Охотница прислушалась к собственным ощущениям. Её переполняло чувство удовлетворения и правильности происходящего. Казалось, что она может свернуть горы, расколоть извечные льды и возвести снежные города посреди пустошей. Но ощущение могущества было недолгим. Спустя пару минут в груди полыхнуло с такой силой, что доспех разлетелся в пыль, а саму девушку скрутила дикая боль. Кирана закричала. Огонь кипятком разливался по венам, пожирая остатки благословенной изморози. Где-то вдалеке послышался вой Арвы, спешащей на помощь подруге, но охотница его уже не услышала.

— Отбой, господа! Нашлись наши нипонцы! Теперь осталось придумать, как их выкурить из дирижабля на высоте нескольких километров над Уральскими горами.

Тишина стала мне ответом. Я, конечно, понимал, что новости окажутся неожиданными, но последующей реакции предугадать не мог.

— Михаил Юрьевич, вы подозрительно осведомлены о планах и действиях нипонцев, — хмурясь, ответил император. — У вас есть пять минут, чтобы объясниться, иначе я стану подозревать вас в причастности к иностранной операции.

Неожиданный поворот событий. Престолонаследник явно не мог определиться, на чьей он стороне, резоны отца были понятны, но и хорошее отношение ко мне ему явно мешало. Подорожниковы тяготели ко мне, Медведев, на удивление, даже не злорадствовал, а хмуро буравил взглядом Петра Алексеевича, внутренне не соглашаясь с его точкой зрения. А Тэймэй и Агафья напряглись и приготовились к нападению. Об этом я узнал, когда девушки, не сговариваясь, перешли на кровную связь:

— Я создам твою копию по команде, — услышал я спокойный и сосредоточенный голос Тэймэй.

— Уходи, я прикрою! — последовал резкий приказ от вампирши. — Благодарность неведома императорской семье.

— Спокойно, господа! — постарался я успокоить всех и сразу. — Пару минут назад мне позвонила баронесса Мария Петровна Белухина, сообщить, что зарезервированный за мной дирижабль для экспедиции на север под управлением её дочери Ксении был экспроприирован под нужды императорской семьи, а именно Её Императорского Высочества Марии Петровны Кречет. Выше названная особа ранним утром сего дня прибыла к воздушному причалу и именем Императора потребовала отвезти её делегацию ни много ни мало, а в Японскую Империю для решения острых политических вопросов. Ксения Андреевна воспротивиться воле принцессы не посмела, однако же предупредила мать, что не сможет выполнить взятые передо мной обязательства, о чём мне и поспешила сообщить Мария Белухина.

В оглушительной тишине послышался сперва первый робкий смешок, затем ещё и ещё, и спустя минуту Его Императорское Величество хохотал до слёз, утирая их из уголков глаз.

Остальные присутствующие недоумённо взирали на развеселившегося императора. Я, признаться, его понимал целиком и полностью, ведь сам пять минут назад хохотал над превратностями судьбы. Такое ощущение, что где-то там в божественной канцелярии нам сильно благоволили, раз единственным свободным дирижаблем для побега оказался наш.

Пётр Алексеевич, наконец, отсмеялся и махнул рукой в нашу сторону:

— Идите уже, а то так, неровен час, вам и император японский позвонит отчитаться о прибытии на свою территорию беглецов, — хохотнул император и уже более серьёзным тоном добавил, — Дмитрий Фёдорович, берите в охапку Орлова и снимайте с дирижабля наших узкоглазых гостей, но только так, чтобы Ксения Андреевна и её птичка целы остались. Агафья Петровна, вас неволить не стану, пожелаете, можете присоединиться к веселью. Раз уж у вас выдалось столь тесное взаимодействие с Императорской службой безопасности и Дмитрием Фёдоровичем, в частности.

Судя по лицу Медведева, он был не рад такому межведомственному взаимодействию, но благоразумно промолчал, кивнув Агафье.

Домой мы вернулись под вечер. Отправление в экспедицию откладывалось из-за непредвиденных обстоятельств, но, возможно, это и к лучшему. Светлана отправилась ночевать к себе, охрану я пока не снимал. Кроме того, лекарка призналась, что очень хотела бы отправиться со мной в экспедицию на север, но не уверена, что отец отпустит её даже в качестве моей невесты.

