— Алсуфьева, хорош мечтать! Твоя мороженка уже превратилась в лужицу. — Дашка ткнула меня локтем в бок, вырывая из бесполезных воспоминаний.

— Ты что-то говорила? — отправляю в рот ложечку божественно вкусного десерта и пытаюсь вклиниться в разговор подруг.

— Да. Мне Лёва вчера предложение сделал. — голос Даши звучит с неприкрытой гордостью.

— Не знаю, завидовать тебе или сочувствовать… — притворно поднимаю глаза к потолку кафе, бездарно расписанному под звёздное небо.

— Ну, ты зараза! — получаю очередной тычок. — А что твой Стасик?

— А мы со Стасиком, — гнусавлю, кривляя голос подруги, — просто встречаемся.

Вру. Нагло вру. Не «просто» встречаемся. Но он ни разу даже не намекнул на возможный брак. Но не буду же я рассказывать всем и каждому, что я-то хочу, а вот он-то — не очень…

В пятницу Стас снова везёт меня в универ.

— Слушай, мои укатили на неделю в Барсу. Весь дом только наш. — соблазнительно улыбается моя любовь.

— И-ии? — я уже предвкушаю, что «иии».

— И мы можем целую неделю провести только вдвоём, не заморачиваясь, что кто-то нас увидит или услышит… — он нагло подмигивает мне.

— Дурак… — смеюсь и отворачиваюсь от него. Мы спим уже давно, но почему-то я всё ещё стесняюсь подобных разговоров и шуток.

После занятий он забирает меня из универа, и мы едем к нему. У Гараниных большой красивый дом. Мечтаю о таком же. Нет, у нас с папой хорошая квартира — большая трёшка с огромным холлом в историческом центре города. Я не жалуюсь. Нам там вдвоём места вполне хватает. Но дом… это хрустальная мечта.

Стас открывает дверь, и мы оказываемся в большом коридоре. Из полутёмной глубины медленно выходит огромный страшный доберман. Он медленно, степенно подходит к нам, цокая когтями по полу, а потом бессовестно тычется мордой в мои ноги, выпрашивая ласки. Я заливаюсь смехом.

— Герда, ты, хотя бы для порядка, сделала вид, что сторожевой пёс. — Стас гладит добреманшу по узкой породистой голове.

Конечно же, мы сразу идём в его комнату. Вся обстановка кричит о роскоши, в которой живут хозяева дома. Мой папа тоже не бедный человек, но до такого уровня ему, всё же, далеко. Или, может, ему просто всё это не интересно…

Руки Стаса ловят меня, губы находят мои, и мысли мигом выветриваются из головы. После улётного секса Стас идёт в ванную, а я заматываюсь в простыни и иду гулять по дому. Обычно кабинет отца Стаса, Льва Дмитриевича, закрыт, но сегодня дверь почему-то чуть приоткрыта. Меня, словно, приглашают внутрь. Осторожно толкаю дверь.

Кабинет отделан в сдержанных тёмных тонах. Спинка большого кожаного кресла высится над тяжёлым дубовым столом. Прохожу и усаживаюсь в него. Хочу представить, каково это — быть человеком такого масштаба. Кресло удивительно мягкое и очень удобное. Усмехаюсь. В нём можно жить.

Взгляд останавливается на двух книгах. Как-то небрежно они лежат одна на другой посередине стола. По старинным переплётам сразу понимаю — инкунабулы. Почему-то меня это не удивляет. Этот дом прекрасно охраняется и даже инкунабулы, которые стоят, как хорошее состояние, можно не прятать. Скорее всего, хозяин этой роскоши просто забыл их на столе.

Ага. Почему тогда меня, молоденькую, наивную, влюблённую дурочку не напрягла эта глупая мысль? Потому что…

Я тянусь, осторожно беру одну из книг. Ни с чем нельзя сравнить удовольствие от осознания, что держишь в руках древность, веху цивилизации… Медленно, осторожно листаю хрупкие листы, рассматриваю шрифты, определяю способ печати. Да, я тоже много знаю об этих древних шедеврах.

Герда, цокая когтями по ламинату, входит в кабинет. На пороге она останавливается, смешно наклоняет голову набок, рассматривая меня. Я улыбаюсь. Доберманша подходит, кладёт голову на колени и смотрит на меня умными глазами.

