Каменные, грязные дороги утопали в топоте толпы. Мерзкий, даже душный воздух врезался в нос, заставляя прокашляться, вызывая желание побыстрее укрыться, отдышаться. Высокая трава и цветы лишь слегка украшали улицы, столбы из корней, вырвавшихся из земли, держали наверху кристаллы пурпурного цвета, под ними цветение жизни было благодатней. Высокие дома из камня сдавливали окружение. Клацирии жившей до этого момента в просторном поле стало не уютно, небольшой страх закрадывался в душу. Её голова постоянно оглядывала окружение, пыталась заглянуть в высокие окна, в которых горел свет, желая лишь побыстрее добраться до нужного места.

Торговцы за небольшими прилавками под навесами предлагали свои безделушки Клацирии в ответ получая лишь молчаливый отказ. Кони остановились:

– Наконец-то! Быстрее бы уже зайти внутрь! – Такая паника для Клацирии нова. Никогда простое окружение её так не пугало.

– Заходи, здесь пробудем не больше половины дня. – Пелагор указывал пальцем на большой белокаменный дом, который имел два этажа.

Быстрее забежав внутрь, стало чуть спокойней, но тревога не отступала. Красный мягкий ковёр под ногами был мягким, отвлекал на себя всё внимание. Мраморные столбы декорировали первый этаж, на них было вырезано что-то наподобие волн и кораблей, плывущих по ним. Белые стены увешаны самыми разными картинами! Начиная от надоедливых портретов незнакомых для Клацирии людей и заканчивая пейзажами лесов, водопадов и гор золота. Красные полотна ткани свисали с потолка до самого пола, украшенные позолоченными узорами в виде лепестков обрамляющие череп, проткнутый кинжалом, герб семьи Пелагора.

– Ого, вот это дом! Откуда он у тебя? – В глазах Клацирии он не выглядел богатым чтобы иметь такое жилище.

– Всё это – наследство, которое я получил! Я же говорил про прадеда? Так вот, это всё ещё от него. Спасибо за это ему! – Пелагор говорил наигранно. Подшучивая над почившим родственником.

Братья возились с конями на улице, а после принялись затаскивать вещи. К Клацирии переступая через мешки с тканью подошла молодая девушка в черном платье с кружевными воротником, лежащем у неё на плечах, и приступила снимать мерки лентами из пергамента, делая засечки.

– Эй! Вы что делаете?! – Клацирия сопротивлялась, когда её руки выпрямили в бок.

– Тебе нужно пошить платье чтобы ты сияла у всех на глазах! Это придаст тебе вид настоящего приза, а Шелка, моя швея, сделает его для тебя. Ей нужно снять мерки с твоего тела и… Не пытайся с ней как-то спорить она немая так что просто дай ей сделать работу, хорошо? – После сказанного Пелагор поднялся наверх, показывая пальцем Клацирии, чтобы та не брыкалась.

Шелка была красива. Глаза как васильки, небесно-голубые, лицо подтянутое, даже тощее. Кости виднелись из-под кожи, под глазами потемнения из-за недосыпа. Худые, длинные руки и такие же ноги, сколько же она ест, что так выглядит? Чем дольше на неё смотрела Клацирия, тем больше к ней появлялось жалости. Последняя лента пергамента была подписана, а мерки сняты.

– Слушай, может ты есть хочешь? Я могу попробовать принести. – Шепотом сказала Клацирия.

На это швея помотала головой в ответ, черные волосы попали на её лицо из-за этого. Пока она уходила в другую комнату, то убирала прилипшие волосы. Теперь она была отдана себе, конечно свободой это не назвать, но это только на время. В голове снова продумывался план побега, желание стать вещью, всего лишь призом для кого-то было невыносимым для неё. Для начала она хотела узнать, когда и где будет проходить турнир, у кого спросить вопрос не возникал, ведь есть братья, которые ей могут помочь!

Подойдя к окну, она посмотрела в сторону конюшни, но их там не было. Мечась от одного окна к другому, просматривая всё, нигде их не находя Клацирия услышала детский смех. Комната, куда зашла Шелка!