— А как же обучение?

Мы обнимались на крыльце особняка Подорожниковых, не спеша расставаться. Было в этом что-то щемяще нежное, укрывать Свету от ветра, поправлять капюшон на её плаще и тихо переговариваться о текущих делах.

— Я тут подумала, что знаний у меня все же более чем достаточно для первого курса, попробую по приезду сдать экзамены экстерном по ускоренной программе, — пожала плечами девушка, — а шанс такого путешествия может больше и не выпасть, особенно в твоей компании.

Она покрепче прижалась ко мне всем телом, зарываясь холодным носом в шею.

— Ты же понимаешь, что это не романтическое путешествие? — на всякий случай уточнил я у Светы. Она, конечно, девушка прагматичная, но в столь юном возрасте всё же ещё может присутствовать отблеск романтики.

— Вполне, поэтому считаю, что лекарь вам не помешает, да и нам стоит узнать друг друга получше. А то я уже чувствую себя некой принцессой, которую ты постоянно спасаешь от всяких драконов, — грустно улыбнулась лекарка. — Это неимоверно радует, но обычная жизнь всё же очень далека от приключений и подвигов.

«Поэтому ты отправляешься со мной в путешествие, которое имеет ещё меньшее отношение к обыденной жизни, — мелькнула у меня здравая мысль. — Женская логика находится где-то за гранью моего понимания».

Я пообещал что-нибудь придумать. Пообещать-то я пообещал, но опыт подсказывал, что такое путешествие станет возможным, только если я возьму с собой ещё и брата Светы. Вячеслав у меня вызывал скорее негативные эмоции, но, с другой стороны, два лекаря в экспедиции — лучше, чем ни одного. Совесть кольнула, стоило подумать об Андрее, я одним махом собирался забрать у него и тетю, и отца, вновь оставив на попечение вечно занятого деда и гувернеров. Эта же совесть напомнила про Имяул, которую я обещал кормить досыта для ускоренного роста. А свои обещания я привык выполнять.

Проводив Светлану, я отправился в особняк на Бережковской набережной. Предстояло плотно поужинать и отправляться в поместье близ Хмарево. Тайный схрон деда манил к себе чуть ли не больше, чем сокровищница родовых артефактов. Я посмотрел на каменный булыжник, полученный в подарок от Макова, и решил прихватить его с собой. То, что камешек был древним и сильным, не вызывало сомнения, но вот показывать его артефакторам, как советовала Агафья, я не собирался. Что-то мне подсказывало, что за этот выкуп запросто могут убить. Да и если быть честным, я всегда страдал от излишнего любопытства, потом загадку булыжника страстно желал разгадать самостоятельно.

Переход в Хмарёво прошёл без приключений. Погода не радовала, потому домой я прибыл промокшим и в дурном настроении. Горячий душ и сменная форма немного исправили ситуацию, как и кубок с ароматным глинтвейном. Я мысленно передал благодарность Марте, которая побеспокоилась о такой мелочи. А ведь от ужина я отказался. Приятно было чувствовать заботу от своих людей. Это чувство непривычно согревало душу.

Прихватив рюкзак с булыжником, я решил для начала пойти поздороваться с алтарём. Как ни странно, но на этот раз спуск прошёл буднично, без температурных спецэффектов. Руны загорались алым светом по мере моего приближения. На грани слышимости шелестел шёпот сотен душ, но он был не злым, а скорее приветственным. Проход в алтарный зал закрывала все та же плита, и вот ей снова пришлось оплатить пропуск кровью. Здесь ничего не изменилось, кроме объема. Алым светилось два скопления рун, куда я приложил раскрытые ладони. Довольно быстро выступившие иглы всосали в себя моей кровушки и предоставили проход к алтарю.

Я шёл по лабиринту и ощущал тёплые дуновения ветерка. Кто-то другой, может, и испытывал бы ужас посреди огромного могильника, но не я. Когда я вернусь в свой мир, святош и инквизиторов ждёт такая же участь с одним отличием. Всю освобождённую силу нет необходимости собирать в алтарь или впитывать самостоятельно. Есть у меня желание потратить её на освобождение и очищение когда-либо загубленных ими душ. Этого вряд ли хватит, но хотя бы часть долгов они оплатят собственной кровью.