— Вам налить? — проявила вежливость Кирана.

— Пожалуй.

Незнакомец встал, потянулся всем телом и прислушался к звукам за пределами их маленького тёплого мирка. Охотница поставила перед хозяином дома тарелку с похлёбкой и отошла к Арве. Та как раз проснулась и тёрлась о ноги подруге, намекая на естественные позывы организма.

— Я могу разрешить Арве выйти на улицу? — Кирана сама не знала, почему спросила у него разрешения.

— Можешь, но все дела пусть справляет не дальше пяти метров от дома. Там прорывы пошли от четвёртого уровня и выше. Похоже, в этом году гон Дикой охоты начался раньше обычного.

Кирана кивнула и передала наставления волчице, отпуская ту по естественным надобностям.

— Кто вы? — наконец, решилась задать мучающий её вопрос охотница. — Вы узнали мою мать и меня, но я почему-то сильно сомневаюсь, что вы — шаман.

— А он и не шаман, — хрипло отозвалась Нарва, но в её голосе было столько теплоты, что Кирана невольно вздрогнула, — это Киртас, мой несостоявшийся жених.

Княжество Рюген, замок князя Михельса Исбьерна

Княжеская семья Рюгена всегда славилась сильными магами земли. При необходимости они могли бы обнести всё княжество непреодолимой стеной, защищаясь от датских захватчиков, но предки Михельса были умными и предусмотрительными людьми. Жизнь в полной изоляции привела бы к вырождению. Они предпочли заключить союз с датскими монархами. Таким образом княжество оказалось неприкосновенным ещё и получало плату для спящего духа земли, за это Исбьерны участвовали в войнах на стороне датской короны.

Вот и сейчас королева Мадлен тонко намекнула Михельсу, что нуждается в его помощи. Стерва удачно выбрала момент, затребовав его сразу после выполнения своей части сделки. Девушку для следующей жертвы прислали, и у Исбьерна не было причин не явиться на зов королевы.

Михельс оттягивал отплытие в Копенгаген, как мог, ожидая новостей от хранительницы родовых даров, хертугинде Ингрид. Последнюю неделю она вообще перестала покидать обитель, пытаясь расшифровать руны, то возникающие, то исчезающие с поверхности вместилища духа. Туда же перенесли все добытые Михельсом древнейшие свитки с рунописью. Но всё бесполезно.

— Хертуг Михельс, — в покои князя с достоинством вошла Ингрид. Руки её тряслись, женщину пошатывало, а в глазах горел нездоровый блеск. Общая бледность и впалые щёки делали её похожей на ожившего скелета. — Дух заговорил!

— Хертугинде Ингрид, неужели вы смогли расшифровать руны? — князь был приятно удивлён старательностью двоюродной бабки. Но та удивила его ещё раз.

Женщина шаткой походкой подошла к столику с крепкими напитками и щедро плеснула себе янтарной жидкости в стакан. У князя взметнулись брови. Старая карга на его памяти ни разу не прикоснулась к алкоголю, предпочитая держать разум незатуманенным, а здесь вдруг стакан бренди. Ещё больше он опешил, когда Ингрид залпом опустошила стакан и наполнила до краёв следующий.

— Хер там! — выпив второй стакан, чуть заплетающимся языком ответила хранительница. — Эта каменюка древнее и умнее всех нас вместе взятых! И она показала мне, где находится колыбель мира! Запомни, Михельс, кто владеет колыбелью, тот владеет миром.

История, которую поведали Нарва и Киртас, была стара как мир. Нарве было пятнадцать, она росла красавицей, далёкой от охоты. Девушка видела себя доброй хозяйкой, заботливой женой и верной подругой. А ещё она была влюблена в Киртаса, который почему-то сильно не понравился её отцу. Девушка просила, бросалась в ноги, умоляла отца отдать её замуж за любимого, на что тот объявил, что через год дочь выйдет замуж за выбранного им охотника.

Тогда Нарва ожесточилась и впервые проявила настоящий характер. Она начала тайком тренироваться с Киртасом в надежде участвовать в Дикой охоте. Победа в соревновании охотников дала бы ей право самостоятельно решить собственную судьбу.

— Но почему Киртас не мог участвовать за тебя? — недоумённо переспросила Кирана, разливая по чашкам горячий травяной отвар. — Ведь охотники тренируются с детства! Чему можно научиться за год?

