— М-м-м, — только и нашёлся я. — Давайте в следующий раз, Нестор Петрович, ладно?

— Хорошо, — согласился старик. — Как скажешь. Если нужно будет излить душу, ты знаешь где меня найти.

После занятия сразу же зашёл в кабинет к Душнилову, — это бухгалтер.

— Дань, всё нормально?

— Даниил, — сказал нудный очкарик, оторвавшись от монитора. — Илья Ильич, прошу вас, называйте меня Даниил.

— Хорошо, Дань. Я сегодня нужен?

Бухгалтер обиделся и глубоко вздохнул.

— Если только у вас не намечается никаких новых проектов. Не намечается же?

— Да вроде бы ничего такого.

— Хорошо, — сказал Душнилов. — Но помните, что я просил вас ставить меня в известность о всех ваших планах. Если я буду знать всё заранее, у меня будет время подумать и предложить наиболее выгодные решения.

— Хорошо. Если что, сразу к тебе. А в остальном-то я тебе не нужен, верно?

— Нет.

— Отлично.

День, в который ты не нужен бухгалтеру — хороший день.

Сразу же после Душнилова отправился в деревню, к Кузьмичу. Жить-то он жил в поместье, а вот работал в избушке на хуторе; здесь был его офис.

И вот где было по-настоящему весело.

Приятно слушать разрывающийся от звонков телефон тогда, когда понимаешь — кто-то на том конце провода мечтает отдать тебе свои денюжки. А ещё приятней тогда, когда на него должен отвечать не ты, а работающие на тебя люди.

Как и всегда, в отделе продаж творилось рабочее очко. Звонки, предсмертные стоны принтера, перекрёстный гул голосов.

Ещё месяц назад я начал закидывать в сеть байки о том, что авокадо, — на минуточку! — снижает уровень холестерина в крови и от него худеешь как на анти-дрожжах. От авокадо лучше стоит пэнис. И даже более того! Он вытягивается в рост и вырастает вширь. У лысых растут волосы, к слепым возвращается зрение, а язвенники при употреблении авокадо могут смело начинать бухать. Приворожённые мужья от авокадо бросают свои блядки; дети от авокадо сворачивают всю блогерскую активность и стремятся стать стоматологами. А как благоприятно авокадо действует на мозг! О-о-о! От него сразу же становишься, — что бы оно ни значило, — гораздо более осознанным.

Короче говоря, теперь авокадо был нужен всем. И как мы раньше без него жили?

По соседству с отделом продаж тусовались экспедиторы и ждали своей отгрузки водилы. Во дворе туда-сюда носились грузчики, ну а сам Джакузий Кузьмич сидел в отдельной комнатке и решал вопросики по гарнитуре.

— О, Илья Ильич! Заходи! — сказал Кузьмич, приподнял ушанку и тыкнул на кнопочку. — Да! Да! Ага! Да посылай ты их нахер тогда! Мне вообще насрать на их проблемы, я тут вообще-то бабки зарабатываю! Бабки, бабки, сука, бабки!

— Здравствуйте, Илья Ильич, — поздоровалась Зизи.

Зизи её называли только за глаза. Ну… вполне логично, потому что звучит это как порнографический псевдоним или кличка скаковой лошади. На самом-то деле Зизи звали Зинаидой Зиновьевной.

Барышня под пятьдесят, очень ухоженная и привлекательная для своих лет. Большие карие глаза, густые каштановые волосы, вполне себе ничо фигурка. Вечно в юбке чуть выше колена, вечно на каблуках и вечно в тёмных капроновых колготках.

Что там у нас сразу за милфой? Матюра, кажется. Ну так вот… Зизи была матюрой.

Не знаю точно, где и как они с Кузьмичом познакомились, но с тех пор, как мой камердинер поменял телогрейку на костюм, дела у него явно пошли в гору. Ещё бы ушанку эту сраную снял…

— Вас что-то беспокоит? — спросила Зизи. — Вы какой-то грустный.

— Авокадо ел невкусный, — улыбнулся я и, наконец, признался. — Да есть одна тема, которая из головы не идёт. Зашёл в тупик, и не знаю, как выбраться…

— О! — оживилась Зизи. — Расскажите мне, Илья Ильич. Может, смогу чем-то помочь. Две головы оно ведь всегда лучше.

