— Ты сам однажды выбрал такую дорогу. Я любил Анну. И надо было жить дальше. А ты живешь прошлым, зовешь маму, как маленький мальчишка. Ты сказал любви нет. Любви не существует. Что же ты мне говоришь о своем браке так равнодушно. Ты от брака что ждал? Любви? Смешно — ты в нее не веришь! Я не намерен дольше оставаться в этом доме. Я сообщил тебе о своем решении, — Херардо повернулся, и не глядя на сына, направился к двери.

— Мы сегодня едем к доктору, возможно, он нас обрадует, — Алехандро пытался задержать отца. Может сейчас он посмотрит. Он боялся, ненавидел его и так по-детски наивно ждал, что сможет вернуть то, что было ранее, те отношения, то участие в своей жизни. — Это ведь и твой дом, почему ты так бежишь из него. Тебя никто не гонит из него. «Почему ты выбрал Николаса?» — последнюю фразу он уже прокричал.

— Это был мой дом, когда была жива Анна, — Херардо не остановился, его голос был ровен, хотя это с большим трудом ему давалось, — а теперь у меня с Николасом другой дом, — он понимал, что делает ему больно. Хотя чувствовал ли его родной сын боль и вообще знал ли он о ней что-либо? Херардо сомневался.

Из его родного дома его гнали воспоминания, как его родной сын убивает свою мачеху, его жену, его Анну. Такую милую, дорогую. Они прожили вместе всего один год. Год ада и рая. Счастья и боли. А потом Анна заболела. До сих пор стоит картина из прошлого — его сын с капельницей в руках, склоняется над Анной, видит, что дыхания нет, и улыбка озаряет его лицо. В тот момент Херардо отшатнулся от увиденного и не зашел в комнату. Лишь спустя время Херардо сообщили, что его Анна умерла. Почему — он уже не слушал, перед глазами стоял образ сына с капельницей в руках. Это было 5 лет назад. Но как будто бы сегодня, как будто бы минуту назад Херардо открыл дверь и увидел страшную картину. Он никому не мог об этом сказать. Последний раз Херардо взглянул сыну в глаза в день похорон. Но не увидел ни испуга, ни тени раскаяния в том, что он сделал. И тогда Херардо испытал страшную боль от осознания, каким человеком стал его сын. Без души, без сердца. И он поклялся отомстить, отрекаясь здесь в церкви от настоящего сына, и обретая приемного сына, сына Анны — Николаса.

Алехандро разжал кулаки только тогда, когда за Херардо закрылась входная дверь. Он повернулся к портрету женщины, которая круто изменила всю его жизнь.

— Будь ты проклята. Даже из могилы ты не можешь успокоиться, но не праздновать тебе. У меня будет ребенок, чего бы мне это не стоило. И никогда твой сын не будет у власти, не будет наследником Херардо Гарсия. Потому что у него только один сын. И этот сын — я. И я живу в наследном доме. Именно я ношу фамилию отца и в моих жилах течет его кровь. А кто такой Николас? Бастард. — Алехандро так привык разговаривать с ее портретом. Ненавидя и обрушивая весь свой гнев и негодование на простую картинку, как будто бы она его слышала. Алехандро стоял и смотрел.

— Ты никогда не увидишь триумфа своего сынка! Ты всегда будешь наблюдать, как я живу в этом доме. Я, а не он. И поверь, мой отец вернется ко мне. Потому что он меня породил. Я его плоть и кровь.

А в это время на втором этаже дома его жена слушала страшную новость от доктора по телефону.

— Ты не сможешь больше иметь детей, Августа, ты меня слышишь? — Винсенте Майер нервно постукивал по столу пальцами, и этот стук слышала Августа, и сердце то билось, то замирало. — Надо что-то придумать, — он достал из ящика стола трубку, но закурить ее не мог, так как находился в больнице, пусть это и был его небольшой кабинет, но существовали правила.

— Это ты виноват, ты. Ты заставил меня сделать тогда аборт, и из-за него я не могу теперь забеременеть и выносить ребенка, — истерично сказала Августа.

