— Замечание вам, Роза Поликарповна, — сказала немного изумленная ее поведением судья, — за неуважение к суду.
— Тогда, товарисч судья, — посмотрела зло бабка, — я вам тоже сделаю замечание. За неуважение к моему почтенному возрасту и всяческим разным трудовым заслугам. Я, между прочим, ветеран труда! И жисть свою на советскую власть поклала!
— Еще одно замечание, — Ирина Степановна нахмурилась, — предупреждаю. После третьего замечания я буду вынуждена удалить вас из зала.
Роза Поликарповна глянула на хмурого, как полено, Пашку Серого. Хмыкнула.
— Мне вертаться на свое место?
— Сергей Владимирович, — обратилась к Серому Судья, — вы ходатайствуете о допросе Розы Поликарповны?
— Ходат… Ходатай… — Напрягся Серый, — ходатайствую…
— Возражаете? — Посмотрела на меня Роза Степановна.
— Неа, — пожал я плечами.
— Хорошо, — поджала губы судья, — прошу вас, Роза Поликарповна, пройдите за кафедру. А вы, Павел, можете вернуться на свое место, если вам нечего добавить.
Когда бабушка-свидетельница стала за кафедрой, судья расспросила ее о ее фамилии, имени и отчестве, а также по роду деятельности.
— Созонова Роза Поликарповна, — ответила она, — пенсионер. Ветеран труда.
— Хорошо, Роза Поликарпована. Какие сведения можете дать суду? — Продолжала судья.
— О том, что видела Землицына в компании тех негодяев, кого разыскивает милиция по всему району.
— Откуда у вас эти сведения?
— Видела собственными глазами. Вот ентими самыми, — выпучила она глаза на судью.
— Очень хорошо, — вздохнула Ирина Степановна. Ну, приступайте.
Тогда Роза Поликарповна завела свой рассказ. Оказывается, когда я встретил Леньку Лыкова, она сидела на лавке у своего двора. Именно ее и ее деда-инвалида опасался Лыков, когда показывал мне консервы в своей машине.
— А почему вы думаете, — спросила судья, — что это была неслучайная встреча? Что именно намеренная?
— Потому как, когда — начала Роза Поликарповна, — встали енти два хлопца на своей автолавке, вышли на улицу и стали страшно ругаться. Один другого винил шо машина ихняя не едет. Ну тот и брякни, шо, мол пойдет за помощью. Либо сам приедет, либо пришлет кого. Ну а потом приехала Землицын, залил в ихнюю машину бензину. И знамо дело, бензина ента специально им была привезенная.
Все в зале молчали, внимательно случаи женщину.
— А потом приехал Лыковский дружок, да с нашим участковым, — продолжала Бабка, — а того участкового я знаю! То Малыгин. Тоже злодей. И через него, ентого Малыгина, Землицын с ними всеми связан. Потому как Малыгины с Землицыными дружат отцами.
— Вот как, — задумалась судья, потом ответила — есть ли у вас еще что показать суду?
Нет, нету.
Послу этого судьи задали бабушке еще несколько вопросов, вроде тех, в какое время суток все это происходило, ясно ли видела бабушка меня и преступников. Знакома ли со мной и моей семьей.
На все это ответ был утвердительный. Также утвердительно ответил я, на вопрос судьи, что мол, да, с Малыгиными мы знакомы, и правда дружим отцами.
— Потому, — сказала Бабка в конце своего выступления, — ежели и не причастный Землицын к ентому делу, так надобно это проверить милицией. С него не убудет. А вот ежели причастный… Тогда задавим мы врага трудового народу!
— Вот стыдоба-то будет, — запричитала мама за моей спиной, — стыдоба-то какая, если уж Игорька нашего почнуть тягать по милициям. Ужас!
— Не переживай ты раньше времени, Анка, — ответил отец матери тихо, — Игорь еще своего слова не сказал.
— Есть ли у кого еще вопросы к свидетелю? — Спросила судья.
— У меня есть, — встал я.
— Пожалуйста, Игорь Семенович.
— Уважаемая Роза Поликарповна, — начал я, — скажите, пожалуйста, а в каком времени суток все происходило?
— Я ж уже сказала, — подбоченилась она.
— Ну скажите еще раз.
— В сумерках-то было!
— А по времени?
