Репортёрша Черепашкина переступила через тело своим массивным белым сапогом и мило поморщила носик. Позади неё виднелось здание НИИ ХИСИК, усеянное трупами уродливых клонов. Никакого шевеления. Никакого жужжания. Лишь тишина и странный густой дымок, который курился из приоткрытых окон института.

— Наша съёмочная группа пока что не понимает, что произошло, — сказала Апрелина Ониловна и двинулась дальше. — Но по неподтверждённым данным очевидцев, прямо в эпицентр заражения была сброшена… Ой!

Тут центральная дверь НИИ распахнулась и наружу вышли люди. Четыре взрослых мужчины, — один из них был без сознания, — маленькая девочка с коробкой в руках и абсолютно нормальный, ничем не заражённый клон с круглым стеклянным шлемом на голове.

— Кажется, это и есть наши герои! — крикнула Черепашкина и камера начала раскачиваться из стороны в сторону; оператор побежал вслед за репортёршей.

— Илья Ильич⁉ — восторженно закричала Апрелина. — Это снова вы⁉

— Агам. День добрый.

— Друзья! — тут Черепашкина собралась и обратилась в камеру. — Объясню вам, что происходит. Кажется, за героическим спасением Твери стоит наш недавний знакомый, помещик Илья Ильич Прямухин, который вместе со своими рабочими буквально на днях отразил нападение волны химер на Торжок. Илья Ильич?

— Да?

— Прошу вас, расскажите телезрителям, что произошло.

— О-о-о, нет, рыжик! — молодой помещик сально улыбнулся. — Я на это больше не куплюсь! Апрелька, душа моя, если хочешь интервью, то милости прошу ко мне в…

Пиу! — Ольга Ковинская нажала на пульт и экран погас.

— ПРЯМУХИН, — сказал Император.

Эрцгерцоги молчали.

— ДОЛОЖИТЕ.

И вновь тишина.

— ЗНАЧИТ ТАК, — Император не стал повышать голос; его спокойствие страшило людей ещё больше чем ярость. — ЕЩЁ РАЗ ВЫ ПРОПУСТИТЕ ПОДОБНОГО ПЕРСОНАЖА В ЭФИР, И Я ПОДУМАЮ О ПОЛНОЙ ЗАМЕНЕ СОСТАВА ИМПЕРАТОРСКОГО СОВЕТА.

— М-м-мы, — подал голос самый смелый. — Мы разберёмся.

— РАЗБИРАТЬСЯ НУЖНО БЫЛО СРАЗУ ПОСЛЕ ТОРЖКА, — сказал Император. — ТЕПЕРЬ УЖЕ ПОЗДНО РАЗБИРАТЬСЯ.

— К-к-к-какие будут распоряжения, Ваше Величество?

— ПРИСТАВЬТЕ К ПОМЕЩИКУ ЧЕЛОВЕКА, — сказал Император.

— Кого-нибудь из тайной канцелярии?

— ДА. ПУСТЬ ПРОСЛЕДИТ. И ЕСЛИ ВДРУГ НАША ЗВЕЗДА ВНОВЬ ЗАДУМАЕТ ЧТО-ТО ГЕРОИЧЕСКОЕ, Я ДОЛЖЕН ПЕРВЫМ ОБ ЭТОМ УЗНАТЬ. ВОЗМОЖНО, ПРИДЁТСЯ ПРИНИМАТЬ УПРЕЖДАЮЩИЕ МЕРЫ.

— Да, Ваше Величество. Всё сделаем. Что-то ещё?

— ПОКА ЧТО ВСЁ, — Император чуть подумал, а затем добавил:

— НЕНАВИЖУ ВЫСКОЧЕК…

Как только я принял свой путь таким, какой он есть на самом деле, жизнь тут же повернулась ко мне лицом — красивым и дружелюбным; с лёгким таким казуальным макияжиком. А она ничего так, если присмотреться. Хорошая.

Я наконец-то дома!

Я наконец-то в безопасности. Мои сёстры в безопасности. Мои люди в безопасности. Моё поместье в безопасности.

После инцидента с НИИ у меня в должниках значился не только герцог Мясницкий, но и князь Мясницкий, — Сан Саныч собственной персоной, — так что в тверской области род Прямухиных теперь был неприкасаем. Не по-индийски неприкасаем, само собой, а по-крутому. Типа, не трогайте, если не хотите проблем.

Плюс ко всему с моих плеч свалился ещё один камушек. Отныне и впредь, под моим чутким контролем, Андрюша Романов перестал пытаться сдохнуть под забором от палёной водки, цирроза печени или нападения жестоких школьников. Но об этой скотине чуть позже…

Сегодня мне было не до него.

Сегодня у меня было запланировано интервью с командой Имперских Новостей. Специально по такому случаю я оборудовал в одной из комнат поместья джакузи. Точку воды проводили наспех, шумно, без косметики. К тому же устроили небольшой потоп.

