— Спасибо, Игорь! — Крикнул он.

— А заметать кто будет⁈ — Заорал механик с верха зава, — Метла вон там! Под бункером!

Я рассмеялся, а Казачок, растерянно улыбаясь, выпрыгнул из машины и пошел за метлой.

— Ну я сегодня не дождусь! — Закричал Титок, видя, как за ним подъехала еще одна груженая машина, — ей бо, не дождусь!

Когда Казачок отъехал, увидел я, как стоят у своих заведенных тракторов трое парней, с кем была у нас перепалка и наблюдают.

Внезапно белобрысый плюнул себе под сапоги и забрался в трактор. Потом пошел и длинный. Только худой остался курить под задним высоким тракторным колесом.

Двигатель трактора белобрысого зарычал. Он принялся сдавать назад, почему-то не опустив свой задранный ковш.

Я даже и рта раскрыть не успел, как раздался жуткий грохот и хруст стекла. Худой аж подскочил под колесом, и юркнул в сторону. Опомнившись, стал глядеть с изумленным видом, что же произошло. Стянул, как завороженный, с головы кепку.

Белобрысый, обернувшись, отъехал недостаточно далеко, прежде чем уйти в поворот задним ходом. Ну и со всего размаха угодил поднятым ковшом в кабину соседнему трактору. Напрочь снес он дверь, погнул раму. Высыпались задние и боковые стекла. По ветровому побежала широкая паутина трещин.

— Ты чего творишь, Игнат! — Кричал худощавый, — гляди, куда едешь!

Он выбежал перед трактором белобрысого и разразился жутким матом. Белобрысый и долговязый выбрались из своих машин.

Вся тройка трактористов стала о чем-то переговариваться. Я видел, как растерянный Игнат чесал голову и разводил руками. Бросал в мою сторону озадаченные взгляды.

— Чего тут еще стряслось! — Заорал завтоком, выбегая на двор, — да елки-палки!

В конце концов подбитый трактор был все же на ходу, и худощавый угнал его обратно на станцию. Остальную работу трактористов решили не останавливать. Все же старада нагоняла нас с каждым днем.

Завтоком переставил меня на новый амбар, довозить пшеницу. Нагружал меня не трактор с этой троицы, а другой, за рулем которого сидел тот самый тракторист, которого я когда-то обдал водой.

Сегодня он был трезв, сер и хмур как туча. Безрадостно, отмыкая припухшие от бессонницы глаза, крутил он свой руль да орудовал ковшом.

Однако был тут, на дальнем конце амбара и белобрысый, но своем белорусе. Загружал он Титковский самосвал, да только опять пошло все наперекосяк: выломал он машине задний борт, когда неловко опускал ковш, полный зерна.

— Да куда ты смотришь, зараза! — Кричал на него Титок, — ты гля! Машину мне измордовал!

Белобрысый, выбравшись из трактора, едва не кинулся на Титка с кулаками, благо мужики, что вокруг были, остановили покачивающегося на ногах Игната. Кажется, был он пьян.

Белобрысый с Титком и мужиками пошумели, покричали друг на друга, да разошлись. Борт Титок смог починить. Да только рычаг открытия у него теперь не работал, а на кузовщине осталась большая вмятина. Остаток дня Титок одно ходил да плевался.

Когда загрузили мою белку с горкой, поехал я на зав. Главный агрегат механизированного тока натужно работал. Гудел, как гигантский пылесос.

Видел я, как стояли под ним две машины: одна под сорным бункером, куда отходы отсеивались, другая под тем, где собиралось чистое, подсушенное зерно.

Загрузка машин началась по очереди сначала чистым, потом сором. Пшеница золотом хлынула в газон, заполнив кузов. Машина ушла. Тогда в другую хлынул пыльный сор, заклубилась под завом серое облако.

— Давай! Загружай! — Заорал приглушенным под звуками двигателей машин и зава голосом механик, помахал мне рукой.

Я подъехал к эстакаде и развернулся. Увидел, как стоят в тенечке те самые трактористы. Белобрысый сидел на корточках. Переводил, наверное, дух после того, что совсем недавно натворил. Рядом с ним мялся и долговязый. Указывал на меня пальцем. Что-то говорил белобрысому.

