— Успокойся. Жизнь Виктории тебя не касается. Как нет у тебя никаких прав и на мою, и на жизнь Паломы.

— Ты так говоришь, как будто бы вы уже все решили. Ты уходишь к ней? Забыл, что она променяла тебя на другого, — она ударила его в самое больное место.

— Нет, как же я могу забыть, — он встал с дивана и раскинул руки, — ты же мне постоянно об этом напоминаешь.

— Опять побежишь из дома? — заметила она. — Ты всегда убегаешь от проблем.

— Ошибаешься. Я никогда он них не бежал. Я всегда смотрю жизни в лицо, в отличие от тебя. Это ты прячешься за своими предрассудками.

— Предрассудки. Теперь это так называется? — Рамона оперлась о спинку дивана. — Теперь измена имеет новое название?

— О какой измене ты говоришь? — Роберто склонил голову.

— Кристина тебе изменила. Те фотографии.

— Почему тебя это так волнует? — он не понимал. — Это должно волновать меня. И только меня. И потом, это было так давно, что уже не имеет значения.

— Ты готов забыть о предательстве?

— Господи, да оставь ты всех в покое. Ты не понимаешь, что говоришь, что делаешь. Однако, я хочу тебя предупредить, я больше не намерен терпеть все это. Не стоит тебе вмешиваться, иначе пострадаешь ты сама.

— Что ты сделаешь?

— Я заявлю на тебя в полицию, что ты угрожала жизни моей дочери. Свидетелей полно.

— Ты не посмеешь.

— Ты в этом так уверена?

Рамона замолчала. Неужели у него хватит смелости — она не была уверена, ведь Роб всегда старался оградить свою жизнь от сплетен.

— Я тебя предупредил. Еще хоть раз, хоть маленький намек, и ты окажешься за решеткой, либо в больнице. Последнее время я сомневаюсь в твоем психическом состояние.

— Роберто, — Рамона опустилась на диван. Ее сын не шутил. Сейчас, когда он вот так спокойно, и в то же время жестко говорил, она поняла всю серьезность ситуации.

Роберто посмотрел на мать и поднялся наверх. Он хотел переодеться, и ему нужно было уехать, проверить состояние Виктории.

Рамона осталась одна. В гостиной горел свет, было тепло, но Рамоне стало ужасно холодно, горько. Ее жизнь разваливалась, и виновата в этом одна Кристина. Все пошло не так, как только она вошла в их жизнь, все изменилось с того самого дня, когда Роберто с ней познакомился. Впервые в жизни Рамона испугалась, она поняла, что теряет все, за что боролась всю свою жизнь. У нее ничего не остается. Все уходят, а она не в состоянии этому помешать…

Даниэль уговорил Викторию прилечь, сам же присел рядом.

— Даниэль, что же нам делать?

— Все так сложно и непонятно. Но если твоя бабушка права, то…, о Боже.

— Что? — Виктория села.

— Сеньор Роберто как-то рассказывал, что очень любил, а вдруг он это говорил о маме.

— Кристина, — Виктория побледнела. — Тогда это объясняет его поведение, когда помнишь, после банкета, когда они встретились. Папа, он разбил бокал, порезал руку. Мы быстро уехали. А потом, он был в таком гневе, что разнес весь свой кабинет. Я никогда его таким не видела. Что же с ними случилось? Почему они расстались?

— Все не просто. Мама, она никогда не позволяла себе никаких вольностей в отношении мужчин. Даже с папой была, ну как бы это правильно сказать — холодна. А с твоим отцом, их что-то связывает. Это же видно невооруженным глазом. После того случая, когда на нее напали, она прекратила все интимные отношения с отцом. Они жили в разных комнатах как друзья.

— Мы об этом уже говорили, — вспомнила Виктория. — Неужели это могла подстроить бабушка?

— Да нет, она же уже была замужем за папой. Этого просто не может быть.

— Да, ты прав. Бабушка бы на такое не решилась. Это же такая низость.

— Виктория, если мама и сеньор Роберто… Если они действительно что-то чувствуют к друг другу, — Даниэль крепче обнял Викторию. — Давай поможем им. Начнем с того, что не будем мешать.

Виктория была настолько удивлена, что ничего не могла произнести.

