Махнув маме на прощание, я вышла из дома.

Собираясь после работы пойти на прогулку с Вадимом, я надела тёмно-синие джинсы и белую свободную рубашку навыпуск, на ноги обула туфли на низком ходу. Светлые волосы собрала в высокий хвост. Косметикой по привычке не пользовалась, лишь капелька блеска на губы.

До издательства я добралась быстро, и, пройдя через турникеты, поднялась на нужный этаж. Офис встретил меня пронзительной тишиной; ещё ни разу здесь не было так тихо и безлюдно, и мне даже показалось, что я слышу мерное тиканье своих наручных часов. Я прошла к своему столу, наслаждаясь отсутствием посторонних шорохов и звуков; мне было так спокойно. Ровно до тех пор, пока из своего кабинета не вышел Павел Андреевич, нарушая эту идиллию.

На некоторое время наши взгляды пересеклись. Я не знала, о чём он думал, слишком долго и пристально разглядывая меня, а когда молчание, воцарившееся между нами, затянулось, я не выдержала и произнесла:

— Доброе утро, Павел Андреевич.

Голос был тихим, и слегка дрогнул, будто споткнувшись на его имени, и я даже не была уверенна, что он услышал меня.

— Алёна, — кивнул он, не разрывая зрительного контакта.

Его голос прозвучал сипло, и мне отчего-то вспомнились моменты, когда он вот так же произносил моё имя, при этом неторопливо лаская меня. Удивительно, но эти воспоминания были такими живыми, яркими и красочными, словно всё происходило только вчера, а не шесть лет назад. А ведь я искренне полагала, что сумела запереть где-то в потаённых уголках своего сознания те счастливые моменты, что мы пережили с ним вместе, и забыть о них. И так и было до недавнего времени. Сейчас же, когда Паша оказался рядом, они снова напомнили о себе, причиняя тоскливую боль.

Я тряхнула головой, и поспешила отвернуться. Ну что ты за дура такая, Ромашова? Всё давно в прошлом, и нечего его ворошить. Ты же пришла сюда работать, а не предаваться забытым воспоминаниям. Так и работай!

— Может, приступим? — взяв себя в руки, апомнила я о цели нашего здесь пребывания.

— Придётся подождать Кристину, она немного задерживается. Попала в пробку, — ответил мне Павел Андреевич, подходя ближе. На нём были светлые джинсы и тонкий трикотажный джемпер чёрного цвета. Всё просто, но со вкусом. Впрочем, сколько я его помню, на нём всё всегда смотрелось хорошо, словно он сошёл с обложки модного глянца.

— О, — только и смогла выдавить я, взглянув на наручные часы.

— Я надеюсь, ты не против подождать немного. Или с этим есть какие-то сложности? — спросил он, и в его вопросе проскользнули холодные нотки. Или мне это только показалось? — Ты куда-то опаздываешь? Торопишься на очередное свидание? — усмехнулся он, заскользив по моей фигуре оценивающим взглядом.

— Моя личная жизнь вас не касается, Павел Андреевич, — отрезала я.

— Ты права, Алёна, меня совершенно не касается твоя личная жизнь, — он снова недобро усмехнулся. Красиво очерченный рот его съехал куда-то вбок. Паша подошёл ко мне почти вплотную. — Но вчера ты сама согласилась выйти, поэтому будь добра, думай сейчас о работе, а не о своём ухажёре. Или тебе настолько не терпится?

Я отшатнулась от него, почувствовав себя так, словно меня помоями окатили с ног до головы. Что он несёт? Неужели он и впрямь сказал это? Может, мне просто послышалось? Но выражение лица Паши красноречивее всяких слов говорило о том, что я всё правильно расслышала. Открыв рот, я уже собираясь бросить в ответ что-нибудь едкое и злое, но двери офиса широко распахнулись, и внутрь ворвалась Кристина, заставив меня подавиться невысказанными словами

— Простите, что опоздала. Пробки! — она часто дышала, словно бежала сюда, хотя сделать это на десятисантиметровых каблуках было бы весьма проблематично. И как она ноги себе не переломала?

— Ничего страшного, Кристина, мы ещё не начинали, — ответил ей Паша, отходя от меня. В его глазах всё ещё плескалась злость, направленная на меня, а я не могла понять причины этой злости. Может, он злился из-за того, что не послала ему поздравительной открытки в день его бракосочетания? Или из-за того, что сумела собрать себя по осколкам и жить дальше после того, как он ушёл по-английски?

