Он схватил ее за руку и посмотрел ей в глаза.
— Я успел привыкнуть к некоторым воришкам, – сказал он и поцеловал ее. – Можешь назвать меня идиотом, – добавил он, когда она отошла, – но пусть вы и кучка никчемных голодранцев, вы все же мои никчемные голодранцы.
– Куда нам идти? – спросила она, и Дэш знал, что она говорила не о пересмешниках в целом.
– Отведи старика в кофейню Баррета. Она почти отстроена, и Ру Эйвери уже припас там кое-какую еду. От труб под дорогой принца Аруты туннель ведет к подвалу под ее фундаментом. Переждите там.
Она посмотрела ему в глаза и сказала:
– Ты еще принесешь мне бед, шериф Малыш, но пока я у тебя в долгу.
Он повернул было прочь, но она задержала его и поцеловала.
– Смотри не погибни, черт тебя побери, – прошептала она ему на ухо.
– И ты тоже, – откликнулся он тоже шепотом, повернулся и побежал обратно по туннелю. Он остановился, чтобы привести в сознание человека, которого оглушил, и порадовался, что ему не пришлось вламываться без приглашения в Приют в ту пору, когда пересмешники находились на пике расцвета: тогда в туннеле была бы дюжина охранников вместо одного.
Ошеломленный охранник не вполне понял, что именно Дэш ему говорил, но в конце концов разобрал достаточно, чтобы уразуметь, что надо срочно убираться наверх.
Дэш побежал по широкому туннелю, проходившему мимо Приюта, и добрался до места, где кульверты наверху проломились. Он подпрыгнул и схватился за зазубренный край тяжелой трубы из обожженной глины, который торчал из стены у него над головой. Дэш подтянулся и встал на него, пробираясь к щели в стене, в которую едва мог пролезть. Он все же протиснулся, рискуя застрять, до того места, где над головой у него появилась большая дыра. Дэш подтянулся и вылез в северный туннель. Оглядевшись в предрассветной тьме, он никого не увидел и побежал на восток.
Добравшись до конца туннеля, он увидел, что Густав и его люди стоят перед большими деревянными воротами. Два стражника уже колотили топорами по опорам с обеих сторон заколоченных створок.
– Как дела? – спросил Дэш.
Густав печально улыбнулся.
– Если опоры не обвалятся раньше времени, то все может сработать.
– Сколько масла ты нашел?
– Несколько канистр. Ребята их переливают в кувшины, как ты и велел.
Дэш поспешил туда, где двое стражников переливали липкую вонючую жидкость из канистр в большие глиняные кувшины.
– Только на треть, – предупредил Дэш, – и не затыкайте пробками. Нам надо, чтобы туда попал воздух.
Люди закивали, изображая понимание. Дэш собрался было уже уходить к Густаву, но добавил:
– И держитесь подальше от огня, пока все с себя не смоете. Мыла не жалейте. Помните, масло это горит под водой.
Двое стражников с топорами одновременно отскочили в сторону, когда послышался громкий треск и деревянные ворота выгнулись. Сквозь трещины полились струйки воды, а по берегу смыло немного грязи и песка.
– Похоже, они обвалятся под собственным весом, – сказал Густав.
– Рано или поздно, но мы не можем ждать следующего большого дождя. Тряпки принес?
– Вон там. – Густав указал на стоящего на берегу человека с коробкой.
– Хорошо, – сказал Дэш и пошел осмотреть повреждения. Одному из людей с топорами он сказал: – Подруби-ка эту балку еще чуть-чуть.
Громадная балка торчала между камнями фундамента, по футу с каждой стороны от них, и держала на себе всю правую сторону шлюзовых ворот. Стражник заработал громадным топором, врезаясь им в дерево, с годами ставшее тверже камня. Но с каждым его ударом во все стороны летели щепки, и дерево трескалось все больше.
Дэш махнул своим людям, чтобы уходили, и велел поднести тряпки и оставшееся в канистрах масло, а кувшины отнести наверх, на берег. Стражники поспешили вверх по туннелю. Дэш отозвал в сторону того, что держал топор, и сказал:
– Давай сюда.
Он поставил две канистры на камни и подобрал третью. Потом осторожно выложил тряпки в длинный ряд, связал их в канат и накапал на него масла. Один конец этого каната он заткнул в канистру и поставил третью на две снизу, образовав небольшую пирамидку прямо под тем местом, где балка была перерублена топором.
