— Да это ж про меня! — заорал я во всю глотку.

Резонно спросить, а причём тут белое и синее? Да вот при том! Я найду этого мытищинского бомжа! Я его, блядь, отмою! Я в лепёшку расшибусь, но усажу его на трон! И если после всего того, что между нами было, эта падла сама не додумается пожаловать мне чин эрцгерцога, так я ему намекну! Так намекну, что под ним трон зашатается!

Ну всё, блядь! Решено! Спасибо Боги! Простите, что считал вас душным мудачьём! Всё нормально, не ссыте, сделаем вам нового Императора!

С момента попадания и до сих пор меня несло от одного попадалова к другому попадалову, как какашку по весёлому ручейку. Тут стукнулся, тут прилип, тут поплыл дальше.

Отныне всё будет иначе.

Желания выявлены, вводные данные понятны, цель обозначена. Эрцгерцог Прямухин. Ну не пиздато ли звучит?

От всех этих размышлений и душевных переживаний у меня аж привстал. Я отложил телефон, встал с постели и отправился натирать мыльной губкой Брусникины сисячки…

ЭТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ. ТОРЖОК. СЕВЕРНАЯ ДОЗОРНАЯ ВЫШКА.

В дозоре стояло трое. Казацкий сотник в экзоскелете, Коля, — начальник службы безопасности барона Мутантина, — и приближённый маг семьи Крафтовского.

Мужчины были расслаблены.

Химеры отошли от города на сто, а то и двести метров. Да, они по-прежнему бесновались от бессильной злобы, но за защитную стену города попасть не могли. Сейчас опасность представляла лишь Жиранья — шея твари поднималась высоко над стеной и чисто технически химера могла куснуть зазевавшихся дозорных.

— Завтра ЧС снимут, — озвучил вслух свою мысль казак.

— Угу, — поддакнул маг семь Крафтовских.

— Скорее бы, — сказал Коля. — Сигареты у кого-нибудь есть?

— Держи.

Дозорные закурили. Солнце уже начало потихоньку клониться к закату. Этот долгий и очень суетной день подходил к концу.

— Пацаны, а знаете как в Татарстане называют пельмени?

— А чо, они не называют их «пельмени»?

— Не, у них там своя система. Они вообще не знают, что такое, блядь, пельмени.

— И как они их называют?

— Они называют их «манты»…

И в этот самый момент земля дрогнула. За спиной у дозорных раздался треск ломающегося асфальта. Все трое кинулись смотреть, что происходит и ужаснулись ужасным ужасом.

Где-то там, внизу, со стороны города, из-под земли вырывались гигантские уродливые твари с телом крота и головой утки. В полнейшую чепуху и каменное крошево, эти твари перепахивали основание стены.

Бы-бых! — не успели дозорные отойти от первой волны шока, как на них тут же накатила вторая. С другой стороны в стену со всей дури влетела тварь на базе носорога, по размерам не уступающая региональной сталинке. Химера тут же отбежала обратно на разгон и: Бы-бых! — ударила снова.

— Бежим! — крикнул Коля.

— Бежим! — крикнул маг Крафтовского.

А сотник ничего не крикнул, врубил реактивный ранец и молча улетел.

Всего лишь через несколько минут защитная стена Торжка обрушилась. Волна химер ворвалась в город…

Вой сирен по всему городу, взрывы на соседней улице и апокалиптическая картинка, открывающаяся из окна гостиничного номера — примерно вот так я и узнал о том, что волна прорвалась в город.

Чуть ли не первым делом я установил себе местный новостной агрегатор, — в приложении «Имперские Новости» о Торжке до сих не было ни слова.

Итак. Что я выяснил?

Всё не плохо.

Во всяком случае не так плохо, как могло бы быть. Волна ведь не пришла внезапно; все сильнейшие семьи успели стянуться в Торжок и подготовиться к бою. Район, который прилегал к прорыву в стене оперативно эвакуировали. Так что сейчас через квартал от нас проходила эдакая линия соприкосновения с химерами.

И пока что тварей удавалось сдерживать.

Не, я понимаю, что «волна химер» — звучит довольно стрёмно. Кажется, что это какая-то такая зубасто-клыкастая неизбежность, которая убивает всё на своём пути, вот только «линия одарённых» — это куда стремнее.

