— Когда-то Роберто говорил мне о предательстве, — Даниэль подошел к окну. — Что он имел ввиду? Что такого могла сделать мама, чтобы он посчитал ее мертвой?

— Даниэль, ты слишком много надумываешь, — сказал Карлос и закашлял.

— С тобой все в порядке? — спросила его Сабрина.

В этот момент телефон Даниэля зазвонил.

— Я вас слушаю, — он ответил на звонок. — Да, мы уже приехали. В городе. Встретиться с вами? Что-то срочное? Хорошо, — он положил телефон.

— Кто звонил? — спросила Виктория.

— Сеньор Алехандро. Просил о встрече.

— Не надо тебе ехать, — Карлос встал, чувствуя неладное.

— Почему? — удивился Даниэль.

— Он уже приходил сюда сегодня. Ничего хорошего из этого не вышло.

— Знаешь, — Даниэль встал, — меня сегодня уже ничем не удивить. Виктория чувствует себя хорошо. Прости, любимая, я съежу к нему.

— Сейчас? — удивилась Виктория, она не хотела, чтобы Даниэль уезжал.

— Все в порядке. Я немного проветрюсь. Что ты так заволновался? — удивленно спросил у него Даниэль. Поцеловав Викторию, Даниэль вышел. Карлос пошел за ним следом.

— Ты куда? — обернулся Даниэль.

— Я поеду с тобой.

— Зачем?

— Это мой отец.

— Но он же приглашал только меня.

— Поговори сначала с Кристиной. Потом ведь, — попросил Карлос, пытаясь оградить брата от отца. Но чем больше от противился, тем сильнее упрямился Даниэль.

— Я что — маменькин сынок? Почему я должен спрашивать у нее разрешения?

— Я не говорю о разрешении — я прошу просто поговорить с ней.

Карлос оглядывался, ища Кристину, но ее не было в гостиной. Даниэль же уже шел к машине. Карлосу ничего не оставалось, как поехать за ним. Кристина вышла из подвала. Она ходила туда за снимками Луз. Она ведь обещала дочери показать фотографии. Когда она приехала в этот дом, то постаралась все убрать, чтобы никто ничего не заподозрил, сейчас же она сама доставала то, что когда-то прятала. Мысленно прося прощение у Рафаэля, она подошла к входной двери и обернулась. Она увидела, как от дома отъехали две машины: сначала Даниэль, потом Карлос. Куда это они так спешили?

Роберто включил свет и увидел мать, сидящей на диване. Она была в гостиной все это время, с того самого момента, как он привез ее.

— Ты что-то слишком рано вернулся, — сухо сказала Рамона, она даже не смотрела на сына.

Роберто подошел к барной стойке и налил себе немного виски. Предстоял очень трудный разговор.

— Ты решил выпить? — заметила Рамона. — Может и мне предложишь? — спросила она.

Роберто обернулся и посмотрел на мать: она никогда не просила ей налить. Она не любила все, что связано с алкоголем.

— Ты хочешь выпить? — спросил он. — Что тебе предложить? — он уже не удивлялся.

— Тоже, что и сам пьешь, — Рамона облокотилась на спинку дивана.

Роберто налил ей коньяк и подал бокал. Рамона залпом выпила. Роберто налил еще и подал ей бокал. Сел напротив нее, закрыв глаза, облокотился на спинку дивана.

— Ты пришел уничтожить меня? — спросила Рамона.

Роберто приоткрыл глаза.

— Почему ты считаешь, что я готов нанести тебе удар в спину? Почему ты этого ожидаешь от меня? Скажи мне правду?

— Потому что когда-то я нанесла его тебе, — признала Рамона. — Мне уже нет смылся скрывать. Все бессмысленно. Я столько старалась, я так верила, что не повторишь моей судьбы, что ты не поддашься соблазну любить, но как в омут с головой окунулся в нее, когда познакомился с Кристиной.

— Ты наконец-то смогла произнести ее имя. Что должно еще произойти, чтобы ты смогла ее принять? — спросил Роберто, он сел, облокотившись руками на колени, словно так сильно устал. — Ты признаешь, что разрушила мою жизнь?

— Ты смог вновь все вернуть. Я не верила. Тебе удалось сделать то, что боялась сделать я. Всю жизнь прожив с твоим отцом, я так и не смогла его полюбить.

— И ты решила, что я тоже должен жить так, как хочется тебе?

