Сил на всех, разумеется, не хватало, поэтому людей уводили либо сразу группами, либо просили подождать тут какое-то время, чтобы они успели вернуться и уже с оставшимися провести экскурсию.

Правда, было и так, что на часть студентов вообще не обращали внимания. По разным причинам — могли банально не заметить или посчитать не нужным о чём-то сообщать из-за происхождения поступивших, ведь среди новичков было много простолюдинов.

Тут уже не имело разницы, из угасающего ли ты рода или полукровка — просто ты никто и иметь с тобой дел смысла мало. Как-никак по всем традициям в дисциплинарном комитете были только аристократы, и за всю его историю туда не приняли ни одного простолюдина.

Другими словами, для них многие становились не в приоритете. Увы, но такая правда жизни и внутреннее распределение ролей, от которого никуда не денешься.

Возвращаясь к слежке, я заметил, что трое мало чем примечательных парней из неизвестных мне родов откровенно пялились на меня, при этом от них исходила лёгкая неприязнь.

Я не был эмпатом и не мог так же хорошо чувствовать эмоции людей, как они, но война научила меня распознавать скрытую угрозу и обещание неприятностей. А это были именно они.

Вопрос только в том, что этой троице от меня надо. Хотя нет, не так. Что им от меня надо — в целом понятно. Вопрос, скорее, зачем им это надо?

— Молодой господин, там… — заговорил Тимофей, закрыв своей фигурой меня от их взглядов, однако я его прервал, прежде чем он успел договорить.

— Знаю. Всё в порядке, я сам разберусь. Возвращайся к Анне, — сказал я, продолжая отслеживать троицу студентов.

— Хорошо. Постарайтесь их несильно покалечить, чтобы вам предупреждение от дисциплинарного комитета в первый же день не сделали, — добавил Тимофей перед своим уходом.

Вот здесь отчётливо прослеживалось его отличие от Анны. Моя личная слуга по мере сил пытается оградить меня от конфликта. Тимофей, наоборот, поддержит, и слова не скажет против, но попросит не перебарщивать. Вот и получается, что оба заботятся обо мне, но в рамках своего понимания о заботе.

Тимофея пришлось отослать потому, что в ином случае троица парней просто бы не рискнула на меня напасть. А именно этого я и добивался, потому что не хотел больше тянуть кота за хвост. Мне в любом случае пришлось бы столкнуться с такой ситуацией, а если за ней стояло что-то большее, то и подавно.

Тем более, лучше решить это здесь и сейчас, чем потом опасаться неожиданного удара.

Всё равно Тимофей не смог бы ходить со мной в Академии по пятам, а если бы продолжил это делать, то я прослыл бы славой того, кто прикрывается своими слугами и сам ничего не способен сделать.

Разумеется, не все аристократы в принципе умеют драться, но всё равно такой исход событий мне тоже не нравился. Поэтому дождавшись, когда мой слуга отойдёт достаточно далеко, я сам направился к этим студентам.

Мне даже стало интересно, с чего бы вдруг мелким родам (в ином случае гербы на их форме я бы узнал) так «открыто» угрожать члену рода Львовых? У них инстинкт самосохранения отключился или они повелись на то, что их кто-то защитит в стенах учебного заведения? Тогда они будут ничем умнее бывших друзей Евгения, в том числе и Ромеро.

— Доброго вам дня, господа. Не соизволите объяснить, чем вас так заинтересовала моя персона, что вы вот уже десять минут не сводите с меня глаз? — вежливо спросил я, хотя в этой вежливости не чувствовалось и грамма уважения.

Всегда так интересно играть словами, когда вроде говоришь вежливо, но язык тела и интонация говорят об обратном. Причём это ещё и выглядит как форменное издевательство над собеседником.

Увы, в стенах Академии даже в разговоре с отбросами следовало придерживаться этикета, хоть немного. Прямота и грубая речь в большинстве случае считалась признаком дурного тона.

Впрочем, думаю, это справедливо только для новичков и разговоров на публику. Уж когда ты зашёл за угол, где нет камер, и никто не сможет доложить, о чм вы говорили, возможен совсем другой разговор.

