— Вижу вы очнулись — от неожиданности я аж на цыпочки встал. Боб, чёрт бы тебя побрал! Хоть бы поссать спокойно дал.

— Да. Словно заново родился — спрятав член, обернулся к тому я.

— Оно и понятно. Все целители племени боролись и молились за вас.

— Вот как — от таких слов на душе стало теплее. — А где Муррка?

Боб умолк. От чего-то лицо его помрачнело и по выражению стало понятно, говорить об этом он не хочет. Вот только мне плевать на его хотелки.

— Где моя Кролли? Ещё раз спрашиваю.

— Староста приказал ей держаться подальше от поселения. Он считает, что порченные девки приносят неудачи, и вам из-за её нахождения рядом только хуже будет.

Что блять? Поселение, староста? Это, сука, мой дом, моя земля и моя крольчиха. Никто, блять, не будет говорить мне, кому можно находиться рядом, а кому нельзя!

— Найди и верни её, пожалуйста.

— Староста запретил. Я же сказал, она…

— Боб — перебил того я, — Если вы не вернете мне Муррку, ни о каком дальнейшем сотрудничестве я даже говорить с вами не буду. Можешь так и передать своему старосте.

Кроль, не долго думая, кивнул.

— Хорошо, давайте тогда сначала позавтракаем, подождём, когда проснётся староста, а после…

— Сейчас же. Или вы вернёте её, или я сам уйду и…

— Да понял я, понял. Не горячитесь Матвеем. Разбужу Хохо, кажется, она знала, где шлялась и ждала порченная.

— Ждала? — От этих слов в сердце кольнуло. Даже несмотря на то, что её изгнали из племени, причём дважды, она не теряла веры в меня. Знала, что я вернусь за ней. Чёрт… Верность прям, как будто я в мелодраме какой.

— Да, ждала… кому ж ещё она такая нужна — выплюнул Боб. А после, глянув через плечо, обронил: — На кой она тебе вообще такая?

— Какая такая?

— Бесплодная. Я ж говорил она порченная. Или ты не знал? — Холодно произнёс Боб, а после, устав таращиться на меня и ждать ответа, тяжело вздохнул.

— Значит она тебе не сказала. Теперь понятно. Муррка испорчена. Когда мы были ещё детьми, в день набега Рыкачей, зеленокожий избил её дубиной и прыгнул на живот. Тогда Кролли потеряли семью прошлого старосты и семью воинов, служивших им. Молодая Хохо уже тогда выделялась среди других талантом к врачеванию. Хохо спасла Муррку, выходила и уговорила мать, сделать ту частью своей семьи. Так потерявшая всех в той резне, Крол Муррка из последней выжившей, стала двадцать седьмой в роду.

Ну так что, мне ещё идти за ней?

— Иди, — стараясь переварить всё сказанное, ответил я.

Крольчиха оказалась бесплодной. Да и что с того? Разве она стала от этого менее красивой, заботливой или трудолюбивой. Вряд ли. Но для племени Кролли это сразу клеймо. Порченная и второй сорт. Это объясняло столь холодное поведение её братьев при нашей первой встрече. Хотя со слов той же Муррки, её по прежнему могли использовать для сбора еды, в охоте, по хозяйству или даже при защите от хищников. Она всё ещё была полезна. Может помимо бесплодности были и другие причины дурного отношения к Муррке? Да и как Хохо поняла, что девчонка бесплодна? Откуда узнала? Вряд ли тут есть какое-то лесное УЗИ или МРТ. Странное дело требовало разбирательств, но это потом. Сейчас важнейшим для меня делом стало — вернуть её обратно. Плевать мне было на их стереотипы и предрассудки. Человек я жадный, если мне что-то дали хера с два я так просто возьму и выброшу это на помойку.

Пока Боб решал вопрос с моей Кролли, я решил изучить причину всех моих страданий и мучений. Треклятый двухэтажный дом, возвышавшийся над лесным поселением на добрых метров пять. Отыскать его средь лежаков не составило труда, а вот войти…

— Стой где стоишь человече, староста велел никого не впускать в общинный дом.