— Да по что я помню, в каком времени⁈ — Возмутилась почему-то бабуська, — сумерки и вся недолга! Уже вроде как и темнеет, но еще не совсем!
— Да вы не горячитесь, баб Роза, — улыбнулся я, — я ж не кусаюсь.
Роза Поликарповна как-то зло на меня посмотрела. Поджала свои полные губы.
— А как у вас со зрением?
— Вблизь худо, — сказала она, — читаю только при очках. А вдаль в самый раз!
— А тогда прочтите мне, — я указал на дальнюю заднюю стену зала, — что там написано? Вон на том плакате?
Роза Поликарповна прищурилась, вытянула полную шею, словно курица.
— Бур-жу-а-зия, — стала она читать по слогам, — враж-деб-на куль-ту-ре. М. Горь-кий.
— Ого, — оценил я, — и правда, зрение у вас что надо. У нас на гараже есть такие мужики, кто вам позавидует.
Довольная собой Роза Поликарповна посмотрела на меня с чувством собственного достоинства.
— А скажите, — продолжил я уже серьезней, — раз такое хорошее у вас зрение, должно быть, видели вы, как заправка проходила?
— Конечно, — она кивнула, — с трехлитрового баллона Лыков в свою машину бензину заливал.
— А как в баллоне оказался бензин? — Улыбнулся я.
— Да как-как, — она нахмурилась, — а как с бака бинзину достают? Насасывают себе да сливают.
— И вы видели, как лыков насасыввал бензин?
— Конечно, видела! Я ж говорю, зрение у меня огого! — Улыбнулась бабка во все свои вставные зубы.
— Понятно, — я тоже улыбнулся.
— Мне кажется, — строго посмотрела на меня судья, — что эти ваши вопросы не имеют отношения к делу.
— Имеют прямое дело, — сказал я, — потому как каждый знает, что бензин сосать — то еще удовольствие. И если б я был вызванный специально, приехал бы с полной, заготовленной канистрой. А с бака бензин дают только, если экстренная помощь автомобилисту нужна.
Судья в очках согласно покивал. Баба Роза удивленно посмотрела на меня, потом на Серого. Тот был совсем злой и мрачный как туча.
— Выходит, была у нас встреча случайная, — заключил я. — Далее. Машины к вам каким боком стояли?
Бабушка теперь уже не выглядела такой уверенной. Помедлила с ответом. Потом наконец невесело выдала:
— Носом.
— Верно, — кивнул я, — носом. Потому как помню, где вы сидели. Синий забор и лавочка с навесом. Ваше добро?
— Наше, — буркнула она.
— А значит, никак вы не могли видеть, что у автолавки внутри, когда мы туда заглядывали. И про консервы, что вами упоминались, знать вы не могли, потому как милиция о том, что было украдено, нигде не распространялось.
Роза Поликарповна побледнела.
— Но саму встречу с преступниками вы не отрицаете? — Спросила судья Ирина Степановна.
— Не отрицаю, — ответил я, — вот только не знал я, что они преступники. А стал догадываться, когда заметил в кузове пирожка консервы. Сама же встреча та была чистой случайностью.
— А почему же вы не сообщили обо всем этом в милицию? — Спросила судья.
— Сообщил, — сказал я, — да только, кроме милиции, никому больше не говорил. Следствие, сами понимаете.
Судьи пошептались. В зале стояла полнейшая тишина.
— Свидетелям, сторонам, — сказала громко Ирина Степановна, — есть что добавить?
Все отрицательно покачали головами.
— Отлично. Вы свободны Роза Поликарповна. А суд, — Ирина Степановна, а за ней и остальные судьи, встали, — отправляется совещаться. Потому объявляется получасовой перерыв.
Весь зал встал, проводил судей со сцены. Народ стал болтать. Часть людей повалила на улицу, на свежий воздух.
— Ну ты даешь, Игорек, — хмыкнул отец, вставая и доставая сигарету, — лихо ты их. Лихо. И не знал я, что ты так на язык остер.
— А вдруг все равно посодют? — Запричитала мама.
— Не посодют, — улыбнулся я, — по всей видимости, — я глянул на Серого, что у выхода говорил о чем-то с бабой Розой, — хотели организовать за мной уголовное преследование.
— И зачем это надо Серому? — Нахмурился отец.
— Надо это не Серому, — ответил я, провожая Серого взглядом на улицу.
— А кому ж?