— Ну что вы, княжич, — миролюбиво заговорил тот, кто был самым крупным в этой троице. Что уж говорить, он был выше меня минимум на голову, да и шире в плечах значительно. — Нам просто стало интересно, с чего бы вдруг презренный полукровка, пусть даже из многоуважаемого рода, позволил себе разговаривать с полноправным представителем рода Суворовых?

А вот и надуманная причина появилась. Не говори я с тем же Бореем, например, они бы сказали, что полукровкам не место в Академии или что-то в этом духе. Тут, как говорится, было бы желание, а повод найдётся. Да и вариантов можно придумать довольно много, вплоть до того, что просто взгляд не понравился.

— Если вам так это интересно, то стоило бы спросить самого Борея Родионовича Суворова. Он вам, возможно, даже открыто поведает, с чего бы вдруг я позволил себе с ним говорить. Если, разумеется, посчитает, что вы достойны его внимания, — сделал я лёгкий укол в их сторону, но при этом сохраняя вежливую улыбку на лице.

— Да ты нарываешься, бастард! — тут же вскипел один из парней поменьше, который стоял слева от «бугая», однако последний остановил его рукой, как бы говоря своими действиями: не время.

Этот парень откровенно переигрывал. Хотя, чего уж там, возможно, он просто был идиотом, толком не изучавшим этикет, из-за чего сейчас напоминал шута.

— А мы бы хотели, чтобы вы нам, уважаемый княжич, лично поведали об этом нюансе. Желательно в уединённом месте. Мы всё-таки за чистоту аристократической крови и не приемлем, когда бастарды, пусть и столь уважаемого рода, забывают своё место, — криво улыбнулся их главарь.

— Боюсь, что если мы с вами переместимся в укромный уголок, то от моих весомых «доводов» на своих двоих вы уже не уйдёте, — прямо сказал я, резко изменив тон беседы, которая перестала быть увлекательной.

Я смерил их холодным взглядом человека, повидавшего слишком много смертей, тем более смертей, устроенных собственными руками. Так что неудивительно, что недавних школьников проняло от него.

Конечно, до смертельного исхода я бы не довёл — я не маньяк какой-нибудь и уж точно не стал бы так следить там, где мне предстоит учиться далеко не один год. Однако думаю, нужное впечатление я создал.

Пусть сейчас я имею только первый круг маны, но этого всё равно с лихвой хватило бы убить трёх этих недотёп, которые еле-еле создали второй круг. Сомневаюсь, что им когда-то доводилось по-настоящему сражаться вне рамок тренировочных спаррингов. Это отчётливо читалось и по тому, как они стоят, и по тому, как двигаются и смотрят на свою «жертву».

— К-какого фига… — заговорил тот самый парень, который никак не мог сдержать собственных эмоций.

Он даже не понял, что происходит. Почему у него задрожали колени, но по его взгляду легко читалось, что он уже нашёл причину этого и, разумеется, в первую очередь отвечал агрессией на страх.

Будь они хоть сколько-то подкованы в сражениях, то так бы остро не отреагировали. Я не был достаточно силён в этом навыке банального запугивания аурой, как некоторые знакомые мне воины. Вот они одним своим взглядом могли вызвать у своих врагов остановку сердца, ну или облегчение кишечника — тут вариативно. Впрочем, и этого хватило, чтобы остудить горячие головы.

— Я так понимаю, вопросов ко мне больше нет? — спросил я и услышал, как к нам кто-то быстрым шагом приближается.

Не успел я обернуться, чтобы посмотреть кто же нам так спешит, как до нас донёсся холодный, но в то же время властный женский голос:

— У вас всё в порядке?

— Мирная беседа, ничего такого, — сказал я, без труда поняв, кому принадлежал этот голос, хотя слышал его в первый раз.

— А-Ам-мелия Львова⁈ — тут же заговорил до этого молчавший паренёк, правда, теперь у этого ноги затряслись ещё сильнее.

Вот что значит — правильная репутация. Условно, конечно, правильная, но тем не менее.

— Приветствую главу дисциплинарного комитета, — отвернувшись от дрожащих, как листья на сильном ветру, парней, я глянул на свою сестру, разумеется, при этом обозначив поклон.