В момент, когда она остановилась посмотреть на его товары тот протянул ей моток белых бинтов. Клацирия подняла голову, взгляд встретился с его, хоть пусть он сам этого и не мог заметить.
– М? Зачем?
– Если так хочешь спрятать себя от чужих глаз, то и родинку на шее тебе бы не помешала спрятать. – Спокойный без хриплости или чего-то подобного голос, видимо торговец сам не из курящих. Низкий тон звучал достаточно эстетично для его образа. – Это бесплатно, не волнуйся. Бинты для меня мелочь, которую не жалко.
– Это… Спасибо! – Робко ответила Клацирия, наматывая небольшой слой бинтов на шею.
– Товар заинтересовал? Бери, есть многое, а судя по тебе… – Его глаза бегло обрисовывали фигуру Клацирии, подмечая некоторые детали. – Найдётся и то, чем можно усыпить или отравить.
– Я не думаю, что мне понадобится такое… – Клацирия нелепо развела руки в стороны, такой навязчивости от кого-то подобного она не ждала.
– Может дела любовные подправить? – Подмигнув торгаш указал палец на розоватый порошок.
На этом моменте она задумалась. Ведь столько лет отстранений от Борлена могут в миг превратиться в такие долгожданные, такие желанные всей душой любовные позывы, но любовь ли тогда это? Ровным счётом это ничего, кроме как обман, просто иллюзия, которая ничего общего с искренней, по настоящему завоеванной любовью не имеет. Не имеет даже с элементарной привязанностью. Клацирия внутри, где-то в глубине души верила и надеялась, что вот-вот он поймёт, просто готовится к важному шагу, поэтому прибегать к такому она низа что бы не стала.
– Нет. В этом плане всё хорошо, спасибо за предложение. Я пойду дальше… – В её голосе слышалась слабость, ведь ни у кого силы столько ждать не вечны.
Справа спала девушка достаточно молодая на вид, лицо гладкое, рыжеволосая. Длинные ресницы выглядели как крылья. Остальное тело и даже шею прятала гора одежды, как и ребенка, чья макушка выглядывала из-под этого подобия одеяла.
Теперь напротив друг друга стояли молодая девушка с вольны подбородком, широко открытыми уверенными в себе глазами. Она легко улыбалась, глядя на Клацирию сидя на шкуре медведя в расслабленной позе, выкинув ноги вперёд, даже больше уже лежала, чем сидела. Рукой она провела над товарами расправленной ладонью презентуя покупательнице свои возможности. Кристаллы сверкали, отражая синеватый свет, превращая его в иной, пропуская сквозь свои грани. То, что она и искала!
– Говори же! Я вижу, что заинтересовали кристальчики, просто выбери и покупай! – Такой низкий для девушки голос слышать было непривычно. Он слышался таким одновременно напряженным и хриплым, но она не прилагала усилий для этого. Такой голос больше подходит матёрой охотнице, проводящей много времени на холоде, выслеживая свою добычу.
– Вот эти, сколько выйдут? – Клацирия указала пальцами на три разных товара: черно-серый, кремовый и красный.
– Куда ты направляешься, что требуется такой набор? Подделать что-то, изменить обличие, хотя ты и так в маске ходишь, так ещё и потом дополнить новое тело… Знатное дело видимо намечается, да? – Она поинтересовалась таким безмятежным голосом, а когда говорила, то Клацирия подметила белые зубы и очень острые, как у зверя клыки.
– Не то слово.
– С дюжину золотых-то точно выйдет.
Не то чтобы у Клацирии была эта дюжина, но сейчас у неё даже одной монетки не найдётся. Осталась надежда только договориться, предложить услугу взамен или что-то подобное.
– Может мы можем договориться? Возможно задание какое? – Неловко спросила Клацирия
– Девочка, если бы мне нужно что-то кроме золота, то я не сидела бы здесь! Неужели ничего нет? Давай же, я готова на равноценный обмен!
Клацирия достала кинжал, золотая рукоять привлекла внимание девушки. Кроме рукояти он не был больше ничем примечателен, но стоить мог гораздо больше дюжины золотых.
– Эй! Девка, ты погоди расставаться с такой вещью ради каких-то кристалликов, подойди может у меня найдётся, что получше! – Голос раздался из-за спины, резвый, полный сил голос так и призывал обернуться.
Пузан в рубашке почесывал ладони в предвкушении сделки. Сальные щеки тряслись, когда тот поворачивал голову. Гнусный с виду благодаря мерзкой улыбки. Корявые зубы, четыре из передних уже гнили и были почти черными, а между ними виднелась еда. Почти полностью облысевшая голова отражала любой свет. Густые черные брови играючи поднимались, когда толстяк широко раскрыл глаза, осматривая кинжал.
