Это было необычно.

Помнится, в наше прошлое пребывание в столице этот район считался неблагополучным. Одинокому прохожему в темное время суток сюда вообще было лучше не соваться. А сейчас по всему пути моего следования горело исправно работающее уличное освещение, улицу Погасших фонарей справедливо переименовали в улицу Светлую. Сама она выглядела на удивление чистой, дома вдоль нее тоже резко выросли в размерах и изменились к лучшему. Там, где раньше располагались некрашеные халупы, теперь стояли вполне приличные здания. Вместо помоек и пустырей виднелись аккуратные садики и скверы. А по дороге в кои-то веки курсировали городские патрули, и первый же из них немедленно заинтересовался причинами, по которым я находился на улице в одиночестве.

— Добрый вечер, уважаемый нэл, — приятно удивил меня манерами командир отряда, недвусмысленно загородив дорогу. — Позвольте поинтересоваться, где ваши родители и почему они разрешают вам гулять в столь поздний час по улицам города без сопровождения?

— Все в порядке, господа, — неожиданно ответил из-за моей спины подозрительно знакомый голос. — Мастер Вильгельм всегда гуляет с сопровождением, просто предпочитает, чтобы охрана не мозолила ему глаза.

Мужчина в форме городской стражи посмотрел на невесть как оказавшегося поблизости гостя, которого буквально мгновение назад тут не было, и, встретившись с ним глазами, на мгновение замер, а затем вдруг козырнул и самым неожиданным образом передумал мной интересоваться.

— Хорошего вечера, уважаемые нэлы. Прошу прощения за беспокойство.

Пятерка городских стражей с удивлением покосилась сперва на командира, затем на меня и наконец на моего спасителя. О чем-то задумалась. Даже, как и начальник, слегка подвисла. А когда тот двинулся дальше, патруль послушно потянулся следом, не задав ни одного вопроса и, кажется, напрочь забыв и обо мне, и о моем сопровождающем.

— Ты что тут делаешь? — вполголоса осведомился я, как ни в чем не бывало продолжив путь и даже головы не повернув, чтобы увидеть лицо незваного гостя.

— Князь послал, — так же тихо ответил тот, старательно держась у меня за спиной. — Просил тебе помочь.

— Правда? Значит, это ты курируешь его связи с имперской столицей?

— Конечно. Я же тут вырос. Да и знакомых у меня в Дамане осталось немало.

Я выразительно покосился за спину, и мужчина тут же сместился вперед, теперь шагая со мной вровень.

Мы, если честно, давно не виделись, однако даже если бы я страдал такой распространенной болезнью как забывчивость, то и тогда не смог бы забыть, как выглядит правая рука Анри Лемана.

Когда мы впервые встретились, ему было около сорока. Невзрачная внешность, фантастическое чутье и редкое умение понимать собеседника — вот, пожалуй, и все, что было в нем необычного. Однако когда мы проводили обряд, ему уже было за шестьдесят. К тому времени его темные волосы успели изрядно поседеть, лицо избороздили морщины. Более того, теперь они уже никуда не денутся, потому что полноценное обращение, к сожалению или счастью, не умело возвращать молодость или вылечивать старые травмы. И если новоявленный вампир заранее не озаботится походом к целителю, то все, что он не успел вылечить или исправить, после ритуала останется с ним навсегда.

Леман, кстати, в том числе и поэтому отказался от моего предложения. Ни один, даже самый великий лекарь не сделал бы его двадцатилетним бойким молодчиком, а быть вечно хромым морщинистым стариком с неопределенными перспективами он не захотел.

Нума же внешнее несовершенство не страшило, поэтому от услуг целителя он отказался, так что ритуал увековечил и его седину, и морщины, и все полученные в прошлой жизни шрамы. Зато, в отличие от большинства сородичей, Нум выглядел настоящим, неидеальным, запоминающимся. И это придавало ему этакий ореол битого жизнью волка, которому даже сейчас было опасно заступать дорогу.

С учетом того, насколько возросли с годами его сила и выносливость, сравнение с волком я использовал не просто так: Нум был опасен… а будучи старшим вампиром, опасен вдвойне, поэтому на месте патруля я бы сто раз подумал, стоит ли оставлять его без внимания. И тем более стоит ли оставлять рядом с ним мальчика вроде меня.

