— Прости, Надя, — растерянно произнес он, — Думаю, тебе пора.

Что? Он выгоняет меня? Ради той, которую скрывает за закрытыми дверьми? Что здесь вообще происходит?!

После моего странного визита к Николаю Николаевичу прошло пару недель. Ни я, ни он при случайной встрече не возвращались к обсуждению произошедшего. Когда физрук нагло выдворил меня из дома, не объяснив ни слова, я поклялась себе, что больше не подпущу его к себе ближе чем формальное приветствие. Хватит с меня! Я и так позволила этому парнишке пробудить в себе слишком много забытых эмоций.

А эмоции только мешают. Отвлекают меня от главной цели. Я должна выиграть конкурс молодых дизайнеров и доказать себе, Антону и всему миру, что я — только я сама по себе — значу так много, что даже Лаптев больше не сможет упрекнуть меня капризами и зависимостью от брендов и станет смотреть на меня как на равного достойного партнера, а не как на очередную глупую овечку, что блеет около него и его денежного пастбища.

Я всего достигну, если не буду отвлекаться на эмоции.

— Надежда Львовна, я не понимаю, что из этого сделать, — промычала Леночка, критично осматривая старомодный джинсовый сарафан на манекене.

Каждая из девочек получила свой манекен, на котором должна представить два наряда из перешитой одежды. Мы решили, что будет любопытно усложнить эксперимент и сделать два образа — один повседневный и один праздничный.

— Укороченный топ и юбку-шорты, — посоветовала я, бегло глянув на сарафан, — В волосы повяжем платок, на руки сплетем фенечки и возьмем сумку из макраме или рафии. Добавим немного хиппи-настроения.

Лена округлила глаза и, представив образ у себя в голове, благодарно закивала.

— Супер! — восхитилась она.

— Попробуй нарисовать эскиз, — я ткнула пальцем в заранее нарисованные мной женские фигуры на листках бумаги. Начинающим дизайнерам будет удобно рисовать свои эскизы, не тратя время на отрисовку фигуры.

— Я не очень хорошо рисую, — пожаловалась девочка, но я только ближе подвинула бумагу.

— Рисуй как можешь. Мне важно, чтобы ты попробовала.

Лена кивнула и, еще раз осмотрев сарафан, склонилась над рисунком. Я же перешла к Вере, которая уже вовсю штриховала тени на эскизе своего наряда. Осмотрев длинную шерстяную юбку красивого коричневого оттенка и белую блузку с жабо, я ухмыльнулась и перевела взгляд на рисунок девочки.

— Ого, — удивленно протянула я, выхватывая эскиз из ее рук, — А у тебя здорово получается!

На нарисованной фигуре были надеты широкие кюлоты со строгой стрелкой и карманами и приталенная блуза с рукавами буфф. Жабо с кофты превратилось в рюшечную оборку на карманах брюк, что мило смягчало жесткость линий. Образ дополняли коричневые кожаные подтяжки, ботинки с носочками и сумка-почтальонка.

Я прикрыла глаза и представила, как в таком виде по Лондону времен Викторианской эпохи расхаживает девчонка-подросток, которая прячет светлые косички под кепочку и выдает себя за мальчика, раздающего газеты, но на самом деле эта малышка не так проста, потому что под этим прикрытием она собирает информацию о богачах и передает ее своему лидеру — такому же подростку-Робин Гуду.

— Это очень хорошая работа, — похвалила я, вернувшись в реальность, — В ней чувствуется история.

На мгновение я окунулась в собственные воспоминания, когда на каждой перемене и даже посреди скучных уроков я постоянно рисовала костюмы к выдуманным персонажам. В какой же момент я перестала придумывать историю для каждого своего образа? Мои эскизы стали более техничными, модными, но они были лишь одеждой, соответствующей текущим трендам. Ни одна моя работа за последние годы не несла в себе характер того, для кого этот костюм был придуман. Может быть, моя ошибка именно в этом? Может, такое отношение к коллекции и делает ее скучной?

— Спасибо, Надежда Львовна, — Верочка зарделась и вернулась к рисунку, а я с задумчивым видом перешла к Маше.

