Но было во дворце спорта кое-что уродливое. Кальянная и ее отвратительная вывеска, портящая фасад исторического здания. Я подошла ближе ко входу, потому что мое внимание привлекла бронзовая табличка, прикрытая потертым пластиковым карманом, в котором обычно вывешивают меню, чтобы прохожие могли ознакомиться с ассортиментом блюд кальянной. Можно подумать, у них тут ресторан.

Я отодвинула и без того болтающееся меню и прочла слова, выгравированные на металлической табличке:

«Памяти почетного гражданина города Муромцева Николая Дмитриевича».

В груди защемило от чувства несправедливости. Это здание должно было перейти в руки Коли, чтобы он продолжил дело своего отца, но вместо этого оно пошло в коммерческий оборот. Неужели нельзя было открыть кальянную в другом месте?

Стоит признать, что дворец спорта выгодно выделялся и несомненно привлекал много внимания простых прохожих. Пока я любовно гладила табличку замерзшей ладонью, на крыльце появился молодой человек в форме официанта.

— Помочь? — хмуро спросил он, но, приглядевшись ко мне, вдруг улыбнулся. Видимо, понял, что я не местная.

Я же покачала головой и, уходя прочь, кинула через плечо:

— Вывеска уродливая.

За Купеческой улицей, кончающейся красивым собором с поблескивающими на солнце куполами, оказалась уютная набережная, но я свернула в сторону, желая исследовать городскую часть более внимательно.

В этой части города действительно было больше магазинчиков и даже пара небольших торговых центров, жилые дома здесь были выше и новее, машин было больше. Возможно, я не так убивалась бы, если бы Гела сняла мне квартиру в этих районах. Но гадюка знала, как насолить мне. А я с высоты своей гордости и не подумала всерьез познакомиться с Булкиным во всей его красе.

На одной из улиц я заметила тройку мальчишек. Они перебегали дорогу от продуктового магазина в сторону стильной новехонькой школы. И была на этих мальчишках одна приметная деталь — черно-сиреневый галстук.

Так вот какой ты, новый лицей, в котором учатся стервозные малолетки.

Не думая ни секунды, я направилась в сторону школы, но уже на входе меня остановил огромных размеров дядька-охранник, каких даже в службе безопасности Антона нет.

— Куда? — жестко спросил он, перегораживая мне путь к электронным турникетам.

— К директору. Хочу ребенка устроить к вам, — соврала я.

Школьный секьюрити пристально осмотрел меня с ног до головы и обратно и кивнул. Судя по всему, мой внешний вид вполне соответствовал стандартам родителей этого лицея, так что меня впустили, даже не попросив оставить в залог что-то бриллиантовое.

Покачав головой сама себе, я прошла в указанном направлении и на лифте поднялась на последний третий этаж. Попасть к директору сразу не удалось, так как в тот момент он проводил планерку для преподавательского состава. Я же стояла в приемной и через стеклянную стену, выходящую в атриум, наблюдала за тем, как по первому этажу слоняются ученики в одинаковой черно-сиреневой форме.

С виду они были обычными детьми, ничем не отличающимися от тех, что учатся в нашей школе, но какая-то внутренняя привязанность к своим ученикам и тот инцидент, что произошел с Верочкой, заставляли меня смотреть на лицеистов свысока, словно они в чем-то были передо мной виноваты.

— Вы ко мне? — за спиной раздался приятный мужской голос.

Обернувшись, я увидела перед собой симпатичного мужчину лет сорока. Высокого, худощавого, в опрятном дорогом костюме и лаконичных очках в черной оправе. Очевидно, что передо мной стоял сам директор Роман Викторович. Как и очевиден тот факт, что я ему понравилась. На губах мужчины мелькнула хищная улыбка, и мне стало не по себе.

— К вам, — коротко ответила я, сцепив руки перед собой.

— Прошу проходите, — он раскрыл передо мной двери своего кабинета, и я вошла.

Оказавшись наедине, мужчина позволил себе снять пиджак и остаться в белой рубашке и галстуке.

— Присаживайтесь, — Роман Викторович указал на стул перед своим столом. — Чай, кофе, воды?

— Не нужно, спасибо, — ответила я, присев на стул.