Однако вместо этого патрульные просто развернулись и ушли, словно ничего особенного не случилось. И это выглядело настолько странно, что я был бы не прочь узнать, как Нум сумел их спровадить.

— Разве князь не сказал? — вопросительно приподнял брови Нум, когда узы напряглись и подсказали ему причину моего интереса.

— О чем?

— Хм, — вместо ответа отозвался вампир. — Наверное, он настолько к этому привык, что даже не вспомнил, сколько лет ты не касался наших дел… Собственно, все просто: начиная с определенного возраста, вампиры приобретают способность влиять на сознание людей. Заставлять их делать то, что нужно нам: говорить, двигаться, даже забывать какие-то вещи. Причем чем старше вампир, тем это умение сильнее.

Интересно. У меня такого умения нет, а они, получается, приобрели?

— Мы сами не знаем, почему это происходит, — ответил на очередной мой невысказанный вопрос Нум. — Но у князя эта способность появилась около ста с небольшим лет назад. Просто в один прекрасный день он заметил, что может влиять не только на нас, но и на простых смертных. У княгини оно открылось чуть позже. У меня вскоре тоже стало что-то получаться. У обращенных второго поколения сроки разнятся, но в целом лет в сто или сто пятьдесят они уже начинают осваиваться.

— Это у всех так?

— Пока исключений не было. Но сам понимаешь — нам как расе всего два века, так что, возможно, отклонения еще будут. А от последних поколений мы тем более ничего не ждем.

Необычная новость. Но обнадеживающая и интересная в плане вырисовывающихся перспектив.

— У этой способности есть какие-то ограничения? — снова спросил я, когда прикинул варианты. — Скажем, по количеству людей, на которых вы влияете, или по срокам действия?

— Зависит от вампира, — в охотку поведал Нум. — Князь, к примеру, может зачаровать небольшую армию. Пока есть зрительный контакт, время действия способности не ограничено. Если контакт разорвать, остаточный след может сохраняться до нескольких дней, а приказ, к примеру, о чем-то забыть, и вовсе будет действовать пожизненно. У княгини возможности сходные. У меня они чуть слабее, но я и открыл их позже. У обращенных второго-третьего поколения возможностей еще меньше, но человек пять-шесть они все равно способны заговорить. Ну а новички могут влиять всего на одного-двух смертных, однако, скорее всего, это временно, и спустя пару десятилетий они уже смогут держать под контролем небольшой отряд.

Хм. Так вот почему Нардис был уверен, что вчерашняя выходка Шамула не имела бы последствий, и не уделил самому факту нападения должного внимания.

Вчера мне показалось, что это было недальновидно, однако, как я сейчас понимал, обладая подобными талантами, вампиры могли столетиями незаметно сосуществовать рядом с людьми. Имея кровные узы со всеми своими подопечными, князь мог контролировать процесс сохранения тайны даже на расстоянии, что он, вероятно, и делал. Однако, несмотря ни на что, информация о его птенцах все-таки просочилась, причем не только в княжестве Айр, но и в империи. И с учетом того, что я узнал, на оплошность одних только вампиров это было уже не списать.

— Пришли, — обронил Нум, оборвав мои размышления на самом интересном месте. — Переночуешь? Или пойдем расспрашивать архивариусов немедленно?

Я покосился на стремительно темнеющее небо, а затем — на здание, которое когда-то стало для меня и Нардиса вторым домом.

За эти годы оно почти не изменилось, третий этаж у него не вырос, крыша не обзавелась дополнительными трубами. По сравнению с соседними, облагороженными и перестроенными домами, оно все еще выглядело довольно скромно. Однако за ним определенно следили — крыльцо недавно обновили, стены были тщательно покрашены, черепица на крыше тоже выглядела новой. И неудивительно — дом оказался жилым. Более того, даже сейчас внутри него находились три ярко-салатовых ауры. Одна совсем скромная, маленькая, явно принадлежащая ребенку, и две взрослых, отличающихся от детской лишь размерами и насыщенностью цвета.