– Да, возможно. У меня такое ощущение, что тут все куда сложнее, чем мне рассказывали дедушка или вы.

– Верно, – сказал Накор, – но это для твоего же блага.

Арута рассмеялся.

– Точно как я сам сыновьям говорю. – Он повернулся к Доминику. – Так ишапианцы поддержат Накора?

– Да, – сказал Доминик, – хотя они немного сомневаются в исходе. Но необходимость этого плана они понимают.

– Я тоже сомневаюсь, – сказал Накор, – хотя сам и создал орден Арх-Индар.

– А ты у нас особенный, – отозвался Арута. – В чем, говоришь, цель твоего ордена?

– Добиться признания богини добра, я же тебе уже говорил.

– Да, ты просто удивительный, – произнес Арута суховато.

– Я такой, – согласился Накор. – Но мой храм не станет тем, чем должен стать, пока мы не найдем настоящего главу ордена.

– Я думал, это ты у нас верховный жрец Арх-Индар, – удивился Арута.

– Только до тех пор, пока не появится настоящий. Потом я вернусь к тому, что у меня получается лучше всего, – путешествиям и наблюдениям.

– Ну а что ты собираешься делать, пока этот человек не появится?

– Показывать фокусы, рассказывать истории, добывать еду и заставлять людей прислушиваться к словам Доброй Госпожи, – ответил Накор.

– Сначала должна прийти вера, – вмешался Доминик. – Когда люди начнут понимать, что Арх-Индар несет добро, тогда они возьмутся за долгий труд ее возвращения к нам.

– Я даже и не пытаюсь понять все, что связано с религией, – заметил Арута. – Я читал записи, оставленные отцом и принцем Арутой, и у меня такое ощущение, что они знали многие секреты, которые не передали мне.

Доминик ничего не сказал.

– Ну что ж, – вздохнул Арута. – Буду надеяться, что во всем этом нет угрозы Королевству – это главное, что меня заботит. Кроме того, мне кажется, что распространение веры в добро никому не может повредить.

Накор покачал головой.

– Если бы так. Людей убивали за проповедь добра.

– Только не на Западе, пока я герцог Крондорский, – отозвался Арута и добавил, повернувшись к Доминику: – Если я найду вход в старое аббатство, ты проведешь нас внутрь?

– Проведу, – пообещал Доминик. – Вход заперт изнутри, но там есть тайная ручка, которая открывает его снаружи. Твой отец ее нашел.

Арута улыбнулся.

– Он всегда говорил, что лучше его вора в Крондоре не было.

– Не знаю, в умении или удаче тут дело, но он нашел ее, снял ловушку и открыл дверь. У одного из наших братьев чуть сердце не отказало, когда он оказался внутри библиотеки.

– Теперь вопрос в том, сколько человек брать с собой, – сказал Арута.

– Я мало разбираюсь в военных делах, – заметил Доминик, – но вам бы лучше взять отряд достаточно маленький, чтобы нас не заметили в горах, и достаточно большой, чтобы, оказавшись внутри, мы смогли захватить аббатство.

– Ты можешь нарисовать планы аббатства?

– Я прожил там пятьдесят лет, герцог. Я могу нарисовать каждый коридор и кладовую.

– Хорошо. Утром я пошлю к тебе писца. Буду рад, если ты закончишь планы к концу недели. Раз мы хотим быть готовы к прорыву в аббатство, когда Оуэн ударит по берегу у Сарта, к этому времени нам надо будет уже двигаться по восточному пути вдоль хребта Кошмара.

Доминик поклонился и сказал:

– Я в вашем распоряжении. Только бы кто-нибудь указал мне, где отдохнуть. Дорога из Рилланона была уж очень утомительной.

Арута позвонил в колокольчик, и в дверях появился паж.

– Покажи брату Доминику мои комнаты и принеси все, что ему понадобится.

– Твои комнаты? – переспросил ишапианец.

– Боюсь, мне они сегодня не понадобятся. Мне надо многое успеть до рассвета. Возможно, я соберусь вздремнуть после утреннего собрания двора.

Доминик кивнул и, снова поклонившись, вышел за пажом из комнаты.

– Хорошо хоть у тебя хватило ума разложить матрас за столом, если понадобится вздремнуть, – сказал Накор.

Арута улыбнулся.

– А ты, похоже, ничего не упускаешь.

– Я же игрок, помнишь? Если бы я что-то упускал, я бы прогорел или погиб.

– Ты с нами?

