— Пятьсот тысяч, — повторил я, понимая теперь, что эта конкуренция возникла просто на фоне неприятия двух родов, в которой я точно не был замешан.

— Пятьсот десять тысяч, — снова выступил Воронов.

— А я ведь говорила Суворовым, чтоб вычеркнули весь их род из списка, ещё когда тот зазнайка пытался мне козни строить. Да кто меня слушал, — сокрушённо покачала головой Виктория, наблюдая за происходящим.

Мне хватило и того, что он приходится моему роду врагом. А то, что у него с финансами не всё хорошо — так это же прекрасная возможность преподать урок человеку, который решил попытаться играть против меня.

— Шестьсот тысяч.

— Шестьсот десять тысяч.

— Семьсот тысяч.

— Восемьсот тысяч, — сказал я и в этот момент едва сдержался, чтобы не улыбнуться и ненароком не выдать себя. Конечно, с такого расстояния вряд ли бы он что-то заметил, но всё же.

— Восемьсот десять тысяч, — самодовольно произнёс Воронов как всегда перебивая мою ставку ровно на десять тысяч.

Правда, после его улыбка сникла, когда он понял, что я больше не повышаю ставку. Да и больше никто не хочет с нами соревноваться за этот лот.

А после я увидел по переменам на его лице, как к нему пришло полное осознание, в какую ситуацию он сам себя завёл. А вместе с этим приходит отчаяние.

Готов поспорить, ему наверняка выделили лишь определённую сумму денег, которую он мог потратить на что-то полезное для себя. Однако покупать, пусть и красивый, но практически непригодный ни к чему серьёзному маленький меч за такую сумму? Когда ещё не факт, что она у него с собой была?

Ну что тут сказать — сам дурак, раз загнал себя в свою же ловушку. Хотя она была довольно очевидна, и ему стоило остановиться уже примерно на шестистах тысячах рублей. Почему именно на этой сумме? Так очень просто — обычная психология.

Большинство людей любит круглые и ровные числа. Десять, сто, тысяча и т. д. Они кажутся приятными слуху, однако на самом деле очень коварны, особенно для азартных игроков. Например, если у увлечённого процессом игрока будет выигрыш условно на девяносто девять рублей, он не захочет просто так закончить игру.

Он захочет выиграть суммарно сто рублей, и уже потом пойти домой. Почему? Потому что девяносто девять рублей это не сто, хотя разница, казалось бы, минимальная.

Этим часто пользовались в моём мире хозяева игорных домов, да и в этом мире думаю тоже. Главное — не давать человеку превысить определённое число, заставить его потерять бдительность и наблюдать, как он потеряет всё своё состояние.

По сути, я воспользовался этим же приёмом. Воронов наверняка хотел довести мой лот до миллиона рублей и больше не повышать, однако я его опередил. Даже если бы он догадался о том, что я хочу сделать, то остановился бы на девятистах тысячах рублей, но и тут я его опередил.

Самым мудрым была бы ставка шестьсот тысяч — уже слишком много для обычного меча, и одновременно с этим слишком рано, чтобы поддеть удочку и надеяться на улов. Но он оказался весьма глупым человеком, поэтому я с лёгкостью обвёл Воронова вокруг пальца, и теперь наблюдал, как он собирается выкручиваться.

— Прошу прощения, но с вами всё в порядке? Быть может, вам нужна помощь? — заметив изменившееся состояние сына главы Вороновых, вежливо обратился к нему Борей.

— Всё в порядке. Просто вот это, я это, я… — начал повторяться он, не в силах найти нужных слов.

Ладно, я не садист, будем считать, что урок преподал. Тем более, ему и так влетит потом от своего рода, что посмел так рисковать. Да и потом, если Борей захочет всучить ему этот меч, затребовав оплату, получить его к себе в руки будет проблематичнее.

— Девятьсот тысяч, — сказал я, абсолютно не жалея потраченных денег.

Я сейчас очень сильно сыграл себе на репутацию и для рода. Да, от этого в Академии ко мне, конечно, резко отношение не поменяется, но вот мало-помалу люди начнут думать обо мне совсем в другом ключе. Да и уверен, что про этот инцидент узнает мой отец, а значит, я привлеку к себе его внимание.

А уже исходя из этого, можно будет строить, собственно, большие планы на жизнь.