— Поверь, если есть стимул, научиться можно и за год, — Киртас придерживал чашку у губ Нарвы и тепло улыбался. — К тому же моя победа не заставила бы отца Нарвы изменить своё решение. Он влип к какую-то тёмную историю и пытался откупиться жизнью дочери.

Кирана вдыхала незнакомый, но такой вкусный аромат, что не удержалась от вопроса:

— Из чего отвар? Он пахнет просто потрясающе!

— Смородиновые листья, ягоды калины, нотки гвоздики и сушёного цитруса, — похвастался Киртас, но охотнице это ничего не сказало. Она не узнала ни одного названия, но предпочла не проявлять неосведомлённость и вернулась к теме беседы:

— Так что было дальше? — Кирана чувствовала себя маленькой девочкой, слушающей долгой вьюжной ночью зимние сказки, завернувшись в шкуры зверей и попивая сладкий взвар.

— А дальше… — Нарва тяжело вздохнула, и Кирана заметила, как бывший жених сжал ладонь матери в жесте поддержки, — а дальше мы объединили усилия и смогли вместе убить редчайшую тварь пятого уровня, победа над которой гарантированно обеспечивала мне победу в Дикой охоте. — Нарва криво улыбнулась, вспоминая события минувших лет. — Но тварь перед смертью сумела проткнуть мне живот своей хитиновой лапой. Яд быстро расходился по телу, и Киртас принял решение истратить макр на попытку моего излечения. Как видишь, ему удалось.

— Но почему вы тогда не вместе? А как же свадьба за откуп?

— Потому что яд успел натворить дел в теле. Я утратила возможность иметь детей. Клинок стужи дал мне свободу, но не смог дать желаемого.

Кирана не смогла сдержать возмущение, рвущееся наружу. Ей было так обидно за приёмную мать, что забылось и чудесное спасение, и помощь, а ещё стала гореть огнём часть татуировки на лбу и на щеке:

— Вот такая любовь у мужчин, да? Она ради тебя за год к охоте подготовилась, а ты… — охотница вскочила и не находила себе места от переполнявшей душу обиды за мать и злости.

— Кирана, ты не знаешь, о чём говоришь! — рыкнула Нарва, пытаясь встать на шкурах. — Это не его решение, а моё! Я дала ему возможность продолжить собственный род, найти спутницу. Я ушла!

— Ушла, сбежала, — ласково поглаживал ладонь любимой женщины Киртас, укладывая её обратно на шкуры, — я её через три года только нашёл и поселился недалеко. И с тех пор хожу по прорывам в поисках лекарства для неё. Даже когда у Нарвы появилась приёмная дочь, она нас не познакомила. Вот такая упрямая у тебя мать!

Киртас убрал пряди седых волос с лица Нарвы и стянул их красивой алой лентой, чтобы не мешались. Столько было в этих простых жестах любви и заботы, что Киране стало совестно за свою вспышку гнева. Щёку холодила татуировка, намекая, что стоило бы извиниться.

— Мне жаль, что я подумала о вас неподобающе, — девушка склонила голову, извиняясь.

— О, нестрашно, вы хотя бы умеете признавать ошибки, в отличие от некоторых гордых, самоуверенных, упрямых женщин, — Киртас подмигнул молодой охотнице, так чтобы Нарва не видела.

— Но почему Арва привела нас сюда, а не к шаману?

— А боги её знают, — пожал плечами охотник, — может, с пути сбилась, а может, сюда было ближе. В любом случае, такую подругу ещё поискать. Вы друг друга стоите! На Дикую охоту вместе пойдёте?

Кирана кивнула, подтверждая очевидное. Осталось совсем немного до её начала, а охотница даже не представляла, где они находятся.

— Мы с Нарвой проведём вас! А пока пей укрепляющие отвары и потренируйся с магией. Теперь, с кольцом и татуировками, она должна лучше тебя слушаться.

— Боги, я же вообще ничего не смыслю в ней, — охотница прикрыла лицо ладонями. — Как за два дня научиться том, чему люди учатся с рождения?

— Так же, как когда-то твоя мать обучилась ремеслу охоты, — Киртас говорил спокойным уверенным тоном, будто был уверен, что всё возможно в этой жизни. — Если ты смогла её почувствовать, это уже половина дела, большинство магов — интуиты, они колдуют то, что им нужно, не задумываясь, как это делают. Тебе тоже стоит попробовать.