– Нет, – покачал головой Накор. – Предприятие интересное, но думаю, что я нужен здесь. Доминик привез важный дар от ишапианцев. Они разделят с нами магическую силу, которую получают от Слезы Богов. Когда мы найдем истинного вождя нашего ордена, то пошлем его в Рилланон, и там он получит свою долю. Эта сила превратит мой маленький склад в истинный храм, где молитвы получат ответ и где будут свершаться чудеса. Люди узнают о добре и помогут вернуть Добрую Госпожу.

– Важное дело, – согласился Арута и встал. – Извини, Накор, но мне и правда пора работать. И если тебе что-то надо для храма, скажи мне до отъезда, я постараюсь это сделать.

– Спасибо, – сказал Накор, идя к двери. – Постарайся остаться в живых. Новый герцог может оказаться далеко не так внимателен ко мне.

Он открыл дверь, и Арута рассмеялся.

– Я никак не хочу доставлять тебе неприятности своей смертью, но думаю, что мне она принесла бы еще больше неприятностей.

– Верно. Видишь, нам обоим будет выгодно, если ты останешься в живых.

Арута снова рассмеялся и закрыл за Накором дверь. Все еще усмехаясь, он сел за стол и посмотрел на гору лежащих перед ним бумаг. Когда он взял первый доклад, который надо было рассмотреть, улыбка его угасла, и, пролистав, он положил его в стопку бумаг, которые утром собирался обработать вместе со своим секретарем.

Потом он взял следующий документ.

– Джимми! – крикнула Франси, когда он пошел по коридору.

Джимми повернулся и увидел, что девушка спешит к нему.

– Привет, – сказал он прохладным тоном.

Она взяла его под руку и сказала:

– Я тебя давно не видела. Твой отец тебя куда-то посылал?

– Нет, – ответил Джимми, – я работал здесь, но свободного времени у меня мало. – Он мягко и осторожно высвободил руку.

– Джимми, в чем дело? – спросила она.

Джимми почувствовал, что краснеет, и чуть не задохнулся от внезапных эмоций.

– А дело в том, что не годится мне проявлять излишнюю вольность с будущей королевой.

Она покраснела и уставилась в пол.

– Я так и знала, что твой отец тебе расскажет.

– Но почему ты сама мне не сказала? – с горечью спросил он.

Она подняла голову и посмотрела на него полными слез глазами.

– Не знаю. Я не знала… как ты отреагируешь. До того как я приехала в Даркмур, я думала, что знаю, как к тебе отношусь, что чувствую. Потом я тебя увидела, и мы обедали вместе, и гуляли… Не знаю. Все было не так, как когда-то в детстве.

– А все и есть не так, – сказал Джимми. – Мы больше не дети.

Она посмотрела ему в глаза, потом внезапно приблизилась и поцеловала его в щеку.

– Ты всегда был моим лучшим другом, Джимми. Я люблю тебя больше, чем всех других знакомых молодых людей. Пожалуйста, порадуйся за меня.

Джимми покраснел.

– Чему радоваться? Тому, что ты станешь королевой? Или что выйдешь за этого дурака Патрика?

– Не надо так, – тихо сказала она. – Папа говорит, кто-то должен держать Патрика в руках, и поэтому он хочет, чтобы я стала сильной королевой. Это одна из причин, по которой король хочет выдать меня за Патрика.

– Слушай, я не знаю, что сказать, – признался Джимми. – Я только знаю, что наши желания значения не имеют и что ты выйдешь за Патрика, а я женюсь на той, которую выберет для меня отец, и все тут. Другие варианты не рассматриваются.

Она сжала ему руку.

– Будь мне другом.

– Обязательно, Франси, – кивнул он. У нее по щеке потекла слеза.

– Мне понадобятся такие друзья, как ты, когда я стану королевой и окажусь в Рилланоне.

В нем опять вспыхнули подавляемые эмоции, и он сказал:

– Просто…

– Что?

– Понимаешь, – тихо признался он, – мы так и не узнаем, что могло бы быть.

Она кивнула.

– Понимаю. Но у нас никогда и не было выбора, так ведь? Мы не можем позволить чувствам отвлекать нас от долга. – На секунду она посмотрела ему в глаза, потом добавила: – Я всегда буду любить мальчика, который играл со мной во дворце в Рилланоне и смеялся, когда я колотила его младшего брата. Я всегда буду помнить, как мы залезали всюду, куда нас не пускали. Я так вас и не простила за то, что вы были мальчики и могли играть как мальчики, а я должна была учиться быть леди. – Она вздохнула. – Но я никогда не смогу позволить себе влюбиться, дорогой мой Джимми, и ты тоже. Не тоскуй о том, чего никогда не было и не может быть. Просто будь мне другом.