Затем Дэш поспешил к дальнему концу каната и достал из кармана кремень. Лезвием ножа он начал высекать искры, стараясь попасть на промасленную тряпку.
Он не очень понимал, чего ожидать; Дэш слышал истории своего деда, но результаты видел только при использовании смеси этого масла с порошковой известью и серой.
Пламя, пыхнув, охватило тряпку. Дэш побежал прочь.
Пока горел канат, он добежал до ворот и, встав рядом с Густавом, сказал:
– Если будет гореть действительно так сильно, как говорят, то остальное дерево должно вспыхнуть быстро. Давление воды должно…
Пламя дошло до канистр, и они взорвались.
Сила взрыва была куда больше, чем Дэш ожидал; он думал, что получится скорее большой костер. Вместо этого образовалась взрывная волна, людей побросало на землю, а двоих задело обломками.
Густав поднялся с земли и сказал:
– Боги! Что это было?
– Сам не пойму, – сказал Дэш. – Дед что-то говорил мне о том, что там может быть слишком много воздуха – наверное, именно это он и имел в виду.
– Смотрите! – вскрикнул один из стражников.
Взрыв прорезал большую часть большой балки, и теперь ворота отгибали ее в сторону под давлением сдерживаемых ими миллионов галлонов речной воды. Вода полилась через проемы в дереве, и с громким стоном зашевелились все шлюзовые ворота. По мере усиления потока воды дерево начало двигаться быстрее. Скрип и стон сменился треском, балка разошлась надвое, и внезапно лавина воды снесла все ворота.
Дэш глядел, как вода движется по желобу. Вот она уже достигла пролома в камнях, откуда могла пролиться в нижние трубы, и незамедлительно устремилась вниз.
– Ну, так мы некоторых крыс утопим, – сказал Густав.
– Надеюсь, – сказал Дэш, принимая предложенную констеблем руку и поднимаясь на ноги. Думая о пересмешниках, он сказал: – Главное, чтобы своих крыс не утопить.
– Что нам делать с этими глиняными кувшинами, шериф? – спросил один из констеблей.
– Я думал, вам придется их бросать в огонь, – сказал Дэш. – Несите их сюда, найдем им применение. – Констебль нагнулся за кувшинами, и Дэш добавил: – Только осторожнее. – Он кивнул на бурный поток воды в разрушенном шлюзе.
Они поспешили обратно через город, и, поворачивая на главную улицу, Дэш крикнул Густаву:
– Поставь здесь баррикады. – Он указал на еще один квартал. – И здесь. Когда они прорвутся, я хочу завернуть их прежде, чем их кавалерия ударит по рынку. И как только ворота падут, поставь лучников на крыше там, там и там. – Он указал на три угла перекрестка.
Густав кивнул.
– Вижу, ты не говоришь: «Если они прорвутся».
– Это просто вопрос времени, если только к нам не успеет подойти помощь. Думаю, у нас впереди трудные деньки.
Густав пожал плечами.
– Я наемник, шериф. Мне платят за трудные деньки.
Дэш кивнул, и Густав поспешил выполнять приказы, а остальные стражники понесли кувшины с маслом к воротам.
Шериф оглядел опустевшие городские улицы – люди прятались по домам, надеясь, несмотря ни на что, избежать еще одного разгрома, подобного прошлогоднему. Дэш покачал головой. Может, наемникам, стражникам и солдатам и платили за то, что они терпят такое, но уж никак не горожанам. Именно они страдали больше всех, а за время службы шерифом у него возникло особое отношение к крондорцам, которого он прежде не мог себе представить. Он начинал понимать, почему его дед так любил этот город, знать и чернь, благородных и простолюдинов. Это был его город; и Дэш не желал отдавать его никому.
Уже спеша к воротам, Дэш услышал звук рога. Он знал, что к воротам под флагом перемирия приближается кешианский герольд, чтобы объявить, на каких условиях его генерал примет сдачу города. Дэш взобрался по ступеням на стену над воротами, как раз когда подъехал герольд, а из-за гор начало выползать восходящее солнце. Герольд был из пустынных племен, а сопровождали его два солдата-пса, каждый со знаменем: один держал Львиное знамя Империи, а другой – родовой флаг. Дэш знал, отец и дед не одобрили бы то, что он не узнал, какой именно это род.
