Повисла неловкая пауза: дети продолжали смотреть на него молча.

— Что же вы, не хотите поприветствовать вашего доброго дядюшку? — несколько обиженно спросил Годрик.

— Здравствуйте, дядюшка Годрик! — произнесли дети все вместе.

— Во-от, так-то лучше! — сказал он с улыбкой и умиленно склонил голову. — Вот так и общение пойдет теплее. Я бы хотел узнать ваши имена тоже, но этим займемся в какой-нибудь другой день — у дядюшки, к сожалению, сейчас есть время лишь на приветствие и пару слов. Что бишь я хотел вам сказать… А! Раз уж вы здесь, вы наверняка знаете, чем мы занимаемся. Кто-то скажет, чем именно?

— Воровством? — произнес кто-то из детей.

— Точно! Я хотел, чтобы это прозвучало вслух, без стеснений. Мы тут не лукавим и называем вещи своими именами. Я честен, полностью открыт вам и хочу, чтобы вы мне доверяли. Так что я не буду врать и говорить, что мы обворовываем богатых ради всех бедных на свете, — нет, мы обворовываем богатых ради себя. Ну а кто эти богатые? Вы, быть может, знаете, что вещи меняют свой лик в зависимости от того, с какой стороны на них взглянешь? Так вот… Посмотрите на себя очень внимательно. А теперь скажите: кто, по-вашему, богатый? Пожалуйста, говорите.

— Люди при дворе? — спросил один мальчик.

— Конечно. Но разве это все?

— Стража?

— Охотники!

— Врачи?

— Казначеи и парикмахеры!

— Еще, еще! — требовал Годрик.

Дети все перечисляли тех, кого считали богатыми, и варианты у них никак не заканчивались.

— Хорошо, хорошо! — решил подытожить Годрик. — Вы назвали многих, но не всех. Потому что перечислять слишком долго. Правда в том, ребята, что богаче нас — бездомных, безродных, голодных и холодных…

— Все, — хмыкнула Мия.

— Конечно! — воскликнул он, взмахнув руками. — Богаче нас все, вообще все, все-все-все! А раз они богаче нас, то для нас они и есть те самые богатые. А мы для них всех — нищие. Даже для уборщиков улиц, даже для парикмахеров в самых бедных районах. Для них мы что псы или крысы, и они от нас носы воротят, лишь бы не чувствовать смрад настоящей нищеты. Они могут сколько угодно жалеть ободранную, бездомную собаку, но стоит ей подойти слишком близко, они отпихнут ее ногой или ударят палкой, так как боятся, что она вцепится в их ногу и уже не отпустит. Вот как они нас видят. Мы не нужны никому — ни людям при власти, ни простакам, ведь подпустить нас к себе значит поделиться теплым местом на стуле, и неважно, из чего он сделан — из старого гнилого дерева или из дорогого красного, инкрустированного драгоценностями. Как мы на это отвечаем? Конечно, вытаскиваем стулья прямо у них из-под задниц!

Послышались смешки.

— Рад, что смог развеселить вас, мои друзья. Но к сказанному все же отнеситесь серьезно. Дядюшка Годрик не просто так распинается. Так, что там дальше… А, да — про наше дело. Оно у нас не совсем честное, не совсем легкое. Но подумайте сами: существуют ли вообще честные или легкие дела на этом свете? Честные дела я вас назвать не прошу, потому что не верю в их существование, но вот легкие… Попробуйте назвать хоть одно.

— Повар! — воскликнула тщедушная девчушка, одетая в тонкий рваный плащ. — Стоишь на кухне и кушаешь, что готовишь…

— Я бы так не сказал, — покачал головой Годрик. — Чтобы хорошо готовить, нужно не только много лет учиться, но и иметь прирожденный талант. И кушать поварам на кухне никто не позволяет, между прочим. Другие варианты, ну же!

— Плотник?.. — неуверенно предположил один мальчишка, ботинки которого были такие рваные, что виднелись пальцы его ног.

— Не-ет. Работа плотника — это тяжелый физический труд, усердие и к тому же довольно маленький заработок. А тебе, кстати, пригодился бы сапожник — что тоже работа не из простых. — Мальчишка тут же скрестил ноги и отвел взгляд в сторону. — Не стыдись, мой хороший. Я понимаю, в каком ты положении. Как только мы закончим, я распоряжусь, чтобы тебе выдали новенькую пару ботинок.

Мальчишка тут же засиял.

— Давайте продолжать… Еще есть предположения?

— Рыбак? Сидишь с удочкой, ловишь рыбу… — сказал косой на один глаз мальчик.

— Так ты представляешь себе работу рыбака? — рассмеялся Годрик. — А как же лодка, сети, дожди, штормы? Как же неудачные дни? А кто, по-твоему, потом везет рыбу в город? Кто договаривается с продавцом, чтобы тот взял рыбу в свою лавку за приемлемую цену? Все это — рыбак!