— Мама, она заслуживает счастья. Я правда не очень уверен, что твой отец…

— Он хороший, только он несчастен. Может Кристина именно та женщина, которая сможет дать ему счастье.

— Пусть будет так, что будет, — согласился с ней Даниэль. — Лучше постарайся уснуть. Утром мы уже на все взглянем по-другому.

— Кристины до сих пор нет, — зевнув, сказала Виктория. — Они не звонили?

— Нет. Надеюсь, что с Карлосом все в порядке. Все, спи.

Виктория легла, Даниэль обнял ее и задумался.

Херардо зашел в дом. Столько раз он переступал порог этого дома. Столько лет он не живет в нем. Бежать от своих воспоминаний сложно, где ты не был, они все равно догоняют тебя, врываются в твое сознание, разрывают душу на части. Сейчас же Херардо был просто опустошен. Одно дело предполагать, другое дело знать. Слова Кристины, она как ножи впивались в него. Ему не нужны были доказательства. Он сразу же поверил этой женщине. Женщине, которой его сын причинил столько боли и страданий. Он винил Алехандро в том, что тот натворил, но сейчас перед ним была другая цель — защитить Кристину и ее детей от Алехандро. Никто не может сказать, на что способен Алехандро. А сейчас он как раненный зверь, загнанный в ловушку.

Дом встретил его тишиной. В холле было темно, лишь тонкая полоска света пробивалась из-под двери кабинета. Алехандро еще не спал. Херардо тяжело вздохнул и зашел. Сын сидел в кресле за столом. У него был пустой взгляд. Равнодушие в его глазах пугало Херардо.

— В такой поздний час? С чего бы это, отец?

— Даниэль — твой сын?

Алехандро встал.

— Кто тебе сказал?

— Его мать. Она рассказала все. Как и то, что ты с ней сделал.

— И ты ей поверил?

— Они рождены вне брака. Для меня это факт. Тем более ты сам признаешь то, что именно Кристина мать Карлоса и Даниэля.

— Это ничего не меняет.

— Ты прекрасно осведомлен о моем завещании. Только дети, рожденные в браке, являющиеся прямыми наследниками вправе получить наследство. Ни Карлос, ни Даниэль не могут на него претендовать.

— Ты их признаешь. Тебе придется это сделать.

— Нет. Этого никогда не будет. Твои попытки будут тщетными, бесполезными.

— Даниэль, он твой наследник, твой внук. У него те же стремления, есть талант, как и у тебя. Неужели ты этого не видишь?

— Мне понятно одно. Они не мои внуки.

— Ты признаешь внуком сына Николаса, когда он даже не твой сын. Что с тобой отец?

— Неважно, что я его не родил.

— Раз это так неважно тебе, тогда какая тебе разница — кто мать моих детей?

— Это было мое условие.

— Я закажу генетическую экспертизу. Ты не сможешь отрицать моего отцовства.

— Ты не слышишь меня, мне абсолютно все равно.

— Я не понимаю тебя, — Алехандро был растерян. — Как ты можешь считать чужого ребенка — родным, а от своей крови отказываться?

— Я отказался от тебя. Гнилое дерево, гнилые плоды.

— Хорошо, я согласен с тобой. Карлос — не тот, кто смог бы всем управлять, но у Даниэля есть все для этого.

У Херардо кольнуло сердце при этих словах. Даже сейчас Алехандро поступал отвратительно, отказываясь легко и просто от одного из своих сыновей.

— Это не важно. Я никогда этого не признаю.

— Тебе придется это сделать, когда у меня на руках будут результаты экспертизы. Я завтра же займусь этим. Я посажу Кристину за то, что она украла у меня сына.

— Ты этого не сделаешь. Если ты попробуешь предать дело огласки, то я в тот же день лишу тебя всего. Не думаю, что ты в состоянии отказаться от того, что ты имеешь.

— Я твой сын.

— Да, я твой отец. В твоих жилах течет моя кровь, о чем я очень сожалею.

— Вот видишь, ты точно также отказываешься от меня, и в то же время презираешь меня за мое поведение с Карлосом. Ты прав — мы не далеко ушли друг от друга.

— Возможно ты прав, — согласился с ним Херардо. Он посмотрел на портрет своей жены.

— Возвращайся домой, и ты будешь с ней всегда.