Мужчина последовал моему примеру и опустился в большое кожаное кресло.

— Чем могу вам помочь?

— Меня зовут Надежда Львовна. Я преподаватель труда в первой школе, — представилась я, и мужчина просиял, не позволив мне закончить.

— Хотите перейти в лицей? Понимаю, многие преподаватели сбежали к нам, едва мы открылись. Но мы берем лишь лучших, у нас высокие стандарты, — снова эта хищная улыбочка, будто для того, чтобы попасть в лицей, мне понадобятся совсем иные таланты, нежели знание портновского искусства.

— Я здесь не за этим, — возразила я.

— Почему же? Вообще-то у нас есть для вас вакантное место. — Роман Викторович откинулся на спинку кресла и довольно глянул на меня, — Ведь вы та самая преподавательница, что учит детей дизайну одежды?

— Откуда вам это известно? — я невольно нахмурилась. Это совсем не та слава, о которой я мечтала.

— Принимая в лицей учеников других школ, я всегда расспрашиваю детей об их учителях. Чтобы знать, кого переманить к себе, — директор постучал пальцами по столу, и я на автомате отметила, что на его правой руке нет кольца, — В этом году мы приняли пару учениц из вашей школы, и обе они расхваливали ваши уроки. Судя по всему, вы новатор в своем деле. Мы это очень ценим.

Я пришла сюда, чтобы устроить скандал из-за учениц лицея, которые издеваются над моей Верой, но лесть так приятно полилась из уст директора прямо в мои уши, что я не заметила, как начала улыбаться.

— Пойдемте, я покажу вам, какие у нас рабочие мастерские, — мужчина энергично поднялся с кресла и, предложив руку, помог мне подняться.

Мы покинули кабинет и пошли по новеньким коридорам лицея, и вся эта красота — идеально ровные стены, блестящий пол, ученики в одинаковой форме — вызывали у моего внутреннего эстета дикий восторг.

Роман Викторович остановился возле двойных дверей, над которыми была установлена табличка: швейная мастерская. Подумать только, в лицее была своя швейная мастерская!

— Мы стремимся развивать творчество, — похвастался Роман Викторович, заметив удивление на моем лице.

Он приложил пластиковую карту к замку на двери, и та с щелчком отворилась. Мужчина включил свет хлопком и пригласил меня войти.

Внутри оказался просторный светлый зал с целым рядом столов, на каждом из которых были настоящие фабричные машинки. Огромный стенд с лекалами стоял вдоль стены, а на задах зала расположился большой раскладной стол для раскройки. Здесь же было несколько стильных манекенов и стеллаж с тканями и фурнитурой. Я готова была пищать от восторга, ведь эта мастерская ни в какое сравнение не шла с тем кабинетиком, который я занимала в своей школе. В это мгновение я даже забыла, что мне совершенно не нужно быть преподавателем. Кажется, в лицее, в этой мастерской, я по-настоящему захотела остаться и творить.

— Зарплата у нас, конечно, в разы выше, чем в других школах города, — мужчина за моей спиной усмехнулся.

Я обернулась, не скрывая восхищения в своих глазах.

— Ну что, вы принимаете мое решение? — спросил он, самодовольно улыбаясь.

— Да! Конечно, да! — воскликнула я в состоянии аффекта.

Я уже видела, как навожу порядки в этом зале, утопающем в солнечном свете. Как пространство заполняется шелестом тканей и приятным урчанием швейных машин, как прямо здесь зарождаются шедевры, которые разлетаются по миру в руки настоящих ценителей.

Поверить не могу. Я только что сказала Булкину да. Я смогу творить здесь. Смогу остаться с Колей. Конечно, при условии, что мы часто будем куда-то улетать. Может, мы даже купим один из домов в новом коттеджном поселке и будем приезжать в город на новеньком Ауди.

Идиллическая картинка в моей голове быстро рассеялась, и улыбка сползла с лица. Я воображаю себе ту же жизнь, которую жила в Москве, но, вместо Антона, теперь Коля.

Но Коля совершенно не похож на Антона, а, значит, дом в пригороде и Ауди, возможно, уже никогда не вернутся в мою жизнь, если я остановлю выбор на физруке. Разве я еще не сделала выбор?