Не прошло и пары минут, как сопротивление было подавлено и пленникам уже связывали руки за спиной.

– А легко все вышло, шериф, – сказал один из стражников.

– Не расслабляйтесь, – посоветовал Дэш. – Остаток ночи вряд ли будет спокойным.

На рассвете Джимми проснулся от того, что над его постелью стоял озабоченный Марсель Дюваль.

– Граф Джеймс, – извиняющимся тоном произнес сквайр из Бас-Тайры.

– В чем дело? – спросил Джимми, одновременно поднимаясь и пытаясь потянуться.

– Некоторые лошади стерли копыта, и я хотел спросить, нельзя ли нам отдохнуть денек.

Джимми моргнул, сомневаясь, не снится ли это ему.

– Отдохнуть?

– Мы очень быстро идем, сэр, и некоторые лошади так совсем охромеют к тому времени, как мы доберемся до Крондора.

Джимми наконец проснулся.

– Сквайр, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие. – При дворе в Бас-Тайре можете сколько угодно играть в солдат, но здесь вы солдатами являетесь. К тому времени как я оседлаю коня, ваша рота должна быть готова к дневному переходу. Сегодня впереди поедете вы, храбрецы.

– Сэр…

– Это все! – отрезал Джимми. Он закрыл на секунду глаза, потом медленно сосчитал до десяти и, глубоко вздохнув, закричал: – По коням!

Вокруг него солдаты засуетились, седлая коней. Отчасти раздражение Джимми было вызвано тем, что они действительно загоняли лошадей. И кони, и люди, конечно, выбьются из сил при подходе к Крондору, но только такими невыносимыми темпами можно было добраться до города за три дня. Оставалось надеяться, что еще не будет слишком поздно.

Когда колонна была готова, Джимми оглянулся и попытался подсчитать численность своих отрядов. Пять сотен кавалеристов и пехотинцев, сейчас тоже оседлавших коней. Солдаты питались сухим пайком, и некоторые были уже заметно нездоровы. Но больными или здоровыми, усталыми или отдохнувшими, он доведет их до Крондора. Если город будет еще держаться к тому времени, как они туда подойдут, он сможет изменить баланс сил. Борясь с голодом и усталостью, он распорядился:

– Поешьте, потом времени не будет. Через десять минут ускоряем темп. – Повернувшись к голове колонны, он закричал: – Сквайр Дюваль, ведите колонну шагом!

– Есть, сэр! – откликнулся Дюваль и вывел свои пять десятков улан в авангард.

На востоке поднималось солнце, расцвечивая пейзаж розовыми и желтыми тонами, и, обозрев войско при свете, Джимми не мог не признать, что выглядела рота Дюваля по-боевому.

Атаковали их на рассвете, до того как солнце встало над горами, в тот момент, когда солдаты менее всего были готовы к бою и скорость их реакции тоже была медленнее всего. Эрик уже проснулся и позавтракал, проверил укрепления, которые приказал соорудить вчера, и скомандовал всем в лагере приготовиться к выступлению.

Ричард стоял у командной палатки, наблюдая за приближающимися войсками.

– Они хотят пройти по нашим телам, – мрачно сказал он.

– Я бы на их месте сделал то же самое, – отозвался Эрик. Он взмахнул правой рукой, держа шлем под мышкой левой. – Если мы удержим центр, то сможем сегодня победить. Если один из флангов не устоит, я смогу заткнуть пробоину, но если падет центр, нам придется отступить.

Стоявший рядом с отцом Леланд констатировал очевидное:

– Тогда надо постараться, чтобы центр не пал. – Надев свой собственный шлем, он сказал: – Отец, могу я присоединиться к колонне?

– Да, мальчик мой, – сказал Ричард. Юноша побежал к груму, державшему его лошадь, и когда он прыгнул в седло, лорд Макарлик добавил: – Пусть Тит-Онанк ведет твой клинок, а Рутия улыбается тебе. – Упоминание бога войны и богини удачи было тут вполне к месту, решил он.

Захватчики маршировали неритмично, без барабанщиков или другого установленного темпа, чего Эрик привык ожидать от войск Кеша или Королевства. Он сражался рядом с большинством людей, которым сейчас противостоял, и пока был среди них шпионом, почти не ощущал близости к ним. И все же он уважал их храбрость, и ему было ясно, что Фэйдава смог создать хорошо организованную армию из разрозненных отрядов пехоты и конницы с Новиндуса. Впереди выступала тяжелая пехота, роты копейщиков, которых поддерживали воины со щитами, мечами и топорами. За ними двигались всадники, судя по всему кавалеристы, половина с копьями, другая половина с мечами и щитами. Эрик возблагодарил богов за то, что на Новиндусе так и не приучились использовать конных лучников.