—…измени мышление! — кричал Кузьмич, активно жестикулируя у окна. — И ты изменишь свою жизнь! Скажи, ты уверенная в себе сучка⁉ Не слышу! А теперь ещё громче! Кто уверенная в себе сучка⁉ Да! Правильно! Ты! Ты самая уверенная сучка из всех уверенных сучек, которых я знаю! А теперь иди, Иваныч! Иди и заставь их расписаться на обратной стороне накладной! Ты сильный! Ты сможешь! Фух, — Кузьмич отключил гарнитуру и сел за стол. — А что у вас тут случилось?

— Подожди, Джакузенька, Илья Ильич хотел рассказать нам что-то личное.

— Таа-а-а-ак, — протянул Кузьмич. — Женщина, оставь нас наедине.

— Но…

— Оставь, я сказал.

Зизи и бровью не повела. Эмоционировать на показуху явно было не в её привычке. Мудрая женщина, опытная. Кивнула мне, сказала:

— Илья Ильич, — поднялась и уцокала в отдел продаж.

— Рассказывай, Илья Ильич.

— Ну хорошо, слушай, — сказал я. — Но сразу говорю, история связана с магией…

И я поведал Кузьмичу о том, что в одном из наших пленников сидит вечно пьяный попаданец из чужого мира. Раз уж Боги не хотят со мной разговаривать, поговорю хотя бы с ним. А вдруг что?

— Хм-м-м, — нахмурился Кузьмич. — Это что же, получается? Подселенец?

— Что-то типа того.

— Хм-м-м-м…

Кузьмич встал, отошёл к окну и задумчиво уставился на улицу.

— Знаешь, Илья Ильич, — неспеша начал он, — когда Любка маленькая была, в неё ведь бес вселился. Ты только не смейся надо мной, пожалуйста, я ведь тебе правду говорю. Жути я тогда с ней натерпелся будь здоров. Она ж ведь и по стенам лазала, и голову вокруг шеи проворачивала, и на языках непонятных говорила. Бывает, спишь ночью, никого не трогаешь, а она подойдёт тихонечко и как давай тебе на ухо орать не своим голосом: «Психосаша! Психосаша!», — Кузьмич тяжело вздохнул. — Кто такой этот Психосаша? До сих пор голову ломаю.

Я старался не перебивать и ловил каждое слово.

— Барин, папенька твой то бишь, сказал мне тогда, что поделать ничего не может; что это из запретной магии что-то. В храме Двенадцати тоже от ворот поворот дали. Ну и пошёл я тогда, Илья Ильич, к ведьме…

— К ведьме?

Атеншын! Новые вводные! Магия в этом мире не так структурирована, как могло показаться в начале.

— Да, к ведьме, — сказал Кузьмич. — Она тогда пошептала чего-то, поплясала, травки какие-то пожгла. Любка подёргалась чуть, чуть поругалась, а потом разом нормальная стала. Изгнала ведьма беса, понимаешь?

— Агам, — кивнул я. — И где живёт эта ведьма? Далеко от нас?

— Недалеко, Илья Ильич. В заброшенной усадьбе посередь леса. Знаменское-Раёк, может слышал?

— Покажешь?

— А чего показывать? Ты вон у ликвидаторов спроси, они наверняка знают.

Радоваться ещё рано, но я сердечно поблагодарил Джакузия Кузьмича, — и даже чмокнул его в шапку, — выбежал прочь из офиса и сразу же набрал Вышегору.

— Алло, Вышегор? Знаешь, где находится Знаменское-Раёк? Отлично. Собирай людей, выходим сегодня же после обеда.

Что ж. Похоже, сегодня мы будем проводить сеанс экзорцизма над Андрей Палычем Романовым…

Самый ближайший населённый пункт рядом с заброшенной усадьбой назывался Марьино. Небольшое село на пять сотен человек. Деревянные избы вдоль дороги, — на заборе почти каждого висела картонка с надписью «ЧЕРВИ», «МЯСО», «УГЛИ» и тому подобное, — парочка магазинов, заправка и храм Двенадцати.

За счёт этого храма, как я понял, и существовало село. Он козырный какой-то, можно даже сказать обязательный к посещению… ну… если вдруг припёрло пополомничать.

Защитная стена вокруг села, конечно же, была построена, вот только б о льшую часть времени она свою функцию не выполняла. Трасса Москва-Питер пролегала как раз через Марьино, а потому ворота всегда оставляли нараспашку. Ради безопасности пяти сотен жителей поток транспорта прерывать никто не собирался; и без того хватало КПП крупных городов.

Машины Вежливых Лосей заняли собой всю парковку перед заправкой. После притока в клан свежей крови, Вышегор обновил таксопарк и теперь помимо джипов у нас наконец-то был ещё и автобус.