— Слуга в богатом доме? — послышалось следующее предположение.

— Хм… — задумался он. — Может, эта работа кажется немного легче, но вся трудность как раз в том, что ты слуга. Разве легко прислуживаться, прогибаться перед другими, заниматься всей грязью, что на тебя свалил хозяин? Нет, вовсе нет. Может, кто-нибудь другой? Есть ли кто-то, кому деньги достаются незаслуженно, без труда?

— Барон? — предположила Мия.

— Что-что? — прищурился Годрик, поглядев на нее.

— Работа барона, — повторила она.

— Это разве работа? Ведь это титул!

— Но он же получает за него деньги, разве нет?

— Знаете… — протянул Годрик с таким выражением, будто вовсе не рассчитывал услышать подобный ответ. — А эта девочка права. Как твое имя, милая?

— Мия.

— Ты же моя умница! — воскликнул Годрик, разулыбавшись. — Мия права. Барон получает деньги за свой титул, а значит, это тоже работа. И все эти люди «высокого статуса», все эти чиновники и дворяне — все они получают деньги, притом в гораздо большем размере, нежели простые ремесленники или же люди такой непримечательной профессии, как наша… А за что? Разве они это заслужили? Нет, совсем нет. Они просто удачно родились. Одобряю ли я эту несправедливость? Нет. Смирился ли я с ней? Тоже нет. Цель моей жизни сделать так, чтобы люди, живущие в этом доме, стали самыми богатыми людьми в городе и занимались «легкими» делами. Поэтому в первую очередь мы стараемся брать у таких, как они. Но на такие дела отправляются только лучшие. Они рискуют в несколько раз больше, но получают в сотню раз больше! Неопытная ребятня таким не занимается. Первое время вы будете брать у других — у рыбаков, торговцев, плотников, потому что они все равно имеют больше, чем мы, а мы тоже что-то заслужили, не так ли? И я борюсь за справедливость. У нас здесь, мои родные, все по справедливости. Кто больше работает, тот и получает больше. Оттого в нашем деле сильно развита конкуренция. Вы должны быть лучшим… или лучшей, — добавил он, бросив взгляд на Мию. — Если будете хорошо работать, вы отправитесь на настоящее дело и скоро поймете, как хорошо вытирать нос шелковым платочком. Главное не забывайте, что самый большой кусок пирога нужно заслужить; не забывайте также, что пирог имеет свойство заканчиваться. Иногда, когда вы не проявили достаточного усердия, вам может не достаться ни одного, даже самого маленького кусочка…

Он прервался, внимательно оглядел лица присутствующих, затем рассмеялся.

— Вы стали такими серьезными! — воскликнул он. — Наверное, вы уже устали слушать надоедливого старика… Но я скажу вам еще кое-что — расслабьтесь, это не займет много времени. У нас все строится на полном доверии. Вы можете говорить все, о чем понадобится: если что-то не нравится, если что-то нужно, если есть какие-то предложения… И даже если вам захочется рассказать о какой-нибудь провинности — вашей… или же чужой — не стесняйтесь и приходите к дядюшке Годрику в кабинет. Честность я очень ценю. Ну, на этом все. Сейчас вам дадут маленькое задание. Тем, кто с ним справится, хочу сказать: добро пожаловать. Очень надеюсь, что эти слова адресованы всем вам, мои дорогие.

Сказав это, Годрик еще раз улыбнулся и удалился. Некоторым детям он показался добрым и чутким стариком, который простит все, как бы ты ни провинился, а вот Мия и некоторые другие ребята почувствовали, что за напускной добротой и приветливостью кроется нечто иное — что-то, что вызывает недоверие и даже пугает.

Сразу после приветственной речи Годрика Мии и другим новичкам дали задание — до вечера украсть три кошелька. К темноте дети вернулись к воровскому дому. Кто-то из них высоко держал подбородок, глядел на остальных сверху вниз и потряхивал звенящими кошельками, кто-то опустил голову и беспокойно щупал пустые карманы. С детьми, которые не справились, тут же распрощались; других — включая без труда осилившую отбор Мию — запустили в дом. Все они вышли из неблагополучных семей, и внутри дом показался им царскими хоромами: полы были начищены до блеска, потолки высоки, мебель дорога и удобна, и до стен можно было дотрагиваться не боясь, что подцепишь занозу. Детей это так воодушевило, что они тут же позабыли о прежних проблемах и стали носиться из комнаты в комнату и восхищаться. «Мы теперь будем здесь жить!» — радостно кричал кто-то. Даже обычно мрачная Мия поддалась всеобщему настроению и не почувствовала подвоха, не заметила косых насмешливых взглядов детей, давно работавших на Годрика. Впрочем, уже утром новоприбывшие потеряли радостный настрой — им приказали вымыть весь дом, и они тут же поняли, чьими трудами все вокруг так чисто выглядит.