Прядение и ткачество, как уже говорилось, были в числе наиболее распространенных домашних занятий славян.
Невозможно установить, насколько широко использовались и вообще употреблялись ли импортные ткани при изготовлении одежды восточных славян в VI–IX вв. Один из византийских авторов VIII в. (Никифор) сообщает, что балканские славяне брали у Византии дары в виде шелковой материи. Название шелка не относится к общеславянским терминам. Первоисточником восточнославянского слова «шелк» было, по-видимому, древнескандинавское слово (Фасмер М., 1973, с. 423, 424). Очевидно, шелковая ткань стала поступать на Русь только в период функционирования Волжского и Днепровско-Волховского торговых путей. В VI–IX вв. шелк, как, впрочем, и другие виды византийских и восточных тканей, могли покупать или выменивать спорадически только славянские князья и богатая племенная знать.
Широкое распространение мехов в жизни восточных славян общеизвестно. Большая часть славян расселилась в лесной полосе с суровым климатом. Жизненные условия требовали теплой одежды, которая служила бы защитой от холода. Поэтому обработанные шкуры животных у лесных обитателей Европы, в том числе и у восточных славян, с давних времен служили необходимым материалом для изготовления одежды. Употреблялись прежде всего шкуры баранов (отсюда: восточнославянское овчина — «одежда из овечьей шкуры», «овечья шкура»), а из диких животных — волков и медведей (отсюда: древнерусское медведина — «одежда из медвежьей шкуры», «медвежья шкура»). Безусловно, уже в древности для одежды использовались и меха куницы, соболя, белки, лисицы, горностая, выдры и бобра. Меха выделывались в славянских землях не только для собственных нужд, но и для торгового обмена с другими странами. Русская летопись сообщает, что киевский князь Олег в 883 г. стал брать дань с древлян куньими шкурками, а под 859 г. говорится, что поляне, вятичи и северяне платили дань хазарам по одной беличьей и горностаевой шкурке с каждого двора (ПВЛ, I, с. 18, 20).
Шкуры животных использовались и для приготовления кож, из которых делались обувь, поясные ремни и рукавицы. Они изготовлялись как из сыромятных, так и из дубленых (обработанных дубителями растительного происхождения) кож. Праславянским термином «усма» или «усна» назывались все обработанные шкуры. Судя по староладожской коллекции, кожу получали при обработке шкур главным образом коров и коз или — в меньшей степени — лошади.
Мужская одежда славян, как можно судить по всем имеющимся прямым и косвенным данным, с давних времен состояла из рубашки, штанов и надеваемого при необходимости поверх плаща или кафтана. Характер рубашки, по-видимому, передают рельефные изображения на литых фигурках человечков из Мартыновского клада. Кажется, рубашка представляла собой прямую одежду туникообразного покроя, с длинными прямыми рукавами, подобную тем, что известны по древнерусским материалам. Рукав у запястья стягивался, вероятно, широкой тесьмой. Посредине груди рубаха имела широкую вышитую вставку. Ворот неясен. Рубаха подпоясана — пояс обозначен двумя линиями.
Вышитые рубашки такого типа, как подметил Б.А. Рыбаков, носили до недавнего времени в украинских, южно-великорусских и белорусских селах и деревнях. Широкая вышивка, аналогичная помещенной на рубашках мартыновских фигурок, имеется на одеждах мужских изображений на серебряных браслетах домонгольской Руси (Рыбаков Б.А., 1953а, с. 86).
Длинные узкие штаны мартыновских человечков доходят до щиколоток. У славян они назывались ногавицами. По-видимому, штаны поддерживались на бедрах бечевкой.
Поверх этих легких одеяний надевались более тяжелые верхние одежды. Известно несколько терминов, обозначавших такие одежды еще в праславянский период, — жупан, корзно, сукня и кожух. Вероятно, именно в жупане изображен мужчина на фигурке, найденной на славянском поселении VI–VII вв. в Требужанах в Молдавии (Смирнов Г.Д., Рафалович И.А., 1965). Это небольшой амулет, отлитый в односторонней литейной форме и изображающий человека с согнутыми в коленях и расставленными ногами. Фигура выполнена весьма условно, тем не менее, можно согласиться с исследователями, опубликовавшими эту находку, что изображенный на ней мужчина одет в короткий жупан-кафтан с глубоким вырезом на груди.