Я отвернулась, не в силах вынести его взгляда, и обратила всё своё внимание на Кристину, которая была при полном параде: обтягивающее платье вишнёвого цвета, и боевой раскрас, который смотрелся не совсем уместно ранним субботним утром. Куда она так вырядилась?

— В моём кабинете нам будет удобнее, — голос Беляева вывел меня из задумчивости, и мы с Кристиной последовали за ним.

Пройдя в свой кабинет, он расположился за столом. Кристина придвинула свой стул почти вплотную к его стулу, изящным движением закинув ногу на ногу. Поправив копну своих волос, она немного склонилась вперёд, и теперь Беляеву открывался прекрасный обзор на аппетитную ложбинку, видневшуюся в вырезе её платья.

— Алёна, может, ты присоединишься к нам? — поинтересовался Паша, при этом губы Кристины недовольно поджались, словно она увидела что-то неприятное, а до меня, наконец, дошло почему она так одета. Да Ивашина, кажется, вознамерилась соблазнить Павла Андреевича, и наличие у него законной супруги её, судя по всему, ничуть не смущало. Ну и ну! Может, у них роман? Кто знает? Они давно работают вместе, и вполне возможно…

Я резко оборвала ход своих мыслей. Ромашова, тебе то что за дело до этого? Пусть об этом тревожиться его Аня, а не ты. Тебя это совершенно не касается! Чем быстрее вы начнёте, тем раньше закончите, и ты, наконец, сможешь пойти к Вадику с мамой.

— Конечно, — отозвалась я, присаживаясь за стол как можно дальше от них, но так, чтобы всё видеть и слышать.

Следующий час пролетел совершенно незаметно за обсуждением рукописи Стровского. Мы спорили, вносили правки, и я в очередной раз поймала себя на мысли, что мне чертовски нравиться моя работа. Она поглотила меня настолько, что на какое-то время я даже сумела отрешиться от всех проблем и забыть, что нахожусь в одном кабинете с Беляевым. К слову, он знал своё дело на отлично, подмечая каждую неточность, каждый недочёт, давал нам возможность высказать своё мнение, и только после общих обсуждений принимал решение, и как бы мне не хотелось этого признавать, но он оказался толковым руководителем. Вот не к чему было придраться! Даже стало как-то обидно.

Когда спустя час телефон Кристины пронзительно завопил из её сумочки, она извинилась и поспешила выйти. Мы остались одни за столом.

— Нужно посмотреть ещё вот здесь, — сказал Паша, и то ли случайно, то ли намеренно задел мою руку своей рукой. Его ладонь была тёплой, и меня словно прошибло током, а по позвоночнику пробежала толпа мурашек. Испугавшись реакции своего тела на его почти невесомое прикосновение, я отодвинула немного дальше стул, тут же ощутив на себе пристальный взгляд Беляева.

Как только Кристина вернулась на место, наши обсуждения возобновились, и продолжались до самого обеда.

— Я могу быть свободна, Павел Андреевич? — поинтересовалась я, когда Беляев закрыл рукопись. Мой беглый взгляд скользнул по циферблату наручных часов. Если поторопиться, то я ещё успеваю в парк. Возможно, даже прокатимся с Вадимом вместе на лодочке.

Он посмотрел на меня своими чёрными глазами-омутами, в которых я раньше тонула, и едва заметно кивнул.

— Да, Алёна, ты можешь быть свободна, — ответил он. — Ты тоже, Кристина. Спасибо за помощь.

— Ну что вы такое говорите, Павел Андреевич? Я всегда рада вам помочь, во всём, — проворковала Кристина, игриво наматывая тёмный локон на пальчик, а я едва не закатила глаза.

Устав наблюдать за её ухищрениями заарканить женатого мужчину, я бросила им дежурное «До свидания», и поспешила ретироваться из офиса. У меня были дела поважнее, чем смотреть на выкрутасы Ивашиной, и уже спустя пару минут за моей спиной захлопнулись двери издательства.

Улица встретила меня безоблачным небом и ярким солнцем, и я поспешила в сторону метро, по дороге набрав маме, и сообщив ей, что уже еду. В трубке послышался довольный возглас Вадима, и я невольно рассмеялась.