— Раз больше никто не хочет перебивать ставку, меч танто уходит княжичу Евгению Львову за девятьсот тысяч рублей, — сказал Борей, в то время как сын главы Вороновых даже не осмеливался что-то сказать.

— Что ж, братец, ты смог меня приятно удивить за этот день. Мои поздравления, — сказала Виктория после моей победы над зазнайкой. — С такой харизмой и красноречием ты далеко пойдёшь.

— Спасибо, — кивнул я и обратился к Айрис с Юто: — Этот меч — мой вам подарок. Просто подарок, ничего более. Только потом расскажите, что за меч такой. А то я, честно признаться, ничего в подобном не смыслю, — смущённо улыбнулся я.

— Подарок за девятьсот тысяч — это всё-таки немного перебор… — засмущалась в свою очередь Айрис, опустив голову.

В этом момент она стала ещё милее, чем раньше. Вот умеет же.

— Поверь, я эту трату даже не замечу. А вот проучить недоброжелателей рода — это бесценно. За такое любые деньги отдать не жалко, — пошутил я в ответ.

— Хорошо, тогда я с радостью приму этот подарок, — улыбнувшись, ответила Айрис и хотела было встать для поклона, но я её остановил рукой.

— На этой ноте объявляю перерыв. Если кто-то хочет ещё поторговаться — увидимся с вами здесь через час, — сказал Борей после того, как продал очередную безделушку.

— Уху! — будто бы подтвердила его слова Совунья, заставив меня снова вздрогнуть от неожиданности.

С такими темпами у меня боязнь сов появится… Как она вообще делает так, что я забывал о её присутствии, хотя вроде бы всего минут двадцать назад гладил, как кошку? Вообще непонятно.

Ладно, жду окончания перерыва…

Кто бы что ни говорил, а накупил я лотов в этом аукционе более чем достаточно. Около пятнадцати лотов из пятидесяти озвученных.

Не стал я брать только уж совсем никудышные артефакты, в которых я видел нулевую ценность для себя. Нет, кому-нибудь они точно пригодились бы, но не мне.

Скорее уж, стоял вопрос, зачем роду Суворовых вообще было их выставлять на торги, но, видимо, среди покупателей были и не особо богатые рода, либо эти предметы представляли иную ценность, о которой я был просто не в курсе.

Вполне возможно, что благодаря таким покупкам, они, например, уходили от налогов или ещё как-то проводили деньги. Аукционы — вещь не всегда законная и такая уж открытая и белая в плане движения денежных масс.

Или же там были совсем иные причины, которых я себе даже представить не могу в силу того, что никогда этим не интересовался. Но откровенно говоря, сильно вдаваться в эти детали я не очень хотел.

Аукцион по ощущениям выжал из меня все соки. Сначала сова, потом торги, разговоры с сестрой…

— Как же я устал, ты не представляешь, — признался я Виктории, когда мы начали возвращаться к своим машинам.

— Эх, братик, не тебе мне про усталость говорить. Я с тобой максимум эти три дня буду, а потом меня ждёт очень много тренировок, встреч и работы на благо рода… Не хочу снова идти в этот ад… — ответила моя сестра, показательно вздохнув.

— Я думал, тебе нравятся тренировки, — хмыкнул я, намекая на её воинственную натуру.

— Тренировки нравятся, а вот заниматься бумажной волокитой, с которой надо ознакомиться и подписать — нет. Как и бесконечные посиделки с представителями разных родов. Одни эти британцы чего стоят… — покачала она головой. — Чванливые сволочи, возомнившие о себе невесть что.

— А что с ними не так, ну кроме очевидного? — удивился я.

— Всё так, просто у них манера общения такая… В общем-то, они очень любят тонко шутить, причём много. Чтобы их шутки понимать, приходится очень сильно вникать во многие темы. А если не будешь понимать их юмора, тебя посчитают не самым умным человеком и не захотят иметь с тобой дел, — объяснила мне сестра.

— Разница менталитетов очень чувствуется, — добавила к этому Айрис. — В моей стране, чтобы наладить деловые отношения, нужна сила. Деньги имеют второстепенное значение. В Британской Империи, видимо, ещё нужно тонко шутить, чтобы быть на одной волне. А вот ваш русский менталитет, говоря по правде, я так и не поняла. Вы будто относитесь ко всему проще, что ли.