая с короткой изогнутой дужкой, прямой ножкой и высоким держателем иглы и др. (Рафалович И.А., 1972, с. 198–202).

В области расселения антов, как уже отмечалось, относительно широкое распространение получили антропозооморфные фибулы, датируемые VI–VIII вв. Фибулы славян встречены как на поселениях, так и в составе кладов.

Весьма широко распространились в антской среде VI–VII вв. пальчатые фибулы, которые можно считать этноопределяющими для этой славянской группировки. Однако они были принадлежностью женского туалета.

Другие фибулы, находимые на славянских памятниках рассматриваемого времени, единичны. Так, на поселении Кодын в Северной Буковине обнаружены две железные фибулы позднеримского типа «Bügelknopffibel», которые датируются V — первой половиной VI в.; на селище Куня в бассейне Южного Буга найдена железная двучленная фибула позднего арбалетного типа, характерная для IV — начала VI в.

Основным видом обуви славян VI–IX вв. были, несомненно, башмаки из кожи. В общеславянский период они назывались черевиками (праславян. *čern).

Наиболее полное представление об этом типе обуви дают материалы раскопок Староладожского городища (Оятева Е.И., 1965, с. 42–52). Здесь в слоях, относящихся к VIII–X вв., встречено значительное количество изделий из кожи (табл. LXIV, 11, 13–15, 17), среди которых преобладают остатки мягких бескаблучных башмаков.

Они изготовлены либо из целого куска кожи, либо из двух основных частей — цельнокроеного верха и подошвы. Основной шов выворотный, применялись также прямой шов, тачный и через край. Многообразие покроя башмаков (основные варианты: верх со швом сбоку или со швом вдоль большого пальца; носок обычного контура или укороченный срезом; задник с прямым срезом по нижнему краю либо с треугольным вырезом; воротничок симметричный или асимметричный; подошва с закругленными носком и пяткой или с закругленным носком, но удлиненной пяткой, или, наконец, с удлиненным носком, но закругленной пяткой) позволило исследовательнице староладожской обуви Е.И. Оятевой разделить их на восемь видов.

Однако все они принадлежат к одной форме. Это узконосые башмаки с невысоким подъемом. Они, очевидно, довольно плотно облегали ногу и закреплялись с помощью ремешка, который несколько раз обвивался вокруг щиколотки и завязывался. Некоторые виды башмаков шнуровались. Особняком стоит лишь один детский башмак. Он не узконосый, а повторяет припухлость ноги.

Единичные экземпляры ладожских башмаков орнаментированы. Для этого использовались или трапециевидные вставки с насечками, через которые для украшения продевались крученые цветные нити, или полоски кожи, украшенные аналогичным образом и оформляющие верхние края башмаков.

Другие виды обуви в староладожской коллекции VIII–X вв. отсутствуют.

Возможно, подобные узконосые башмаки изображены на мужских фигурках из Мартыновского клада. Впрочем, не исключено, что это — мягкие сапоги с такими же острыми носами. На требужанской фигурке, как полагают авторы ее публикации, изображены мягкие остроносые сапоги. Возможно, это были низкие сапоги, о которых позднее, описывая славян, упоминал Гардизи.

Нужно полагать, что во второй половине I тысячелетия н. э. славяне носили и лапти, изготовленные из лыка. Однако археологически это пока засвидетельствовано лишь находками костяных кочедыков для плетения обуви такого вида.

В Старой Ладоге в отложениях VII–IX вв. найдена рукавица, которая была сшита из целого куска овчины, сложенного вдвое мехом внутрь (табл. LXIV, 14).

Женская одежда славян рассматриваемого периода менее документирована археологическими материалами и совсем не получила отражения в синхронных письменных источниках.

Судя по более поздним данным, одежда женщин состояла прежде всего из рубашки, которая отличалась от мужской большей длиной и, очевидно, более нарядными украшениями — вышивкой или узорным тканьем.

Фасоны мужской и женской верхней одежды в быту русских крестьян XIX в. мало чем отличались друг от друга. Надо полагать, что и в VI–IX вв. было так же. Во всяком случае, одежды женских фигур, изображенных на Збручском идоле, неотличимы от мужского одеяния. Конечно, женщины ногавиц не носили, но жупаны, корзно, сукни и кожухи были почти идентичными. Мужская и женская обувь, судя по староладожским материалам, неразличима.

Женский костюм отличался от мужского головным убранством и украшениями. Имеющиеся в нашем распоряжении данные не позволяют охарактеризовать все типы женских головных уборов славян, расселившихся по восточноевропейской равнине во второй половине I тысячелетия н. э.

Так, женский головной убор реконструируется по находкам в кладах мартыновского типа. Составными частями уборов были серебряные пластины с завитком на конце — налобные венчики — и орнаментированные пластины, воспроизводящие форму человеческого уха, — наушники. На их основе Б.А. Рыбаков реконструировал головной убор из мартыновского клада, который оказался весьма близким к русским кокошникам, хорошо известным по этнографическим материалам.

В XIX в. наушники делались из жесткого материала и богато украшались бисером и жемчугом. Один из мартыновских наушников имел орнаментальные выпуклины, образующие треугольник. Другой наушник из того же клада имел по краю широкую полосу позолоты и был орнаментирован треугольными пластинами с золотой зернью и гнездами для цветных камней.

Весьма характерным славянским украшением, очевидно, были височные кольца. Они принадлежат к различным типам. Из Мартыновского, Малоржавского и Новосуджанского кладов, упомянутых выше, происходят большие серебряные проволочные кольца со спиральным завитком, обращенным внутрь. Славянские женщины носили их на висках (по одному-два, а иногда и по три с каждой стороны головы), подобно тому как это было в древнерусское время. В Новосуджанском кладе найдены и браслетообразные височные кольца из толстой серебряной проволоки с отдельными биспиральными подвесками (Рыбаков Б.А., 1949б, с. 77, рис. 31).

В VIII–IX вв. в южных районах восточнославянского расселения сравнительно широко распространяются височные кольца волынского типа, а в IX в. появляются пятилучевые или семилучевые височные украшения ранних вариантов, отдельные экземпляры которых украшены ложной зернью. Они найдены на городище Хотомель (Кухаренко Ю.В., 1961, с. 9, табл. 8, 21), в полуземлянке Новотроицкого городища (Ляпушкин И.И., 1958а, с. 129, рис. 85, 5), на городище Титчиха на Дону (Москаленко А.Н., 1965, с. 119, рис. 42), а также в составе Железницкого (Зарайского), Полтавского и Новотроицкого кладов (Макаренко Н.Е., 1908, с. 5–8, табл. I; Рыбаков Б.А., 1948, с. 106, 107, рис. 14, 15; Ляпушкин И.И., 1958а, с. 26, рис. 12, 13).

Более широкое распространение в восточнославянской среде получили проволочные височные кольца — небольшие перстнеобразные и среднего диаметра. Они встречены как в южнорусских областях, так и в лесных кривичских землях (Ляпушкин И.И., 1958а, с. 26, рис. 13; Рафалович И.А., 1972, с. 195, рис. 3, 4; Седов В.В., 1974а, с. 32, табл. 26, 1, 6, 7, 9, 10). Перстнеобразные полутораоборотные височные кольца, как уже отмечалось, стали излюбленным (этнографическим) украшением восточнославянских дулебов и их потомков.