— Хорошая моя… — глажу её по голове — Пойдём, а то влетит нам за самовольную прогулку по этому музею. — с сожалением возвращаю драгоценную книгу на место и иду назад в спальню.

Неделю я живу в раю с любимым. Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться, и перед возвращением родителей Стаса я снова переезжаю к папе. Как же хочется свой, вот такой же, дом, Стаса в качестве любимого мужа и кучу детишек…

Наивная, глупая дурочка… Таким жизнь преподаёт особенно жестокие уроки…

--

* инкунабула — книга, напечатанная в начальную эпоху книгопечатания. По оформлению она похожа на рукописную книгу.

Париж, наши дни

Лёгкая прохлада ночи возвращает меня в реальность. Надо идти домой. Натягиваю туфли и шагаю в метро. Благо, мои апартаменты находятся в пяти минутах ходьбы от него. Вообще, я очень редко работаю на выезде — только для особенных клиентов… Но в этот раз пообещали очень солидный гонорар… Усмехаюсь. Вместо гонорара я получила встречу с тем, кого меньше всего хотела бы видеть. Когда-то я убежала из той жизни, в которой остался он.

В метро на меня обращают внимание. Я уже привыкла к подобным взглядам, но это не значит, что они меня не трогают… У женщин взгляды злые, завистливые, иногда презрительные. У мужчин — липкие, раздевающие. Мне нравится наблюдать, как у них загораются глаза, стоит им представить меня в постели рядом с собой. А они представляют. Все. И зачем я попёрлась в метро? Надо было такси вызвать…

Мои апартаменты можно считать роскошными. Изюминка — отдельный вход прямо с тихого двора. Очень удобно. Я сама их снимаю и оплачиваю. Мне приходится принимать очень непростых мужчин. Сейчас я в статусе «элит», и мои клиенты требовательны ко всему… Приходится соответствовать.

Я пытаюсь снять напряжение тёплым душем и укладываюсь в огромную кровать. Сон не идёт… Встреча со Стасом Гараниным всколыхнула почти забытые воспоминания о прошлом. Я бы отдала пол жизни, чтобы снова вернуться к папе в квартиру, услышать его ласковый голос… Всё, сегодня не усну. Иду к бару, наливаю в бокал красное вино. Стоя у окна, пялюсь невидящим взглядом в темноту улицы и снова погружаюсь в воспоминания…

*****

Два года назад…

Почти сразу после возвращения родителей Стаса мне вдруг позвонили с незнакомого номера. Я приняла звонок, и мужской голос сухо сообщил, что звонит какой-то следователь… Мне надо срочно подойти в следственный комитет дать свидетельские показания по какому-то делу о краже. Я плохо соображаю. Какой краже? Неосознанный липкий страх прокрадывается в душу.

Я ничего не сделала. Чего мне бояться? И всё же… Звоню отцу. Он наказывает мне никуда не ехать одной. Через полчаса меня забирает адвокат, и уже вместе мы едем к следователю.

Папа, папочка… как же ты всё почувствовал? Мой единственный, самый родной человек… мне так жаль…

В следственном комитете очень симпатичный следователь предъявляет мне обвинение в краже особо ценного имущества господина Гаранина Льва Дмитриевича. Что?..

Слова плывут мимо моего сознания. Адвокат тут же вступает в бой. Я не слышу их перепалку… В висках стучит только один вопрос: что я украла?..

Адвокат везёт меня домой. Папа поит меня какими-то вонючими успокоительными каплями. У него нет ни капли сомнения, что всё произошедшее — глупое недоразумение. Я забываюсь тяжёлым сном, а папа с адвокатом ещё долго беседуют на кухне за бутылочкой хорошо выдержанного коньяка.

Утром я наотрез отказываюсь ехать на занятия. Как я там появлюсь? Это же, как огонь на ветру… Новость уже точно разнеслась по факультету… Ничего не понимаю… Меня обвиняет отец Стаса. В чём? За что? Он же знает меня сто лет. Я была в его доме миллион раз.

Дальше я живу в аду… Стас позвонил и почему-то орал на меня, обзывая последними словами. Тот, кто первым должен был меня защищать, кто должен был стать моей опорой, стал моим обвинителем… Тогда мне казалось, что это предательство — самое страшное…

Меня таскают на допросы. Только благодаря стараниям адвоката и моим отличным характеристикам из школы и универа меня не сажают в камеру предварительного заключения. Я под подпиской о невыезде.