Ворота за спиной, как и город. Клацирия бежала не останавливаясь ни на секунду. Плотная протоптанная дорога сменилась мягкой травой в утренней росе. Вскоре камень, подло затаившийся в высокой траве, преградил дорогу ноге Клацирии от чего та упала, покатившись кубарем и заплакала ещё сильнее. Вскоре плачь прекратился, всхлипы и тяжелое дыхание еле раздавались из травы слабо выдавая её место. Она не торопилась вставать, наоборот перевернувшись на спину просто смотрела в небо, пытаясь вспомнить своё детство и дом, которым она дорожила, но эти воспоминания давно канули в бездну, оставив лишь обрывок, всего лишь мысль, что где-то там есть дом.
Счёт часов, проведенных в таком состоянии, потерялся. Солнце уже встало, покидая линию горизонта. Капли воды, повисшие на кончиках склонившихся травинок, засияли заточив свет в себе, приобретая облик драгоценных камней. Спина промерзла, требуя отправиться в путь. Долгие часы Клацирия двигалась вперёд, когда она добралась до моста, по которому они тогда проезжали, уже приближался вечер. Встав на уже давно обновленных досках, ведь старый мост обваливался однажды, то река снова очаровала её.
Прозрачная вода сильным течением уносила рыб куда-то вдаль, уносила и палки, листья и брёвна. Черное пятно, словно из чернил вперемешку с кровью тянулась из места, которое отсюда даже не было видно, холм закрывал вид. Неестественно длинное пятно затягивало всю поверхность реки, Клацирия решила убрать подальше от моста, слишком уж это внушало опаску у сердца.
Обломанные деревья, которые раньше заполоняли территорию грифонов, сейчас были скрыты новыми. Их ветви начали сбрасывать листву, подготавливаясь к началу зимы, теперь можно было разглядеть обиталище химер, находящееся в глубине леса. Ветки, согнутые в чашу, наполненную хвойными ветвями, шкурами добычи и мехом. Красно-зеленый ковёр расстелился вдоль всей дороги, поднимаясь при каждом шаге Клацирии. Путь был безопасен по крайней мере от грифонов, которые улетают отсюда зимовать в горные пещеры. К моменту зимы их детёныши уже успевают подрасти для полётов, если же нет, то переносятся яйца и сами детёныши в лапах.
На территории самца грифона может находиться до четырёх гнёзд, между которыми он совершает облёт каждый день. Но сейчас в покинутых чашах из ветвей Клацирия могла переночевать без опаски. Гнездо хорошо сохраняло тепло, правда специфический запах этих зверей требовал привыкания для благополучного отдыха. Будто мокрая крыса и гниющая овца, только так можно было охарактеризовать этот запах, появляющийся из-за способа кормёжки матери своих детёнышей. Уже почти переваренную пищу, которыми чаще всего и являются овцы, она срыгивает для них прямо в гнездо, где малыши спокойно могут поесть. Прикрывшись сверху наподобие крышки из таких же веток, внутри стало тепло, даже уютно, по-особенному, словно в шалаше из детства. Так она и провела ночь, вступившую в силу.
Легкий пар облаками вылетал из рта Клацирии, только высунувшейся из гнезда подобно птенцу вороны. Трава была слегка окрашенной в белый цвет от ночных заморозков. По началу тело дрожало, проникаясь холодом, но не замедляющийся быстрый темп ходьбы понемногу разогревал, приятно щекоча мышцы. Только сейчас Клацирия заметила очень далеко от себя черные облака над морем, видимо черный дождь, о котором говорил Лукко, сейчас во всю бушевал в диких водах. Живот продолжал болеть, голодая начинал пожирать сам себя. Еды раздобыть не было возможности, судьба оставила на выбор только траву, да кору древ.