Залетая в город через узкий пролом, — не шире пяти метров в длину, — лесное чудище первым делом попадало под нескончаемый поток хохломского огня, гжельских сосулек и тульских разрывных снарядов. Гжель и хохлома вообще одни из самых распространённых даров, так что с уроном по площади у защитников проблем не возникало.

Допустим, что химера прошла первое испытание и её не угандошили с расстояния в первую же минуту. Допустим, что она прошла чуть дальше. Что её ждало здесь?

О! Здесь она сталкивалась с грубой физической силой и тут же получала по щам либо от земляных големов дымковских магов, либо от своих же загипнотизированных собратьев, — привет Кристине Мутантиной, в девичестве Черкасской, — либо от своих же собратьев, которые умерли чуть раньше и были подняты некромантами.

Тех, кто прошёл через эту мясорубку, добивали городецкие оборотни типа Крысопетуха Егора Тильдикова.

Мезенские и Борецкие выступали в качестве поддержки. С мезенью понятно — мои собратья по школе путали химер. Пугали их, ослепляли, натравливали друг друга. А вот борецкие маги, они…

Ох…

Это вот реально отдельный разговор. Думаю, в менее русифицированной вселенной их бы называли магами крови или тупо вампирами. Технически, борецкие маги могли бы сейчас быть на первой линии — лакать кровь химер за обе щёки, заряжаться ей, впадать в состояние то-ли-берсерка-то-ли-джагернаута, а затем порывать вражину так, что аж смотреть больно.

Вот только им было запрещено это делать.

На законодательном уровне.

Если не пытаться нагнать жути, можно сказать так: от употребления крови борецкие маги становились наглухо перекрытыми. Не коварными злодеями, которые хохочут во время грозы в старинном замке, а вот реально ебанутыми. Подсевший на кровь борецкий маг мог ни с того ни с сего начать потрошить людей без какой-либо веской причины.

И потому-то, собственно говоря, борецкие шастали по тылу. Ходили, бормотали себе под нос и чего-то там мутили с химическим составом крови других магов, чтобы те… Блядь. Короче. Говоря игровым сленгом — борецкие бафали ребят на регенерацию маны.

Ну и в совсем-совсем глухом тылу тусовались зачарователи вроде поручика Пузо, хиллеры и маги петриковской школы. Роль у петриков, — стихийники-воздушники, — была такая: накопив достаточно маны, они летели к линии соприкосновения, высматривали раненных, пикировали на них, как альбатрос за рыбкой, и утаскивали на лечение к хилам.

Зачарователи чесали жопу и поддерживали войска морально.

Тут может возникнуть вопрос. Неужели всё это я узнал из новостных агрегаторов? А вот хуй там! Я сам там был! И сёстры мои там были, и клюкволюды, и Вышегор Оров. И даже дедушка Бигдик.

Дедушка Бигдик вообще удивительный персонаж.

Я его раньше как-то совсем не замечал. Думал, что это кто-то из Вежливых Лосей таскает с собой батю, чтобы тот дома со скуки не забухал. А оказалось, что дедушка Бигдик клановый хиллер.

На вид ему было лет семьдесят. Старый, скрюченный, морщинистый. На голове седой ёжик волос, глаза вечно на мокром месте, а все руки почему-то в мозолях, порезах и ожогах. Сколько я с ним встречался, он либо дремал, либо просто молчал, но как только волна прорвалась в город, дед Бигдик встрепенулся, повязал на голову жёлто-зелёную бандану с ракульской росписью, сказал:

— Нам надо быть там, — и чуть ли не бегом отправился на передовую.

Хил старой закалки, ага. Откуда у него такое погоняло, я решил не расспрашивать. Пускай в дедушке как в хорошем фильме ужасов останется какая-то загадка.

Ладно.

К делу.

Дед Бигдик полез в мясорубку потому как был патриотом и сознательным гражданином Российской Империи. Спрашивается, какого хрена туда полез я? Ну конечно же, с расчётом на собственную выгоду.

Я таким образом презентовал народу своих мексиканцев. То, что герцог Крафтовский за закрытыми дверями кабинетов одобрил мою идею насчёт авокадовых плантаций — это одно; а вот то, что зеленокожие встали плечом к плечу с магами других семей — это уже несколько другое.