– Обмениваться с этой чащобной ведьмой та ещё ошибка. Особенно если не посмотрел, что предлагают другие… – Его рот раскрылся во всей своей красе, если так можно было сказать про него, улыбка так и не слезала, а пот только и успевал каплями заливаться внутрь.
– У неё есть то, в чём я нуждаюсь. К чему столько оскорблений про неё? – Клацирия убрала оружие поближе к себе.
– А как ещё относиться к деревенщине, живущей в лесу? Посмотри, что я предлагаю и поймёшь торговаться с ней будет тупо с твоей стороны.
Свитки, в которых были нарисованы планы различных зданий. Все комнаты, скрытые проходы и способы пробраться во внутрь. Стрелки, метки и дополнительные записи сбоку от планов. Даже чертёж замка короля, в который нужно было пробраться лежал перед ней. Но толком рассмотреть не получалось, всё затемнено будто дымкой, не развеивающейся от размахиваний ладонью. Фальшивые печати, а как дополнение рядом лежали золотые украшения, словно валяются здесь так для заполнения.
– Тебе, конечно, это всё не по карману, да и ножичек твой не оплатит и половины, но… – Его толстые лапы потянулись к плечам Клацирии, после начали спускаться на груди. – всегда можно отплатить телом.
– Отвали, свинина! – Клацирия откинула его руки, отступив назад.
– Да я при желании могу тебя хоть навсегда купить, слышишь! – Брызжа слюной далеко вперед, проорал толстяк.
– Тебе же сказали, отвали. Девушка, увы, не желает иметь с тобой дела. – За спиной охотница совершенно монотонно и спокойно защищала Клацирию, почти засыпая в меху медведя.
Это осадило дерзкого торговца, ещё несколько минут он пялился на стоявшую в шоке Клацирию, после раскрыв один из пергаментов, лежащих под прилавком, начал читать, изредка переводя косой взгляд на свою жертву.
– Так меняем кинжальчик? – Её голос уже был сонным, а глаза казались полузакрытыми.
– Думаю, что да… Спасибо. – Голос девочки дрожал от неожиданности, даже сквозь маску.
– Да ладно тебе! Не могу терпеть, когда люди от безысходности или простого неимения даже чуточки золота в кармане продают своё тело, особенно девушки… Омерзительное зрелище, прямо бесит. – Охотница сжимала кулак от ярости, но быстро успокоилась, когда Клацирия сидела на корточках рядом с ней.
– Почему он такой… Мерзкий? – Клацирия передала кинжал в руки охотницы. Говорила она шепотом, чтобы он не услышал.
– Ты про то, что он позволяет себе слишком много? Это не делает его мерзким. – Девушка достала кожаную сумку, начав складывать кристаллы в спрятанный на дне карман. – Несколько лет с ним знакома. Слишком долго он когда-то был никем, просто подмастерьем без дома и средств для выживания, но многие года он старался пробиться вверх. Лет десять вроде потратил и как видишь выбился в богатеи! Теперь считает, что за свои труды он может себе позволить чуть больше, чем все остальные, ведь заслужил.
Глаза охотницы поднялись на толстяка, проверить не подслушивает ли он. Убедившись в секретности разговора, она продолжила:
– Да и жены у него никогда не было, вот и тянется ко всем девушкам. – Сумка подготовлена, сделка завершена, осталось только распрощаться. – Если поймают с ними, то всё пропадёт, поэтому я их и спрятала, удачи тебе в твоем нелегком деле.
– Ещё раз спасибо.
Дальше здесь находиться Клацирии не было смысла. Дальнейшие торговцы были скрыты за перегородками и занавесами. В глубине прохода уже ютилась тьма, интересная и манящая, ведь, что там может быть спрятано. Убедив себя пройтись дальше ничего не покупая, Клацирия двинулась в глубину. Оружие, украшения и части тел животных сопровождали её сквозь торговцев. Совершенно невзрачных и обычных ничем не выделяющихся людей. Палатка из старых уже дырявых плащей встретила в конце. Внутри под навесами рукавов лежал мальчишка, совсем маленький, лет восьми. Длинные черные волосы свисали вниз, иногда виднелись и метились вши. Волосы спадали на лист пергамента, на котором мальчик что-то писал. Укутанный в простыню зеленого цвета с вышитыми цветами на ней, мальчик мотал ногами взад и вперёд, напевая колыбельную себе под нос.