Холодный ветер только и трепал девушку, толкая в разные стороны, злостно насвистывая свою мелодию. Такой дикий ветер в городе предзнаменовал прибытие крылатого зверя неистовых размеров. Драконы могли пролетать не так далеко, прячась за облаками, но их колоссальный размах крыльев был настолько огромен, что корабли оказавшись совсем рядом могли и перевернуться. По истине колоссы старого мира до сих пор живы, обитая под землей, в лесах и горах, но их миролюбивая природа, благо спасала людской и подобные ему виды от поспешного вымирания. Как их описывали старцы, видавшие в свои молодые годы, так они больше напоминали угрей или червей своим телом. Пусть и туловище змеиное, но чешуи не было, лишь гладкая кожа, а поверх огромный слой слизи, защищающий пусть и толстую, но кожу. Жилы, по которым текла их кровь, могли просвечивать и выпирать из-под неё. Крылья и лапы были едины, но в дополнении на задних лапах так же были, совсем крохотные по сравнению с основными, крылья. Острые ряды зубов, пасть, изрыгающая слюну, разъедающую любой металл, и удивительная ловкость делала из них отличных охотников, разве что размер туши выдавал засаду. Бывало, они были больше любых городов, что когда-либо строил род людской. Долгое время были догадки как питались эти существа, ведь прокормиться при таких размерах это не самая простая задача. Но драконы не питались мясом или чем-либо физическим и заглотить могли разве, что просто в удовольствие для себя, а основной пищей выступала энергия выпускаемая благословлёнными. Даже простым существованием они уже питали драконов, ведь связь с существом, дарующим им силу, так или иначе выпускала в мир лишнюю энергию, поглощаемую тонкой кожей дракона, а слизь – это отходы жизнедеятельности, которая одновременно и щит.
На ночь пятого дня путь наконец-то подходил к концу. Тот самый лес уже находился в десяти минутах, бушующий ветер стих лишь недавно, видимо всё-таки это и вправду был перелёт драконов. Подозрительный скрип деревьев слышался вдали. Но Клацирия не обратила внимания, ведь вот они! Две статуи застывших во времени… Ничуть не изменились, даже взгляд Коруса полный злости много лет назад, продолжал источать её. Клацирия долго смотрела на них со стороны, сев в итоге перед ними. Слезы понемногу начали капать на холодеющую землю.
– Я не понимаю, что делать… Как вам помочь? Я просто не знаю! – Чуть ли не крича произнесла девушка. – Простите.
Подняв голову на Оникс, словно ожидая ответа, который никогда не поступит, она снова склонилась перед ними.
– Ещё и Борлен. Тупоголовый! Ничего не понимает… Что? – Голова Клацирии снова поднялась на парочку, её глаза увеличились в размерах, будто вникая в чужую проповедь. – Может. Может он и вправду просто не хочет, но не говорит прямо.
Провалы в памяти начали увеличиваться в последнее время. Возможно, из-за стресса, а может и уже просто здравый рассудок начинает покидать её голову. Даже могли показаться чужие голоса в голове! Чей-то шепот, звучащий ото всюду. Такой тихий, но проникающий глубоко в разум. Голос теней и артистов переплетался.
– Он так холоден ко мне… Знает же, что у меня тоже есть душа, а он так её втаптывает своим безразличием. Представляете! Последний раз, когда он приперся домой от него несло едой, а мне… – Внезапно Клацирия повернула голову влево, встревоженная от скрипа.
Уже было темно, но даже в таких сумерках эти деревья казались странными, пусть и стояли на достаточном расстоянии. Полностью черные, словно и не деревья, но торчали сучья и ветки или… Клацирия поднялась на ноги. Крадясь сквозь лес поближе, чтобы взглянуть получше, голоса стали учащаться. Внезапно одно из подозрительных деревьев взмыло в воздух, теряясь в ночном небе. От перепуга девушка побежала на поляну, что была до леса. Ветки царапали щеки, только глаза повезло что не задело. Скрип начал усиливаться, появился топот, направляющийся в её сторону, преследовал, но был крайне медлительным.
Оказавшись в чистом поле без окружения деревьев, она резко развернулась, скользя по замершей траве. Только лес и странный грохот, больше совершенно ничего! Но лишь через минуту первая лапа устрашающим топотом опустилась на землю, после вторая и третья. Полностью черные, корявые, а движения существа сами напоминали передвижения людей с поломанными костями. Завораживающее зрелище, но кровь от такого стынет в ужасе, как и сейчас. Все эти лапы несли неразличимую сущность, возвышающуюся над всеми деревьями. Это была черная клякса, форму было невозможно определить, тонкие нити судорожно дергались во все стороны, а единственный слепяще-белый глаз смотрел прямо на Клацирию, пятящуюся назад.
