— А что вы? Продырявить меня хотите, что ли? — Не выдержал Серый, — что так смотрите?

— А как же тут еще смотреть? — Вздохнул Петренко.

— Позвонил мне вчера мой… товарищ с прокуратуры, — Начал зампред Щеглов, — к следствию подключили дело о разбойном нападении, с которого вся каша и заварилась. Документы Квадратько вчера лично перевез в районный отдел.

Серый не ответил. Только посмотрел непонимающими глазами.

— Заявитель наш это Землицын, — сказал зампред сухо, — а налетчиков еще не распознали.

— Так вы потому такие скорбные? — Рассмеялся немного растерянно Серый, — а я-то уж думал, что-то недоброе приключилось.

— Совсем уж это недоброе, — ответил директор сельпо Петренко, — потому как товарищ Щеглов, чуть было не впутал его, человека кто, может, со следствием в этом деле сотрудничает, в наши дела.

— М-да, — опустил глаза зампред грустно, — дал я тут маху. Ничего не скажешь.

— Позвал возможного врага, — продолжал холодным тоном Петренко, — к себе домой. А теперь…

Он замолчал, посмотрел на зампреда, как бы выжидая, что тот подхватит ответ.

— Что теперь? — Не понял Серый.

— А теперь, — сказал все же Щеглов, — думаю, что мог он, Землицын, слушать наш разговор. Жена видела его, спрятавшегося за домом, как раз когда ты, Серый, пришел.

Серый нахмурился. Поджал тонкие свои губы. Неожиданной была новость. А если, да? Если Землицын и правда слышал? Что тогда?

— А чего же нам делать-то? — спросил Серый.

— Мы с супругой уже подчищаем кое-какую интересную колхозную документацию, — сказал Щеглов, — но этого может быть недостаточно.

— Остается еще у них возможный свидетель, — Сказал Петренко. Это сам Землицын. И мы не знаем, донес ли он уже, или еще нет. Всякое может быть.

— Если б донес, — сказал убежденно Серый, — уже бы пошли проверки. С армавирским сельпо они лихо.

— А может, и не пошли, — отрицательно покачал головой зампред, — может, они целятся. Только присматриваются, как бы лучше наш клубок размотать.

— И что же делать? — Серый растерянно водил взглядом от Петренко к Щеглову.

— Ну, перво-наперво, — сказал зампред, — клубника наша отменяется. От греха подальше. А второе… Второе, покумекали мы тут с Петренко. У тебя же против Зимлицына в среду товарищеский суд?

— Да, так и есть, — кивнул Серый.

— А на товарищеском суду, — продолжил за Щегловым директор сельпо, — если уж выясняется причастность сторон к уголовным делам, суд должен об этом немедленно сообщить в органы.

— А я, — сказал Петренко, — как один из судей буду настаивать на увольнении Землицына с гаража.

— Отстранить мы как можно быстрее его должны от нас. Любыми средствами, — сказал Зампред, — любыми! И есть у нас мысль, дать на него показания в том, что он якобы к армавирскому делу причастный.

— Это как же? — Не понял Землицын.

— Разговаривал я с Ленкой Лыковым, — начал директор Сельпо, — когда прятался он у меня сутки другие. Рассказал он, что видела их всех вчетвером одна пожилая жензина. Ну, когда егошний пирожок стал, а Землицын мимо на газоне ехал.

— И что?

— Подготовим мы ее. Скажет на суде все что надо. Проявится тут связь между Землицыным и остальными участниками дела, и будут эту связь проверять. Намурыжат его как надо. Ни до нас ему будет.

Серый почувствовал, что ему жарко. Разволновался.

— А как жиж я все это проделаю-то? — Сказал он, — я ж в таких делах не грамотный!

— Поможем. Натаскаем. — Заявил зампред, — надобно нам Землицыну такую жизнь устроить, чтобы ему вообще не до чего было, кроме собственной драной шкуры.

— Слишком уж близко к ядру нашей… организации, — подобрал слово Петренко, — мы его подпустили. Нужно обезопаситься.

— А ежели он попадет на следствие да расскажет? Или уже рассказал? — Сказал Серый.

— И так и сяк слова его будут проверяться, — сказал Щеглов, — мурыжить будут его, может быть даже как подозреваемого. С нас тогда взгляд отведут.

