— Я хочу пить, — попросила она.

— Сейчас принесу, — ответил я, коснувшись её лица кончиками пальцев. Она не оттолкнула руку. С трудом я заставил себя отстраниться от неё, и выйти на кухню, а когда вернулся, Алёна уже спала.

Некоторое время я смотрел на неё, не в силах отвести взгляда. Я хотел лечь рядом, хотел сжать её в своих руках, и просто уснуть, но вряд ли она обрадуется моей компании, когда проснётся. Поэтому, укрыв голубоглазку одеялом, я поплёлся на диван, что располагался у противоположной стороны. Оказавшись в горизонтальном состоянии, я осознал, что этот диван совершенно не пригоден для сна. Но разве у меня был выбор? Провертевшись часов до двух ночи, я, наконец, уснул.

Алёна. Шесть лет назад.

Я проснулась с жуткой головной болью. В затылке и в висках пульсировало, во рту было сухо, словно туда насыпали песка. Что со мной? Так, должно быть, ощущаешь себя с похмелья. С трудом разлепив глаза, я уставилась в белую гладь потолка. Так, нужно найти в себе силы и сходить на кухню. Мне казалось, что сейчас я смогу осушить озеро целиком. Оторвав взгляд от потолка, я перевела его в сторону, и замерла. Откуда у меня дома стена из красной кирпичной кладки? Не было у нас раньше такой! Я протёрла глаза руками, но мираж никуда не исчез. С трудом протолкнув слюну по горлу, я приподнялась в кровати. В висках отчаянно запульсировало, но не от этого моё лицо перекосило гримасой ужаса. Кровать тоже не моя. Не. Моя.

Страх сжал мой желудок, и меня затошнило. Где это я? Что это за место? Как я здесь оказалась? Почему я не дома?

Я окинула взглядом своё тело. Хоть не голая, и то хорошо. На мне была всё та же одежда, в которой я вчера ходила на университетскую вечеринку. Это же вчера было? Надеюсь, я ничего не напутала.

Где-то в комнате раздалось негромкое сопение, и меня окатило ледяной волной. Где бы я сейчас не находилась, была я здесь явно не одна. Медленно переведя разрывающуюся от боли голову на этот сопящий звук, и едва не завопила. На небольшом диване, укутавшись в плед, кто-то спал, и, судя по объёмному силуэту, это был мужчина.

Нет! Нет! Только не это! Неужели я вчера что-то натворила? На меня это не похоже.

Я стала судорожно воспроизводить в памяти события прошлой ночи, но их словно стёрли ластиком. Последнее, что я помнила, как от нас отходил Ольховский, а дальше провал. Чёрная дыра. Почему я ничего не помню? Я ведь не пила ничего, кроме воды. Так какого чёрта я ничего не помню?

Меня распирало от беспомощности, и я прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать. Лучше этого не делать. Не стоит будить того, кто находился со мной в одной комнате. Кто же это? Я даже боялась взглянуть на него. Как мы оказались в одной комнате? От следующей мысли у меня волосы на голове зашевелились. А что, если меня лишили невинности, а я даже не помню этого. И даже не знаю кто! Мне захотелось умереть прямо здесь. Противная тошнота уже подкатывала к горлу, но я сдержалась. Сейчас не время и не место. Потом буду жалеть себя. А пока нужно срочно выбираться отсюда, до того, как он проснётся.

Я ведь не ночевала дома! И даже не позвонила! Мама наверно себе места не находит от беспокойства. Что я ей скажу? Злые слёзы стали застилать глаза. Крадучись я поднялась с кровати, к счастью та не издала не единого звука, и взглядом отыскала свою сумку. Она лежала на комоде. Я на цыпочках добралась до него, и уже протянула руку, когда хриплый мужской голос неожиданно окликнул меня:

— Алёна?

Я замерла на месте, боясь обернуться. Этот голос! Я знала его сразу. Не может быть! Беляев? Только не он! Боже! Как я оказалась у него в квартире? Почему именно у него?

— Алён? — уже громче позвал он меня, а за спиной раздался неясный звук. Кажется, он поднимался. Не раздумывая, я схватила сумку, и рванула к двери. У меня не было никакого желания смотреть ему в глаза. Что я в них увижу? Насмешку? Презрение? Как? Ну как я согласилась приехать к нему? Что он мне такого сказал, что я повелась? Да я вообще не помню, чтобы мы с ним разговаривали вчера!

