– А разве так можно? Если уж меня заставили и личные фото удалить, и немного страницу подчистить…

– На самом деле, так и должно быть, но я уже знаю его домашний адрес, адреса лучших друзей, любимые блюда, часто посещаемые места – в общем, огромную кучу личной информации,– Олег усмехнулся. – Даже когда у него была последняя интрижка. Девушка, кстати, явно хотела через постель получить должность в Департаменте, но мужик тут не смог ей помочь, поэтому она его бросила.

– И он учился вместе с Шоховыми?

– С Михаилом точно. Скорее всего в разных группах, потому что на общих фото его нет. Владимир же учился на инженера геоинформационных систем.

– И пошел работать учителем?

– В Ставрополе он работал инженером в компании, обслуживающей ГЭС, но потом почему-то переехал вместе с родителями и устроился в лицей учителем.

– Мне казалось, что он всегда работал с детьми. Или по крайней мере учился в педе…

– Я тоже так подумал, когда нашел диплом с отличием из педагогического. Но он оказался липовым. А диплом инженера настоящий.

– Тогда как он получил работу учителя? По поддельному диплому? Неужели никто не проверил его подлинность? И зачем вообще устраиваться в этот лицей?

– Без понятия. Его квалификация позволяла без труда найти здесь хорошую работу. Но он устроился в лицей.

– А с директором что?

– А вот он уже учился в одной группе с Алексеем. Потом пошел в магистратуру на гос. управление. Поработал школьным психологом, потом пустота, а после уже стал директором этого лицея после смерти предыдущего. Ты же в курсе, что там все мрут как мухи?

– Да. И, вроде, кроме количества, в этих смертях нет ничего подозрительного.

– И это-то и странно, не так ли? – я кивнул. Было так странно обсуждать это с кем-то кроме Алекса. Приятно. Мы словно были на одной волне.

Олег принес ксерокопию отчета о вскрытии и показаний свидетелей. Мы просмотрели материалы еще раз, уже вместе, но ничего нового узнать не нашли. Олег тоже заметил, что М. предпочитает девушек помоложе, но на педофила похож не был. Я рассказал ему про визит в квартиру М. и наш разговор. Олег усмехнулся и сказал, что и так знал, кто мог бы быть девушкой этого мужика.

– Ты слишком предвзят, – мужчина перевернул очередную страницу. – Я понимаю, что он тебя раздражает, но ты не должен подозревать его только из-за своего негативного отношения.

– Я подозреваю из-за того, что он – педофил, – в отчете о вскрытии не было ничего объясняющего сердечный приступ: никаких уколов жертве не делали, со здоровьем все было в порядке. Человек просто заснул и не проснулся. Я продолжал просматривать фотографии из спальни, пытаясь что-то найти.

– Почему? Нет никаких доказательств того, что он спал с той девочкой, – Олег раздраженно перевернул страницу. – Почему когда надо нет никаких бабулек у подъезда?

– Потому что время «Давай поженимся смотреть» и обед готовить. – казалось, что на фотографиях чего-то не хватало, но я никак не мог понять чего. – Тогда с кем он живет?

– С какой-то девушкой. Очевидно. Но Полина не похожа на жертву изнасилования.

– Лиза, – если бы я мог, я бы убил за тебя.

– Девочку, с которой его постоянно видели соседи, зовут Полина, – Олег взял ручку и что-то отметил в папке.

– Он на Лизу засматривался и в дневнике Владимир про отношения брата с Лизой писал.

– В каком дневнике?

– Ну, в том, который я забрал? – кажется, про это стоило сказать раньше или вообще молчать.

– То есть ты утащил улики с места преступления?

– Твои люди это уликами не посчитали. Да и дела ведь нет? Нет. Так что это – не улики.

– И уже ими не станет, – Олег устало вздохнул и потер лоб.

– Почему?

– Нет доказательств того, что твоя тетрадка принадлежала жертве. Даже если на ней остались какие-то потожировые жертвы, как объяснить факт ее появления у тебя? Нельзя же просто сказать, что ты ее на улице нашел.