С некоторой завистью девочка посматривала на Верины успехи. У самой Маши на столе лежало пару скомканных листов бумаги — символ творческого кризиса. Я присела на парту и, склонив голову, осмотрела манекен, на который был надет видавший виды спортивный костюм из широких ярко-розовых штанов и такого же цвета ветровке.

— Ничего не получается, — расстроенно пробормотала ученица, сложив руки на коленях.

Я посмотрела на другую кучу одежды, которая была приготовлена для праздничного образа, и заметила там любопытный кожаный пиджак черного цвета.

— Это батин, — пояснила Маша, заметив мой взгляд.

— Батя не придет выяснять со мной отношения, если мы этот пиджак порежем? — на всякий случай уточнила я, и девчонка звонко рассмеялась.

— Нет, он ему больше не нужен, — заверила она.

— Отлично, — я вытащила жакет из кучи вещей и, встряхнув, накинула его на манекен вместо спортивной ветровки. — Штаны отрезать до шорт, распороть боковой шов и сделать треугольные кожаные вставки. Край оставим рваный. Из ветровки смастерим корсетный топ, а кожаный жакет слегка ушьем. Получится спортивно и дерзко одновременно.

— Разве можно носить шорты с пиджаком? — удивилась Маша, и я, закатив глаза, рассмеялась.

— Если красиво, то можно, конечно.

Вдохновленная поданной идеей, Маша села рисовать новый эскиз, а я уже переключилась на работу Любы. С ее манекена на меня смотрело мамино (а то и бабушкино!) черное платье неудачной длины и с крайне тяжелой драпировкой.

— Почему у тебя все черное? — усмехнулась я, окинув взглядом девочку в черном сарафане и черной водолазке.

— Это цвет моей души, — угрюмо ответила она.

— Это подростковая драматичность, — поправила я и, покачав головой, уставилась на манекен, — Есть идеи?

— Может быть, сделать струящуюся юбку и короткую кофту с открытыми плечами и длинными рукавами? — неуверенно предположила девочка.

Я одобрительно кивнула и добавила:

— Юбку сделаем на запахе, а рукава у топа будут клеш и оставим по низу аккуратную рокерскую дрань.

Девочка никак не изменилась в лице, но в ее глазах мелькнул знакомый огонек азарта.

— Окей, — ответила она, продолжая смотреть на платье.

— В тебе есть что-то от молодой Вивьен Вествуд, — зачем-то произнесла я, с любопытством глядя на короткие взъерошенные волосы Любы.

— Это комплимент? — уточнила она, вероятно, даже не подозревая, кто такая Вивьен Вествуд.

Я кивнула и поспешила покинуть рабочее место Любы, настроение которой сегодня напоминало грозовые тучи.

Одарив девочек вдохновением, я перешла к своей собственной коллекции, которая была тщательно отрисована на множестве плотных листов. Перебрав эскизы в сотый раз подряд, я уронила голову на стопку советских книг по швейному мастерству, и тихо вздохнула.

— Вы так здорово даете советы нам, — начала Маша, — Неужели у вас не получается так же со своими работами?

Я показывала свои эскизы ученицам, чтобы похвастать и получить восхищенные отклики, но результат ввел меня в еще большую депрессию. Девочкам было скучно. Неинтересно. Моя коллекция не откликалась их сердцам. Но с моей стороны было глупо ожидать от них отклика, ведь одежда, которую я создаю, действительно больше подходит взрослым деловым женщинам.

Тем, кто уже оставил позади детскую непосредственность и эмоциональность.

— Не получается, — пробормотала я, не поднимая головы с книг.

— Вам нужно вдохновиться, — задумчиво произнесла Леночка, — Чем-то красивым.

— Никником, например, — прикусив губу, Маша кокетливо похлопала ресницами.

— Что за Никник? — я подняла голову и вопросительно глянула на рыженькую ученицу.

— Николай Николаевич. Физрук, — усмехнувшись, пояснила Люба.

— Машка сохнет по нему, — Лена согласно кивнула.

— А вот и нет! — возразила Маша, но тут же снова расплылась во влюбленной улыбке, — Ну может, только немного.