Под дверью еле заметно виднелся свет свечи. Будто обугленная дверь легко открылась от легкого нажатия на неё. Тёмная комната без окон, только свеча и придавала свет этому месту. Шелка сидела на табуретке из её спины выросли паучьи лапы, дотягивающиеся до ладони вытянутой руки их хозяйки, абсолютно черные в хитиновой защите они работали с нитками, вышивая узоры, словно плетут паутину, а перед ней как ни в чём не бывало сидят два брата что-то рассказывая швее. Ужас поразил Клацирию, раньше она такого не видела. Сердце забилось быстрее, прижимаясь к стенке ища за что ухватиться для защиты она привлекла внимание. Все трое уставились на бледную, облитую потом Клацирию.

– Клацирия, ведь так тебя зовут? – Обратился к ней Борлен. – Ты чего? Не уж то испугалась?

– А-а как? Вы же их видите?! – Указывая пальцем на паучьи лапы шептала Клацирия.

– Да, конечно. Это нормально…

– Нормально?! – Перебив Борлена, закричала Клацирия.

Борлен тихонько подошёл к ней и взял за холодную руку, остерегаясь удара от неё, начал понемногу успокаивать, поглаживая ладонь.

– Она тебя не обидит! Мы же сидим здесь и ничего. – Борлен всё успокаивал Клацирию, пытаясь убедить, что Шелка не навредит ей. – Можешь даже потрогать их!

Шелка застыла, лишь бы не пугать девочку. Скромная улыбка на лице швеи выражала мирные намерения, немного, но помогало. Через страх, неуверенными шагами и подтягиваниями заруку Борленом Клацирия приближалась к ней. Свеча откидывала устрашающую тень паучьих лап на стены маленькой комнатки, если бы Клацирия обратила на дергающиеся тени внимание, то новую волну паники не миновать, но всё обошлось. Дрожащие ладони прислонились к холодной хитиновой броне, еле заметные шипы создавали неприятные ощущения, но не проникали под кожу.

– Как? Как ты их получила? – Страх Клацирии перерос в интерес, но голос по-прежнему выдавал напряженность.

– Видишь знак у неё на левой руке? Когда мы спрашивали об этом, Шелка показывала на него пальцем. – Борлен теперь держал швею за руку, показывая, даже тыча чужой кистью руки в лицо Клацирии.

– Если бы она могла нам что-то сказать. – Вмешался Лукко.

– А у Пелагора почему не спрашивали? – Клацирия рассматривала эту метку. Черный паук с длинными лапами, свисающими вниз, а на брюхе раскрытый глаз.

– Спрашивали! – Воскликнул Лукко. – Говорил, что не знает. Врун!

– Наверное, он не говорил, потому что не хотел с нами возиться. – Продолжил Борлен. – А когда мы ему надоели, то отправил нас читать, чтобы сами всё нашли.

– И?

– Мы не умеем читать! А учить нас никто не станет, хотя мы просили! – Лукко злился всё больше это слышалось в его голосе. – Мог хотя бы Борлена научить!

– Может он сам читать не умеет? – Издевательски пошутил младший брат.

Звонкий детский смех пронзал гробовую тишину, царящую в тусклом свете. Сразу его начала поддерживать Шелка, постукивая лапами с нитями, пронизывающие полотна заготовленной ткани.

– Может я спрошу у него? – Спросила Клацирия.

– Тебе он так же скажет. – Бросив желание узнать, сказал Лукко

– А если не скажет! Я попробую и скажу вам, если узнаю.

Тихо прикрыв за собой дверь, Клацирия направилась наверх по лестнице. Снова чужие портреты пялились на неё вызывая дискомфорт, но, на радость, они закончились, как только была преодолена лестница. Небольшой зал, два окна полуприкрыты синими толстыми шторами и две противоположных двери. Справа было тихо, если там кто и был, то он либо мертвец, либо спал, а слева доносился голос Пелагора. Увлекательная беседа с трудом слышалась через дверь, ни единого слова не удалось разобрать. Дверь не заперта, поворот ручки отворил её.

Пелагор в черных шоссах белой рубахе и бежевом дублете без рукавов стоял перед зеркалом, разговаривая с отражением, примеряя чёрный шаперон обвязывая его часть вокруг шеи. Внутри комнаты стояла дорогая кровать с бортами и навесом из голубой ткани. Золотые гербы его семьи украшали плотный навес. Возле кровати стоял сундук, из которого торчал кусок черного рукава, и стойка для доспехов, пустующая и покрытая пылью.