Игнат поднялся. Откинул челку со лба, уставился на меня недобрым глазом. Думает пади, что, правда, я на него белкино проклятье навел. Два происшествия за один день! Вот так дела! Хотя знал я, в чем была настоящая причина таких несчастий. Нечего за руль под градусом лесть.

А вот, судя по лицам двух трактористов, они так совсем не считали.

Оглядев по стеклам, где ж там направляющие дорожки эстакады, я выжал сцепление и включил заднюю передачу. Газанув, медленно погнал машину назад.

Когда задние колеса подпрыгнули на ступеньках эстакады, в кабине аж загремело. Я выжал педаль чуть сильнее, и мотор откликнулся высоким ревом. Машина медленно взобралась на направляющие, показав мне землю через ветровое. Белка задрала хвост и замерла на месте, когда я затрещал ручником. Потом выпрыгнул из машины.

— Гляди-ка! — Заорал мне механик, — заехал с первого разу! У молодых редко так выходит!

Я ничего не ответил, только хмыкнул и натянул рычаг отпора заднего борта. Вернувшись в кабину, бросил взгляд на трактористов. Долговязого уже не было, а белобрысый Игнат сидел под большим тополем и смотрел на меня. Ждал что-ли, что водителя несчастливой машины тоже, как его сегодня, настигнет несчастье?

Раздумывать над этим я долго не стал. Зажал сцепление и вторым рычагом, что притаился справа от рычага передач, включил отбор мощности на кузов. Двигатель заревел, кузов стал медленно подниматься, ссыпая в яму пшеницу.

Закончив, я съехал с зава. Бросил мимолетный взгляд на белобрысого. Его, впрочем, под деревом уже не было.

Время подходило к трем часам дня. Горячее кубанское солнце стояло высоко. Было жарко. Над площадкой для зерна плясал разогретый воздух.

Я поехал обратно, к новому амбару. По пути решил остановиться возле навеса, под которым отдыхали колхозницы. Решил напиться там воды.

— Привет, шоферок! — Сказала одна из женщин, тучная чуть за тридцать, одетая в простую цветастую с белой полосой юбку, блузку с коротким рукавом да белую косынку, — ну, как ездится? — Хитро стрельнула она глазами.

— Ездится как надо, — улыбнулся я, — где у вас тут напиться можно?

— Вода в ведре, — пискнула другая помоложе, а потом тут же смутилась под моим взглядом.

Женщины постарше, те, кто замужние не обращали на меня особого внимания. Девки-колхозницы шептались.

Я подошел к эмалированному ведру, взял мятый алюминиевый ковшик. Напился, после полил на разгоряченную шею и голову. Отряхнул слегка промокшую рубаху.

— Может голодный? — Сказала женщина в косынке, — али нет? У нас есть масло с хлебом. Молоко и…

— Игорь! — Перебил ее другой женский голос. От конторки шла сюда, под навес молодая девчушка-колхозница, — Землицын! Это ты же?

Пышнотелая девушка сорвалась бегом. Под ситцевым платьем заколыхалась ее объемная грудь.

— Игорь! Ты же Игорь? — забежав в тенек, спросила девушка, переводя дыхание, — мне завтоком велел Игоря Землицына отыскать. К себе его вызывает.

— Я Игорь, — улыбнулся я, — сразу ты меня узнала. Хотя я тебя, девица, и не помню.

— А такого молодца с далека видать! — Грянула какая-то из женщин и все рассмеялись. Девушки же, включая и пышечку засмущались, — вон девки-то об тебя щас все глазенки высмотрят!

— Ну хватит, Вера Михайловна! — Крикнула обиженно какая-то из девчонок.

— А чего он хотел? Не говорил? — Спросил я у все еще смущающейся пухленькой девушки.

— Не-а, — спрятала она глазки.

— Ладно, — вздохнул я, — узнаем сейчас. Бабоньки! — Крикнул я, — будьте добры, посторожите машину!

— Да уж посторожим! Не украдуть!

— Это тебя самого скорее кто из колхозниц в женихи украдеть! — Крикнула женщина в белой косынке, и все снова рассмеялись.

Я обернулся по пути к конторе и подмигнул им. Раздались новые волны смеха. Смущающиеся девушки засмущались еще сильнее.

В конторе гулял сквозняк. Дверь и все оконца держали раскрытыми. Я без затей прошел к кабинету завтоком. Зашел в дверь, что была нараспашку.

— Пришел, Игорь? — Мрачно сказал завтоком.