Ремонт в комнате было делать уже некогда и как итог — моя белая гидромассажная красавица стояла на влажном раздроченном полу посередь облупленных стен. Из ситуации вышли при помощи магии, — мы ж маги, верно? Команда клюкволюдов быстренько устроила в комнате настоящий сад из фикусов, лиан и кустовых цветочков; так что весь срам теперь был прикрыт за буйной тропической растительностью.

В качестве иллюминации зажгли свечи.

Много-много свечей.

Так. Как ещё я подготовился к интервью? Шампанское, музыка, пятнадцать минут на репетицию монолога, массажные масла и фрукты. Ах, да! Ещё один немаловажный штрих — воздержание. Было очень трудно не накинуться на Бруснику прямо по приезду, но я сумел. Буква «Д» — дисциплина. Очень уж мне хотелось предстать перед моим интервьюером во всей своей красе и десятикратной мощи.

— Добрый вечер, дорогие телезрители, мы ведём репортаж прямо из дома нашего вчерашнего героя, Ильи Ильича Прямухина. Илья Ильич, расскажите нам, что же на самом деле случилось в…

Говори-говори, — подумал я. — Не останавливайся.

Сейчас между мной и Апрелькой Черепашкиной был лишь её купальник, — я-то втихаря уже стащил с себя трусы, — и несколько кубометров бурлящей воды. О том, что нужно взять с собой купальный костюм, я предупредил репортёршу заранее. Она была так возбуждена предстоящим эксклюзивом, что не стала уточнять детали. Вот сразу видно — человек горит работой.

Так вот. Пропущу малоинтересные детали нашей встречи и прогулки по поместью, и сразу же приступлю к описательству главного:

Груди.

О, эти гипнотические груди!

То были одни из самых прекрасных грудей, что мне довелось повидать за свою жизнь. Такие сочные и приветливые. Такие выразительные. От них фонило эдаким предельно-допустимым излучением ебабельности, и кабы счётчик Гейгера умел считывать такое излучение, трещал бы сейчас как сумасшедший.

От груди Апрелины Ониловны как будто бы исходил божественный свет. О, да! К таким мощам, — от слова «мощь», — я совершал бы паломничество хоть на край земли. Хоть каждый день, куда угодно, правда.

Купальничек у Черепашкиной был в цвет комбинезона, — жёлтым, — и… ох… Клянусь, не знаю, как правильно называется именно эта разновидность насисьничков, но с этих пор она моя любимая. Ни чашечек, ни бретелек, ни этих грёбаных застёжек. Просто два кусочка тонкой жёлтой ткани на верёвочках. Две верёвочки за спинку, две верёвочки за шейку.

Такой фасон стискивал и без того дружных девок Апрелины Ониловны, подтягивал их и делал ещё желанней. Да плюс горячая вода.

Не знаю, как это работает, но вода прокачивает сексуальность. Мокрая женская плоть как будто меняет свою структуру, — а может так оно и есть? — и сводит с ума… сводит с ума… сводит с ума…

— Что?

— Что? — тут я понял, что уже несколько минут рассуждаю вслух. — Кхм-кхм. Так. Расскажу, как было дело. Мы с моей сестрой Василисой Ильиничной оказались в Твери совершенно случайно. В городе как раз был цирк, и мы…

Дальше я прогнал историю о том, как чета Прямухиных не смогла остаться в стороне от беды простых людей. О том, как мы переживали за Империю. О том, как мы искали способы предотвратить эпидемию и о том, как я внезапно вспомнил…

—…что мой дедушка выкуривал пчёл из улья на нашей фамильной пасеке, — история была выдумана от и до. — И тогда я подумал, Илья Ильич, ну кто же, если не ты? Кто же ещё может спасти город?

— А где же вы добыли подводную лодку и воздушный шар?

— О-о-о-о, — протянул я. — Ну это уже история не под запись. Она остросюжетна и хитросплетена. Боюсь, что ввиду природной скромности я не смогу рассказать её сходу, да ещё и голосом. Думаю, эта история заслуживает бумаги. Так что давай отпустим оператора и запишем её текстом? Как ты на это смотришь? Потом вместе доведём до ума, подредактируем где надо, и помимо эксклюзивного репортажа у тебя будет ещё и эксклюзивная статья.

— Хм-м-м, — в глазах Черепашкиной полыхнул охотничий азарт. — А давайте, Илья Ильич! Хорошая идея!

— Ты свободен, — скомандовала она своему оператору.

— Камеру оставь! — прикрикнул я на очкастого бедолагу, когда тот взялся за штатив. — Оставь, кому говорю⁉ Где она тут включается? Какая кнопка? Ага. Понял. Ну всё, давай уже, давай. Пиздуй.