— Прошлое не вернуть, зато ты теперь замужем, а с ребенком тебя никто бы не взял, тем более Алехандро Гарсия. Ему нужны только свои дети, и сегодня я ему об этом скажу. Разводиться с тобой он не станет, ему этого просто не позволит его отец. Чем уж он так насолил ему, что он держит его в своих руках и указывает, что и как ему делать, но это факт, и ты и я об этом прекрасно знаем. Поэтому перестань истерить. Возьми себя в руки. На два часа назначена встреча. Я буду вас ждать, — и он отключил телефон.

Винсете встал и подошел к окну. Да, еще этой проблемы ему не хватало в данный момент. Подвернулась прекрасная возможность убрать своего соперника Рафаэля Фернандеза с места руководителя больницы. Его жена в тяжелом состоянии попала в больницу. Надо каким-нибудь образом сделать так, чтобы она не вышла от сюда. Тогда Рафаэль будет сломлен. Он не останется здесь. И дорога к креслу будет свободна. Он сам сегодня слышал, как Рафаэль говорил это у постели своей жены, когда Винсете ее осматривал. А когда он станет руководителем, то его руки будут свободны, и он сможет спокойно делать свои дела. И именно сейчас надо расставить приоритеты: первое — это убрать с дороги Рафаэля, а второе — заняться ребенком для Августы. Зачем тогда в баре он ее подцепил. Они выпили, провели ночь, последствием этой ночи оказалась беременность Августы, он только начинал врачебную практику. Ему самому пришлось делать аборт, чтобы никто ничего не узнал. Да, именно в тот момент он что-то упустил, раз сейчас Августа не может забеременеть. Но не это сейчас главное. Главное — это Луз, и то, как деликатно и без проблемно устранить ее — вот, над чем сейчас стоило думать.

— Мама, мы приехали, — Роберто зашел в гостиную вместе с Кристиной, — мы дома. Кристина, завтра этот дом станет твоим. Ведь это так, мама?

Пожилая женщина поднялась с дивана, на мгновение в ее глазах мелькнуло презрение к этой сиротке, но она умело его спрятала за улыбкой.

— Здравствуйте, мои дорогие. Проходите, сейчас будем обедать и все обсудим, я сейчас распоряжусь, чтобы нам накрыли на стол.

Она вышла из комнаты. «Завтра для тебя уже не настанет, дурочка ты такая. Решила выйти за моего сына. Никогда он не женится на безродной. Он успешен. Умен. Красив. Богат. И эта самозванка совершенно не годится ему в жены. Но сегодня надо играть, чтобы все выглядело естественно, натурально, чтобы потом утешить сына», — Рамона улыбнулась. Еще никто не смел ей перечить. Пусть Роберто думает, что она ему уступает, но это только видимость, потому что только она знает, что лучше для ее сына. Рамона уже нашла ему невесту. Дочь политика — Палома, а не то, что это выскочка, без рода и племени.

— Ну вот, а ты боялась, — Роберто обнял девушку. — Уже завтра ты будешь только моей. Мы будем жить в этом доме. Нашем с тобой.

— Роб, мне не верится, что твоя мама согласилась, ведь она столько времени была против наших с тобой отношений, — Кристина беспокоилась, что-то было не так. Но взглянув на счастливого Роба, она на время отбросила все свои сомнения.

— Мои дорогие, прошу к столу, — Рамона величественно вошла в комнату. Ее радовала любая возможность показать свое превосходство, свое величие, пусть эта девчонка почувствует себя не в своей тарелке, — Кристина, садись рядом с Роберто, завтра он станет твоим мужем, и ты уже не сможешь сидеть с ним рядом, так как по этикету ты будешь сидеть напротив него. Я научу тебя всем премудростям, — снисходительно сказала Рамона.

— Мама, спасибо большое, что поняла и приняла Кристину. Ведь если бы ты была против, я бы все равно женился на Кристине и ушел бы из дома. Потому что она моя жизнь, мой воздух, — Роберто поцеловал руку Крис, — а ты моя опора, мама. Прошу вас, будьте всегда рядом, и тогда я сверну горы. Поднимаю бокал, за двух самых очаровательных и самых дорогих для меня женщин…

…Рафаэль Фернандез сидел у постели своей жены. Какой-то мотоциклист сбил его жену на переходе и уехал. Луз никогда не отличалась хорошим здоровьем. И сегодня, когда она сообщила ему радостную новость, что у них будет ребенок, их ребенок, ее сбивает какой-то подонок. Он держал руку жены и молился. Сейчас ему было не до пациентов. Главное, чтобы его жена выжила.