Внезапно Эрика осенило, и он повернулся к гонцу.

– Передай сообщение Аки и его хадати. Пусть передвинутся в заросли справа от наших позиций и проверят, нет ли там лучников, которые пытаются нас обойти.

Гонец убежал, а Эрик повернулся к Ричарду.

– Теперь остается только сражаться. – Он надел шлем и пошел туда, где грум держал его лошадь.

Сев в седло, Эрик проехал вперед, осматривая расположение трех «бриллиантов». Как он и ожидал, Джедоу распределил людей лучшим возможным образом; там дислоцировались самые закаленные отряды, а средний «бриллиант» контролировали Кровавые Орлы. Джедоу помахал ему из центра среднего укрепления, и Эрик салютовал в ответ. Он мог бы передать командование сержанту и остаться с кавалерией, но Эрик знал, что в глубине души лейтенант Джедоу Шати из долины Грез навсегда останется сержантом.

– Пусть Тит-Онанк даст вам сил! – крикнул Эрик.

Солдаты приветственным криком ответили на слова командира.

Тут захватчики нарушили строй и бросились в атаку. Разгорелась битва.

Томас смотрел, как Асьяла медитировал. Тэйтар и еще один эльф сидели тут же, образуя углы треугольника. Томас попросил у них мудрого совета, и Асьяла согласился использовать свои мистические силы в поисках лучшего выбора.

В конце Войны Врат Томас поклялся никогда не оставлять Эльвандар без защиты. Теперь он гадал, не приведет ли эта клятва в конце концов к разрушению всего, что он клялся защищать.

Томас знал древние легенды и обрел память существа, чью силу унаследовал. Ашен-Шугар, последний валкеру, на время стал с ним одним целым, и большая часть его силы все еще жила в бывшем кухонном мальчике из Крайди. Томас лучше большинства живущих понимал, что лежало за событиями, сформировавшими его жизнь.

Бессчетное количество лет назад Ашен-Шугар и его братья летали по небу на спинах драконов. Они охотились, как настоящие хищники, валкеру вместе с драконами. В своем высокомерии они считали себя самыми могучими существами во Вселенной и не имели понятия о собственных заблуждениях.

С годами Томас понял, что то, что он знал от Ашен-Шугара, было правдой лишь настолько, насколько ее знал сам Ашен-Шугар. Он имел представление о том, как думал, что чувствовал и что помнил древний валкеру, но то, во что он верил, вовсе не обязательно было истиной.

Ашен-Шугар единственный из валкеру избежал влияния Друкен-Корина, который, как теперь знал Томас, был игрушкой Неназываемого, бога, одно имя которого несло разрушение. Человеческое сознание Томаса находило забавным, что Неназываемый использовал тщеславие валкеру и их уверенность в собственном всемогуществе, чтобы постепенно их уничтожить. Валкеру же в душе Томаса был полон гнева при мысли о том, что его раса послужила всего лишь орудием, которое отбросили в сторону, когда оно оказалось больше не нужно.

Томас посмотрел на троих эльфов и понял, что Асьяла еще не скоро сможет поделиться мудростью. Он покинул поляну созерцания и пошел по Эльвандару. Вдали он заметил разговаривающих Субаи и Пэймана из Наталя. Разведчики редко разговаривали с кем-то, кроме других разведчиков и иногда эльфов, так что Томас понял, что в Субаи Пэйман нашел родную душу.

Смех детей притягивал Томаса как магнит. Дюжина малышей играла в догонялки. Томас увидел своего сына рядом с Эллией, женщиной из-за моря. Они сидели, держась за руки, и Томас почувствовал, как на сердце потеплело. Он знал, что других детей у него не будет – жизнь Калису дала особая магия. Он сыграл свою роль в уничтожении Камня Жизни, великой угрозы всей жизни на Мидкемии, и теперь его судьба принадлежала ему самому. Но у Калиса никогда не будет детей, так что род Томаса заканчивался его сыном. И все же двое эльфийских малышей, игравших здесь, Тайлак и Чапак, уже казались ему родными, хотя имена мальчиков, чуждые для рожденных в Эльвандаре, напоминали Томасу, что нет в мире места, которому он бы принадлежал полностью. Он улыбнулся Калису. Как и его сын, он сам нашел себе место в жизни и был им доволен.