— Я не хотела, чтобы ты страдал.

— О чем ты говоришь? Признайся, что ты сделала, — Роберто встал и прошел в свой кабинет, вернее то, что он него осталось. Через какое-то время он вернулся, держа снимки в руках. — ТЫ ведь знаешь, что это за фотографии. Кто на них изображен?

— Она не изменяла тебя, — проговорила Рамона, опустив голову.

Роберто кинул снимки на пол.

— Это мне уже известно, — печально произнес он. — За что? Я не буду спрашивать — как ты могла, я просто хочу знать — за что ты так поступила со мной? Со своим единственным сыном?

— Я хотела тебе только счастья.

— Какого? Я так тебя боготворил. Ты сама все разрушила. Ты решила, что я должен жениться на Паломе. Я это сделал — думаешь в угоду тебе? Ошибаешься. Я был так зол на тебя. Ты кричала об измене — и знаешь, что, говорила, что не сможешь воспитывать чужого ребенка. Так вот — Виктория не моя дочь. Палома была беременна, когда выходила замуж.

Рамона уронила бокал с коньяком.

— Что?

— Ты разбила мое сердце. Ты заставила меня рано повзрослеть. Но не это страшно, страшно то, что я не знал своего сына. Я не видел, как он растет. Как учился ходить, как сказал первое слово. Ты мне этого никогда не вернешь.

— Что ты говоришь? Как Виктория не твоя дочь? Какой сын?

— Виктория не моя дочь. Вернее, я не родной ее отец, но она навсегда останется моей дочерью. Ты решила, что у меня должна быть моя семья, но у меня ее нет, я давно развелся, но ничего не говорил только из-за Виктории. А потом наступил момент, когда она стала просить.

— Ты не стал признаваться из-за Кристины.

— Да, — Роберто отвернулся от матери. — Я решил наказать ее за измену. За то, что так жестоко со мной поступила. Ты не представляешь сколько я ее мучал. А она…, — Роберто замолчал и сел на диван. — Она ведь ни в чем не виновата. Кроме одного, того, что полюбила меня.

— Когда я узнала, что она жива. Честное слово — я испытала облегчение, я думала, что виновата в ее смерти.

— Ты виновата в том, что решила вмешаться в нашу жизнь, считая себя правой. Ты заставила меня сомневаться в ней. Ты позволила мне считать ее мертвой. В то время, как она нуждалась во мне. В моей помощи.

— У нее же все в порядке. Она вышла замуж родила сына, дочь. Ты обвиняешь меня в том, что твоя жизнь не удалась.

Роберто покачал головой.

— Ты так легко признала факт, что Виктория не моя дочь. Моя жизнь — она вся впереди. Она оборвалась, когда Кристина исчезла, и вновь началась с ее появлением.

— Я не думаю, что это правда. Это просто твои слова. Ты прав — я проиграла, не надо сейчас придумывать того, чего нет. Виктория — твоя дочь. Да, это я заказала те фотографии. Я хотела, чтобы возненавидел ее. Расстался с ней.

— Тебе было этого мало, — Роберто подводил ее к правде. Он хотел, чтобы она сама призналась во всем.

— Да. Я подожгла ее дом.

— Кто-то погиб в том доме. Ты виновата в этой смерти. Слава богу это была не Кристина.

— Я уже наказала себя. Все эти годы я постоянно думала об этом. Я жалела, что пошла на поджог.

— Ты будешь жить с этим осознанием, — сказал Роберто. — В этом я ничем тебе не могу помочь.

— Ты все забрал. Палома ушла к другому мужчине. Я ее считала такой тихой. Скромной.

— Никогда бы не подумала, что она способна родить от другого?

— Ты же спал с ней. Я знаю.

— Это была видимость. Для тебя. Спать в одной постели — это еще не значить заниматься любовью. Ты так хотела, чтобы она забеременела побыстрее, была так рада этой новости, что ни на что не обращала внимания. Когда же родилась Виктория — эта маленькая девочка, я впервые после стольких дней понял, что должен о ней позаботиться, так как не видел, что Палома сможет это сделать. Я полюбил свою девочку. Она стала смыслом моей жизни. Пусть я утратил вкус, но теперь мне было для чего жить.

— Я все равно не верю тебе, — Рамона встала.

— Мне искренне жаль тебя. Я последний раз предупреждаю тебя — прекрати вмешиваться в мою жизнь, иначе я за себя не ручаюсь.