— Да, точно: тебе, Гертруда, надо побыть одной, — спохватился Юра. — Мы будем ждать тебя в конце тропинки.

Мужчины ушли, а Гера, присев на крыльцо, смотрела на фото и плакала. Она не знала сколько времени провела в одиночестве, но, выплакав все слёзы, почувствовала, что впервые за долгие годы может спокойно думать о смерти бабушки, словно она простилась и отпустила очень давнюю боль.

Гера спрятала фотографию в глубокий внутренний карман джинсовой куртки, закрыла жестяную коробку, последний раз посмотрела на дом и начала пробираться через орешник и крапиву туда, где её ждали Радмир и Юрий.

— Нормально себя чувствуешь? — спросил её Юра, когда, прижимая к груди коробку, Гера вышла из зарослей.

— Да. Всё хорошо, — заверила его Гертруда. — Теперь можем возвращаться в Синичкино.

Покидая поляну, на которой стоял дом бабки Марьи, Юрий и Радмир пропустили Гертруду вперёд, признавая за ней право указывать дорогу к постоялому двору.

— Мы пойдём назад другим путём. Он короче, — деловито объявила Гера и обернулась, чтобы посмотреть на Павловского. — Ты не возражаешь, Юра?

— Не возражаю, — заверил её Юрий. — Я полностью тебе доверяю.

Гертруда отметила, что тон Павловского выражал нечто среднее между уважением и восхищением.

— Тогда мы возвращаемся к капищу, потом проведу вас через овраг, а дальше будет лесная дорога. Мы по ней уже шли, — планировала Гера, быстро шагая между сосен.

Выйти из леса заняло не больше пятнадцати минут. Оказавшись на поле близ Синичкино, Юрий усмехнулся:

— Стоит признать: ты лучший Сусанин, чем я. Так быстро из леса до Синичкино я никогда не доходил.

— Ребята, смотрите: это же Виолетта? — Радмир указал рукой на женскую фигуру, которая отделилась от ближайшего у лесу домика с соломенной крышей и теперь приближалась к лесу

Гертруда и Юра обеспокоенно переглянулись: неужели что-то случилось?

— Почему вы так долго по лесу гуляли?! Мы с Самуилом Яковлевичем уже волноваться стали! — издалека возмущённо воскликнула Виолетта.

— Что случилось? — крикнул в ответ Радмир.

— Ничего! — злилась Виолетта.

— Ты нас встречаешь! — догадался Юрий.

— Нет, стою и караулю навью! — раздражённо закатила к небу глаза Виолетта. — Конечно Вас! Сперва в лобби с Флором сидела, но старик такой занудный! Я его рассказы о военных учениях слушала-слушала и сбежала. Он, наверное, до сих пор так и сидит на диване в ожидании новых слушателей. Раньше мадам Натаниэла была его компанией, а теперь, когда дамочка ушла в лучший мир, старику скучно.

— Почему Флор не уезжает? — озадачил всех вопросом Павловский, шагая по ухабистой дороге в сторону офиса. — В Синичкино умерло шесть человек. Все умершие приблизительно ровесники Самуила Яковлевича. Логично было бы, чтобы он уехал, если не желает стать следующим покойником. Навья же являлась Флору!

Гертруда посмотрела на Радмира: скажет ли он Юре, что Флор здесь не просто отдыхает, но и выполняет функцию наблюдателя за тем, как сын друга справляется с должностными обязанностями? Радмир молчал.

— Может старик хочет умереть? — предположила Виолетта.

— А может он имеет отношение ко всем смертям? — высказал свою идею Павловский. — Флор общался со всеми умершими. Мне он рассказывал не только про военные учения, но и про то, как год назад с сыновьями ездил на сафари в Кению. Вдруг Самуил Яковлевич отравил несчастных стариков каким-нибудь ядом, который привёз из Африки?

— Все смерти наступили по естественным причинам, — недовольно напомнил Радмир.

— Я читала, что бывают такие яды, которые могут выявить только определённые тесты, а общие анализы ничего не покажут, — поддержала идею Павловского Виолетта.

— Да, и сомнительно, что покойников проверяли на предмет отравления ядами, — добавил Юра, обрадованный поддержке.