От обуревавших эмоций сдавленный всхлип всё-таки сорвался с моих губ. Хорошо, что в тот момент я уже находилась у двери. Схватив куртку, я вцепилась руками за ручку, я дёрнула дверь на себя, но она не подалась. Заперто. Пока я искала, как её открыть, тёплая и большая ладонь Паши опустилась на моё плечо. Я вздрогнула, а всё эта же ладонь развернула меня на сто восемьдесят градусов, и теперь я оказалась с Беляевым лицом к лицу. Его волосы растрепались во сне, а из одежды на нём были лишь пижамные штаны, выставляющие на обозрение подкачанный пресс.

— Алён, ты куда? — спросил он, зевнув, а я хотела провалиться сквозь землю. Его рука так и осталась лежать на моём плече, и я хотела сбросить её, как огромного паука.

— Домой, — мой голос больше напоминал шёпот. Позорные слёзы, которые я пыталась сдержать изо всех сил, всё-таки покатились по моим щекам. Я опустила голову вниз, пытаясь спрятать их от него.

— Алёна, — он осторожно приподнял моё лицо за подбородок, заставляя посмотреть на него. — Я отвезу тебя, дай только оденусь.

— Не надо, я сама… — от его участливого тона мне стало ещё поганее, и слёзы побежали быстрее прежнего.

— Голубоглазка, в чём дело? — Паша сделал шаг в мою сторону, и сократил то крошечное расстояние, что разделяло нас. Его обнажённое тело теперь почти вплотную прижималось к моему, и мне перестало хватать воздуха.

Я замотала головой, упершись руками ему в грудь.

— Алёна, посмотри на меня! — мягко сказал Беляев. Я замотала головой ещё усерднее. Стыд и какая-то безнадёжность съедали меня изнутри. — Алёна? — он сжал пальцами мой подбородок, вынуждая посмотреть на него. — Между нами ничего не было. Слышишь? Вчера, там, в зале, тебе стало плохо, — он на секунду отвёл взгляд в сторону. — Домой в таком виде тебе нельзя было. Поэтому ты оказалась здесь.

Его слова медленно доходили до моего взбудораженного сознания. Значит, между нами ничего не было? Значит, он не трогал меня? От нахлынувшего облегчения я не сдержалась и расплакалась, закрыв лицо руками. Паша осторожно прижал меня к своей груди, пытаясь успокоить, и то ли моё состояние тому виной, то ли нервное перенапряжение, но я не оттолкнула его. Мы стояли так долго, наверно пока я не выплакала все слёзы. Но даже когда моё тело перестало содрогаться, Паша не отпустил, продолжая обнимать меня за плечи. Я чувствовала, как его сердце грохочет под рёбрами, безостановочно гоняя кровь по кругу, и этот звук успокаивал меня лучше любых слов.

Наконец, я нашла в себе силы, и отстранилась от Беляева.

— Мне нужно идти.

— Я отвезу тебя, — снова взяв меня за руку, сказал Паша. — Наверняка на улице холодно, а у тебя не самый подходящий наряд.

Он перевёл взгляд на мои ноги, обтянутые тонкими колготками.

— Нет! — почти прокричала я, вырывая свою руку из его хватки. — Не надо!

С минуту он рассматривал меня недоумевающим взглядом, а затем, наклонившись вперёд, открыл замок. Резко рванув дверь на себя, я пулей выскочила из его квартиры. Не знаю, как я не расшибла себе лоб, с сумасшедшей скоростью несясь по ступенькам вниз, но до подъездной двери я добралась благополучно.

Оказавшись на улице, я вдохнула морозный воздух. Торопясь, я даже не успела как следует надеть куртку, и сейчас холод стал сковывать моё тело. Кое как запихнув руки в рукава, я застегнула молнию на куртке, и зашагала в сторону ближайшего метро.

В следующий раз, когда Лизке приспичит идти на очередную вечеринку, пусть идёт туда без меня. С этого дня я завязала с весельем. Навсегда.

Алёна. Наши дни.

— Ну, подруга, как прошли выходные? — поинтересовалась Лена, вручив мне стаканчик с кофе из кафетерия. Ароматный пар защекотал ноздри, и я с наслаждение вдохнула его. Да, знала Лена, как развязать мне язык в понедельник утром.