Длинный опоясанный кафтан показан на мужских фигурах Збручского идола, описание и изображение которого приведены ниже (рис. 19; табл. LXXVI).
Другие виды верхней мужской одежды славян неизвестны по изображениям VI–IX вв.
Мартыновские и требужанская фигурки изображают мужчин без головных уборов. На двух изображениях человечков из Мартыновки радиальными черточками переданы волосы. Вероятно, в южных районах славянской территории мужское население в рассматриваемое время обычно ходило без головных уборов.
Головной убор славян — шапка языческого времени — известен только по скульптурным изображениям на идолах. Так, четырехликая голова Збручского идола увенчана сферической шапкой с околышком. Подобная шапка изображена и на голове новгородского каменного идола, найденного в Пошехонье.
Судя по древнерусским изображениям в миниатюрах, на иконах и фресках, подобные мягкие сферические шапки с меховым околышком были важнейшей княжеской регалией. По-видимому, и в языческую пору подобные головные уборы были атрибутами языческих божеств и племенных князей.
Мужские одежды обычно стягивались поясами. Иногда пояса делались из тканей и в таких случаях просто завязывались. Пояса из кожи имели металлические пряжки, наборные бляшки и наконечники.
Наиболее полная серия металлических частей пояса происходит из раскопок городища Зимно (Аулiх В.В., 1972, с. 46, 56–66). Здесь найдены бронзовые, серебряные и железные пряжки с круглыми, полукруглыми, овальными, восьмеркообразными и фигурными рамками и основой разнообразных форм, а также прямоугольные «гитаровидные» пряжки. Многочисленны бляшки от поясных наборов — двущитковые и круглые прорезные, фигурные, выполненные в растительном стиле, крестообразная, в виде фигуры птицы.
Поясные пряжки и бляшки неоднократно встречены и на других славянских памятниках VI–IX вв., но они менее разнообразны, а иногда представлены единичными экземплярами. Однако они принадлежат в основном к тем же типам. Так, восьмеркообразные пряжки встречены и на поселениях Южного Буга, и на Хотомельском городище, и в длинных курганах кривичей. В коллекции древностей из длинных курганов имеются удлиненно четырехугольные, овальные и кольцевые пряжки, а также пряжки В-образной формы.
Интересные наборы разнообразных поясных бляшек и наконечников происходят из среднеднепровских кладов. На основе предметов из Суджанского клада Б.А. Рыбаков реконструировал мужской пояс с портупеей VI–VII вв. (Рыбаков Б.А., 1949б, с. 82–85, рис. 33б).
Необходимо подчеркнуть, что поясные пряжки, бляшки и наконечники, найденные на славянских памятниках VI–IX вв., не принадлежат к специфически славянскому убранству одежды. Наоборот, они имеют широкие аналогии в древностях многих племен и племенных группировок того времени — от аварских могильников Паннонии до кочевнических памятников приазовских и северокавказских степей. Подобные вещи иллюстрируют значительные перемещения населения, широкие связи и заметную однородность дружинной культуры.
Славянские рубахи и верхние одежды обычно завязывались тесемкой. Однако иногда применялись и пуговицы для застегивания одежды. В южнорусских курганах конца IX–X в. нередки маленькие бронзовые литые пуговки, которые пришивались к вороту одежды. Они имели грушевидную или биконическую форму и иногда орнаментировались геометрическими узорами (Русанова И.П., 1966а, табл. 22).
В составе Мартыновского клада имеются два запонкообразных предмета с гладким диском и узкой длинной петлей внизу. Скорее всего, они служили пуговицами (Рыбаков Б.А., 1953а, с. 80, рис. 17, 6).