— Так, хватит фантазировать! — не выдержал Радмир. — Я Самуила Флора знаю всю свою жизнь. Он правильный мужик, а не маньяк, который травит пенсионеров! Сюда его прислал мой отец, чтобы меня контролировать. Поэтому Флор не уезжает.

— Ну, не знаю, — разочарованно поморщилась Виолетта. — Во всех детективах маньяки и убийцы — обычные непримечательные субъекты. Флор именно такой!

— Он может тебя контролировать и людей травить, — не сдавался Павловский.

— Флор не убийца! — повысил голос Радмир.

— Тише. Самуил Яковлевич на крыльце офиса стоит, — предупредила Гертруда увлечённых спором Юру, Виолетту и Радмира.

Все тут же замолчали.

— Молодёжь, у вас всё в порядке? — спросил Самуил Флор, когда Радмир, Юрий, Виолетта и Гертруда приблизились к крыльцу двухэтажного кирпичного здания.

— В полном порядке! — заверил его Радмир.

— Тогда я к себе пойду, а вы ступайте обедать, — старик осторожно спустился с крыльца и побрёл по парковке в сторону своего домика с соломенной крышей.

— Хорошая идея: подкрепиться, — Юра потёр рука об руку. — Ты с нами, Виолетта?

— С Вами, конечно, хотя я уже пообедала, но очень хочу узнать, как вы погуляли в лесу и что за коробка в руках у Геры.

Они все вместе вошли в столовую, сели за столик и Гера, начала в красках описывать, как нашла записи бабушки, в перерывах между рассказом поглощая чудесный холодник, приготовленный Христой. Виолетта с интересом слушала Гертруду, а затем подытожила:

— Детский стресс, вызванный смертью близкого человека, стёр из твоей памяти воспоминания, связанные с этим стрессом. Защитная реакция организма. Когда ты оказалась в доме, где всё случилось, воспоминания вернулись.

— Ты прямо психолог, — усмехнулся Радмир. — А я считал, что кроме занятия фотосёмкой тебя ничего не интересует.

— Я, Радмирчик, разносторонне развитая и хорошо образованная девушка, имеющая много разных увлечений. Например, люблю слушать блогеров, разбирающих психологические проблемы. Вот ты знал, что смерть – вторая вещь, которой больше всего боятся люди, а первая – это страх неудачи.

— Серьёзно?! — удивился Радмир. — А как же слова Генри Форда о том, что "неудача — это просто возможность начать снова, но уже более мудро"?

— Генри Форд не слушал блогеров-психологов, — иронично вставил Павловский.

— Ладненько, Вы продолжайте светскую беседу о психологии, а я пойду к себе, — Гертруда отодвинула от себя пустую тарелку и подхватилась из-за стола. — Не терпится почитать бабушкины записи.

— Я тоже, пожалуй, пойду, — Павловский встал и вместе с Герой покинул столовую.

Они поднялись на второй этаж, беседуя о капище и доме бабки Марьяны.

Возле входа в комнату Гертруды Павловский остановился.

— Полагаю, что должен принести тебе свои извинения за то, что считал местные верования в навьий твоей выдумкой, — смущённо сказал он.

— Мы все ошибаемся, — улыбнулась ему Гертруда. — Я, например, ошибалась, считая тебя надменным, упрямым всезнайкой.

— Ты правда думала, что я такой?! — удивлённо округлил глаза Юрий.

— Говорю же, что все мы ошибаемся, — покраснев от смущения, пролепетала Гера.

— Сейчас ты, конечно, хочешь находку получше рассмотреть, — Павловский кивнул на жестяную коробку, — но может вечером, перед ужином, всё же покатаемся на велосипедах?

— Давай не сегодня, — попросила Гера.

— Понимаю тебя. Сам был бы не всилах оторваться от таких бумаг, — Юра с завистью посмотрел на Гертруду. — Встретимся за ужином.

— Я не буду ужинать. Увидимся завтра!

Весь остаток дня Гертруда провела в комнате, рассматривая фотографии из жестяной коробки, решив, что записи могут подождать до утра.

Спать Гера легла в десять вечера и спала беспокойно. События прошедшего дня взбудоражили её психику. Всю ночь ей снились эпизоды из детства. Яркие картинки, как в калейдоскопе, сменяли друг друга: вот она играет во дворе бабушки Марьяны, вот бежит по летнему лесу за бабочкой, стоит возле валуна Деда...