— Документы мы почистим, — сказал Щеглов, — а ранние его показания уголовный суд, после причастности к армавирскому делу, будет теперь воспринимать с подозрением. Это я тебе, как бывший юрист говорю.

— Понял, — кивнул Серый, — значить… надобно ему такую жизть устроить, чтобы за собственной шкурой он только смотрел. Такое я могу.

— Ривизия? — Удивилась Света Землицына, стоя перед дверями сельповского магазинчика.

Сегодня утром она проспала и забыла за хлебом. В ларьке, что был близко к дому все разобрали, и Светка проверяла на хлеб уже четвертый магазин. Далеко, почти к самому краю станицы она забралась. И тут тоже магазин, как назло не работал.

Света сунула личико в стеклянное окошечко двери, прислонила руками от солнца. Через грязноватое, засиженное мухами стекло было видно, что внутри кто-то был.

Она видела продавщицу. Видела трех мужчин: двоих зрелых, одетых по чиновничьи, а третьего… Третьим был Пашка Серый. У нее аж поджилки затряслись, когда она его увидела.

Пашка говорил с одним из мужчин. С тем, у кого были седые волосы и нос с горбинкой. Говорили они тихо, и Света не могла услышать.

Когда мужчины пошли на выход, Света отскочила от двери. Быстро что было сил побежала за магазин.

— Это чего было-то? — Прозвучал Пашкин сипловатый голос.

— Чего? — Другой, немного высоковатый мужской.

— Будто топтался кто-то у порога.

Света услышала, как мужчины стали ходить перед магазином. Не теряя времени она юркнула за зданьеце, притихла.

— Да нет тут никого. Показалось.

— Мож птица, — отозвался Серый.

— Ну, пойдем уж.

Света выбралась из своего схрончика, только когда услышала, как уехали машины. Заходить в этот магазин ей больше не хотелось.

— За такое дело, — сказал Альмир, — плата будет немалая.

Пашка Серый заглянул в маленькие хитрые глаза черкесенка, поджал губы.

На краю станицы, далеко за гаражом, стояла большая, сложенная из выбеленных бетонных плит автобусная остановка. Бежала тут трасса, что улицей Ленина проходила через Красную, и вела дальше в хутор Солнечный.

Здесь же, у остановки, отделялась от этой дороги другая. Бежала она сквозь широкий лиственный лес, да мост через Уруп к аулу. Черкесы, чтобы добраться до города, выходили сюда, на остановку, чтобы дождаться автобусного рейса. По ночам собиралась тут черкесская молодежь. Решала, куда же им сегодня ночью податься.

Именно тут встретился Серый с Альмром, своим знакомцем. Черкес приехал к нему на своих желтых мятых-перемятых жигулях.

— В прошлый раз у пекарни ты только хужей сделал, — сказал Пашка.

— Да не моя тут была вина! — Альмир приложил руки к расстегнутой на волосатой груди рубахе, — не моя! Попались мне подельники — дураки дураками! Хоть и сидевшие.

— А дела, что я тебе поручил, — поджал губы Серый, — ты так и не выполнил. Не побил Землицына.

— Так, теперь побью, — выпятил грудь черкесенок, — возьму своих. Вместе с ними и побью!

— Бить не надо, — сказал Серый, — не вздумай! И Светку не трожь! Нужно от тебя только то, чтоб похищенная она оказалась. Чтобы взболомутилось все, чтобы на суде Землицын и места себе не находил. Подержишь ее у себя, покормишь вкусно. А потом, сделай вид, что повезешь куда. А я ее вроде бы вызволю и взворощу назад. Понял? Так ко мне Светка проникнится.

— А чего ж не понять? — Пожал плечами черкесенок.

— Смотри мне, — нахмурился Серый, — буду проверять, кажный день, как у тебя девка. Сам знаешь, какие люди за мною стоят.

— Знаю, — он подмигнул, — сам со Щегловым на прошлых арбузах неплохо подрабатывал. В Отрадную возил продавать. Вот только маленькая плата. Надо еще что-то.

— Да что тебе не хватает? — Зло посмотрел на черкеса Серый, — самогонный аппарат новый. Сам его по винтику собирал. Весь тебе в уплату. Будешь гнать, да продавать.

— Хорошее это дело, — задумался он, — самогонный аппарат. Но мало.