Г. П. Георгиевский дает высокую оценку рисункам этого сборника. Миниатюры его, пишет он, «принадлежат к числу образцов наилучшего мастерства, украшающих части свода. В них нельзя не подивиться высокому искусству художников, трудившихся над сводом»[268]. Часть сборника из сказаний о чудесах архангела Михаила выделяется знанием перспективы, цвета, пропорциональностью мелких фигур[269]. Художник-миниатюрист отличался не только знанием рисунка и колорита; всматриваясь в гигантский лук агарян, мы без труда узнаем летописный порок, изображенный с тонким знанием дела и такими подробностями, которые не встречаются на других рисунках. На миниатюре представлен гигантский самострел с мощным луком и тетивой, натягиваемой посредством коленчатого ворота, который крутят 4 человека; один или два прицеливаются, сидя сзади орудия. В желобе лежит готовый к вылету большой необработанный камень (рис. 17). Пользуясь нашим методом измерения, можно считать, что длина машины — около 2,5–3 м, а лука — около 2–2,5 м.

Основные части осадных самострелов, как и у пращей, были деревянные. Вообще всю доогнестрельную артиллерию можно называть деревянной. Сам лук был сложным и делался из нескольких проклеенных слоев дерева различных пород, а может быть, из кости и других упругих, эластичных материалов. На изготовление тетив, пращевых карманов и других снастей шли пеньковая веревка, жилы животных, ременные жгуты и кожа. Деревянные части машин, особенно луковища и тетивы, для нейтрализации климатических влияний покрывались изолирующим материалом, например воском. Кроме кожи, лук оклеивался берестой; у русских этот прием был распространен вплоть до XVII в.[270] Вопрос о применении металлических частей остается открытым. Думается, что имелись железные крюки и кольца (конечно, гвозди), связанные с механизмом натяжения тетивы или рычага.

Станковые самострелы, вероятно, были довольно эффективными и скорострельными. Обладали они и баллистическими преимуществами, из них можно было вести прицельный, — если так можно выразить, — «лобовой огонь» не только по оборонительным и осадным сооружениям, но и по живой силе. Если для установки пращей требовалось большое открытое пространство, то самострелы могли действовать и из боевых отверстий стен. Однако эта система вряд ли могла метать очень тяжелые снаряды, столь необходимые в период усиления крепостных сооружений во второй половине XIV в.

Орудия с пращами тоже обладали своими достоинствами; они могли метать более тяжелые снаряды и обстреливать цели за укрытиями, для чего самострел не предназначался. Предпочтение, которое отдавали пращевым устройствам во многих странах объясняется их мощностью.

Существенным обстоятельством в условиях крупных войн была неразборчивость машин-пращей к самым различным снарядам, как обработанным, так и необработанным (обломки жерновов, скругленные камни, части древесных стволов, горшки с горючим и т. д.). Во всяком случае оба типа этих машин в определенные периоды времени, дополняя друг друга существовали вместе и, как можно судить по летописным текстам, нередко одновременно применялись в осадных операциях.

Для раннего периода появления камнеметов возможно преобладание крепостных самострелов, на что может указывать та настойчивость, с которой эти орудия изображены на всех средневековых миниатюрах. Однако, в более позднее время в XIV в., по-видимому, большее распространение могли получить пращевые камнеметы, мощность и величину которых, пожалуй, было легче увеличить чем силу камнеметного лука.

Когда появилось самострельное устройство на Руси — точно определить пока нельзя. В конце XII в. — начале XIII в. оно, видимо, было известно. Не ранее конца XIII в. — начала XIV в. подобное оружие появилось и в Западной Европе[271]. Гигантские пращи были там господствующими вплоть до XV–XVI вв. В этой связи нельзя не отметить, что крепостные самострелы, появившиеся с мусульманского востока, как было выше сказано, упомянуты русской летописью под 1185 г. и затем в 1219 г. Родиной крепостных луков был Китай. Дошедшие до нас рисунки китайских, и отчасти японских военных энциклопедий X–XVII вв. воспроизводят древнее оружие Китая с фотографической точностью (рис. 18). Конструкция станкового самострела, изображенного на этих рисунках, исполнена высокой технической культуры, совершенно оригинальна и представляет комбинацию из луков, из которых один поставлен в обратном направлении. Тетива этих луков оттягивалась силой ворота и веревками с крюками. При натяжении тетивы участвовала упругость всех 3 луков, что придавало снаряду или стреле особую мощность пробивного действия. Обычная дальнобойность таких орудий равнялась 238–255 м; обслуживали их 4–7 человек. Нужно отметить, что пропорции китайских механических луков были близки к русским станковым самострелам (рис. 19)[272].

Таким образом, наряду с машиной, оборудованной противовесом и пращей, на Руси бытовал и станковый самострел — самое совершенное создание русской метательной техники. Широкое распространение камнеметного лука на Руси заставляет пересмотреть старое мнение о баробаллистической эпохе в истории средневековой доогнестрельной артиллерии. Пользуясь привычным термином военной литературы, этот период на Руси можно назвать, также и невробаллистическим (действие машин основано на силе упругости).

Устройство орудий обоих типов не оставалось неизменным. В XIV в., в связи с общим усилением «орудий войны», их конструкция, по-видимому, эволюционировала в сторону увеличения мощности действия. Огнестрельной артиллерии пороки передали настильную и навесную траекторию полета снаряда и большой опыт ведения борьбы на расстоянии.

Отмечая родство двух основных видов русских метательных орудий с древней восточной техникой, следует указать, что принципы действия русских камнеметных машин восходили к принципам действия ручного оружия — лука и пращи, распространенных на Руси еще во времена глубокой древности.

Поэтому возникновение средневековой артиллерии в XIII в. было подготовлено многовековым развитием русского ручного метательного оружия.

На Руси существовало собственное производство «деревянной артиллерии». Его центрами были крупные города — Холм, Перемышль, Новгород, Псков, Москва, — большей частью столицы феодальных земель. Среди городских ремесленников имелись «порочные мастера». Срочная постройка осадных машин и пращей в Холме в 1244 г. свидетельствует о том, что такие мастера были постоянно. В эти годы в юго-западной Руси наблюдался значительный приток ремесленников, в том числе и военных мастеров («лучницы») из других мест, разоренных татарами[273]. Порочные мастера, кроме плотницкого искусства, должны были знать законы баллистики и геометрии, учитывать влияние климатических условий, производить сложные расчеты действия орудий, быть хорошими камнеметчиками и следить за исправностью орудий.