Да вы ахуели? Мало того что я его сделал, при этом едва не помер. Так вы сучары, меня ещё в него и не пускаете? Поскуды, оставили на улице, чуть ли не под звёздами ночевать. Нет чтобы в одну из комнат положить, туда где ни сквозняка, ни насекомых, ни земли холодной, тишина и покой. Так нет же… Это их блядская «Кролли-благодарность⁈»

— Общинный дом значит, — скрежетая зубами, повторил я. — Ты знаешь кто его создал? — Гнева внутри меня всё прибавлялось и прибавлялось. Кролли на страже видел как багровеет моё и без того перекошенное от злости лицо.

— Д-да, мы н-наслышаны, но староста…

— Я сейчас этот дом, к чертям собачим, вместе с вашим старостой разнесу!

— Л-ладно, не злитесь, человече, я сейчас, сейчас сбегаю… — вступился второй Кролли, после чего, отворив дверки, тут же исчез во мраке МОЕГО дома. Ждать на пороге долго не пришлось. Кто-то в доме громко рявкнул и стражник тут же вернулся. С приложенным ушами Кролли-воин, что на полторы головы был выше меня, почтенно кивнув и произнёс:

— П-проходите, уважаемый шаман. Староста ждёт.

Едва голова моя пересекла порог, как в нос тут же ударил дурманящий мозг запах множества сухих трав и цветов. Веники, большие и малые пучки разных трав, связки корешков и сухих грибов. Вся прихожая была завешана подобного рода ресурсами. Миновав прихожую сразу попал в большую гостиную с не менее большим столом в центре. В гостиной царил полнейший бардак. Объедками овощей был захламлён стол, повсюду валялись разбросанные косточки и шелуха от фруктов. На столе и скамейках в обнимку, голыми сопели друг на дружке несколько взрослых крольчих и кролей. В другом конце комнаты, одной рукой опираясь на палочку, а другой держась за сиську пышногрудой, молодой и высокой Кролли, стоял седой как снег, одноухий, где только можно подранный, плешивый старик. Его голое сморщенное тело вызывало отвращение. Десятки шрамов, словно старые тату исписывали его туловище, они выступали сквозь редкий мех и виднелись даже на его сморщеном члене.

— Рад видеть вас в добром здравии, уважаемый шаман Матвеем. Надеюсь мои Кролли не потревожили вас в момент отдыха, — слова старика прозвучали от части искренне, а от другой части насмешливо.

— Благодарю за заботу, и… Не могли бы вы прикрыться? — Тут же ответил я, не желая лицезреть весь этот престарелый срам. — Старик, скривившись в своей беззубой улыбке, исполнять мою просьбу не торопился. Обернувшись к своей спутнице, тот жадно впился редкими гнилыми зубами в молочную грудь, от чего девица болезненно пискнула и, едва скрывая отвращение, отвернулась. Всасывая в себя её молоко, старик облизнулся, а после, оторвавшись от груди, со всей дури шлёпнул девчушку по заднице.

— Дочка, принеси мне мою шкуру. Быстро, — потребовал он, и красотка, с проступившими на глазах слёзками, покорно кинулась выполнять приказ.

— Эй, подьём, сволота! — Пнув бедолагу, уснувшего на полу, развопился дед. — Солнце уже на дворе. У нас такой почётный гость, сам шаман, а вы спите, сучье отродье. Подьём я сказал, подьём! Выметайтесь от седа… трутни.

Спустя пару минут в зале остались только я и укутанный в цельную шкуру большого зверя старик. На столе пред нами стояло две деревянных резных тарелки, наполненные рёбрышками пик-пик. Рядышком с ними стояли сосуды то ли с морсом, то ли с компотом. Привыкнув к виду дома изнутри, ощутил неприятный амиачный запах и сразу понял, что может быть ему виной. Ублюдки прям тут и гадили. Обсирали и зассыкали углы моего дома. Был ещё вариант со шкурой деда, возможно, она тоже вся пропахла нечистотами.

— И так, шаман Матвеем. О чём таком важном ты хотел поговорить со мной в столь ранний час? — Кинув себе в рот рёбрышко, в ожидании ответа принялся его обсасывать старик.