– Ну, ее могу найти и не я.

– А кто? Я что ли? И как ты это себе представляешь? Я, что, правил поведения на месте преступления не знаю? Или ты хочешь ее подбросить в отдел? Тогда вопрос достоверности останется открытым и без признания она ничего стоить не будет.

– То есть нам нужно, чтобы он признался?

– Да. Дневник мы все равно не сможем использовать в качестве вещественного доказательства, но хотя бы сведения из него подтвердим. Где он сейчас?

– У меня в квартире.

– В следующий раз принеси. Так там сказано, что Михаил был в отношениях с Лизой?

– Да. Он признался убитому, что любит ее. Владимир был, мягко говоря, не в восторге.

– Понятное дело. И сейчас Михаил с кем-то живет?

– Да: у него в ванной есть женские шампуни и крема. И он хотел меня выпроводить, потому что должна была его девушка прийти.

– Но это все равно может быть и Полина. Соседка Владимира по лестничной клетке говорила, что его брат часто общался с Полиной и ее бабушкой. Он в принципе стал часто наведываться к убитому после смерти родителей.

Кажется, Олег продолжал еще что-то говорить, но я его уже не слышал: на фотографии часы, которые мы с Алексом нашли в коробке в спальне, лежали на полу. В комнате витал удушливый запах лилий. Я вошел в спальню и увидел брата, лежащего под одеялом. Он смотрел на меня пустыми серыми глазами…

Я поморщился от навязчивого цветочного запаха и попросил Олега открыть окно. Мы проверили опись и не нашли там никаких часов. Кажется, он не поверил, что у жертвы были открыты глаза, когда его нашел М.

С ноутбука Олега попасть в полицейские базы было нельзя, но он сумел принести все доступные материалы по несчастным случаям лицея. В основном умирали старшеклассники и учителя, работавшие до прихода нового директора. Было несколько несчастных случаев с детьми из седьмого и восьмого классов. Так или иначе, но в лицее старшеклассников было меньше двадцати человек, учеников среднего звена – вдвое больше, остальные – начальная школа. Неудивительно, что третий этаж был почти пустым.

А из старого преподавательского состава осталась только завуч. И никого это все не смутило: лицей стал получать награды и финансирование именно с приходом нового директора. Который, видимо, прекрасно «торговал лицом» и забалтывал всех кого мог.

Олег каким-то чудом умудрялся сопоставлять фамилии детей-медалистов или призеров с сайта лицея с фамилиями в соц. сетях, добавлял фильтрацию по датам рождения, месту получения образования, городу или области проживания и находил информацию о родителях детей. По месту учебы он сумел определить некоторых родителей как сотрудников Департамента: «Ведомственный вуз. Как минимум пять лет все выпускники отрабатывают. Но редко кто уходит потом, так как зарплаты очень хорошие, да и разные плюшки в довесок появляются.»

Мне оставалось только записывать за Олегом имена и фамилии людей, предположительно влиятельных или богатых. Входило, что больше половины учеников были из очень хороших семей. Район, в котором располагался лицей, будто был построен специально для таких людей. А вот умирали в основном дети из не столь благополучных семей.

Когда мы закончили разбираться со списком детей и родителей, решили узнать больше про несчастные случаи, но в Интернете этой информации не было. Видимо, кто-то уже успел все подтереть, но Олег нашел несколько статей о пожарах и автомобильных авариях, которые происходили в, как он сказал, подходящих районах. Его умение искать информацию и делать выводы – точно какая-то суперспособность.

К полуночи мы закончилисоставлять список людей, которых могли быопросить. В нембыло всего лишьдвенадцать фамилий – очень мало, учитываяколичество умерших, новсе же лучше, чем ничего. Выделилиродителей двух одиннадцатиклассников, погибшихтри месяца назад. На фотографиях в Инстаграммеони часто быливместе с ребятамииз лаборатории, которых я видел в школе. Еще Олег предложилнавестить невесту погибшегоучителя математики, на местокоторого и взялиВ. С этогои решили начатьзавтра.