– Я другую форму носил, с некоторой обидой тихо произнёс Миша.

Старый отставной полковник продолжил свой рассказ:

– Унтер-офицеры и ефрейторы могут применять и другие формы воспитания, не предусмотренные уставом. Например, частенько можно наблюдать, как солдаты бегают вокруг конюшни с фуражками, с ремнями, с котелками, с кружками, с портянками, с носками, с сапогами в зубах и орут, перекрикивая друг друга: «Я дурак! Я балда!» После такой дрессировки солдат исполняет приказания автоматически. А это самое важное.

– Что важное? – удивляется Филатов.

– Важно, что в реальном бою у солдата включается мощнейший инстинкт самосохранения. Чтобы подавить его, сознательности многим может не хватить. Вот тут и выручит привычка, не раздумывая, автоматически, или, я бы даже сказал, инстинктивно, выполнять приказы.

– А что, в других полках дисциплина страдает? – с удивлением спросил Сергей.

– Только в Волынском дисциплину по-настоящему выковывали. Потому его и прозвали «железным» полком. Особая отчётливость решительно во всём – в отдании чести, в маршировке, ружейных приёмах. Всегда и везде выделялись Волынцы. Государь всегда узнавал наших солдат по совершенно неподвижным тонким чёрточкам штыков, строго выровненных по рядам в горизонтальной и вертикальной плоскости, по твёрдому, как на параде шагу, идеальному равнению, особому отмаху руки, – при этом старый вояка встал с кресла и показал «знаменитый отмах» руки назад до отказа.

Миша тут же в точности повторил. Полковник оценил с достоинством, покачав головой. Пацаны тоже соскочили с мест и повторили за молодым парнем. Все посмеялись. Матвей Митрофанович присел на место и продолжил:

– Волынский всегда и везде храбро дрался, не обращая на смерть. К чести надо отметить, что это единственный из всех гвардейских полков, участвовавших на Крымской войне. Именно там я получил своего Святого Георгия, когда мы заложили редут перед Малаховым курганом.

– Вы участвовали в военных событиях? – поинтересовался Миша.

– А разве в этом есть какие-то сомнения? – удивлённо посмотрел на молодого человека старый офицер и окунулся в воспоминания. – Под командованием непревзойдённого генерала Михаила Фёдоровича Мирковича во время Русско-Турецкой мы первыми вступили в бой с турками на Шипке, брали Плевну. Именно наш полк особо отличился при взятии Волынской высоты. За переправу через Дунай были награждены георгиевскими трубами с соответствующей надписью. Потом были Балканы. За атаку укреплённых Ташкесинских позиций я был награждён золотой саблей с надписью «За храбрость». Там же за ожесточённые бои за занятые высоты, был пожалован орден Святого Станислава. А наш генерал был зачислен в Свиту Его Величества. Славные и отчаянные были времена.

Филатов понимал, что рассказы о боевых походах сейчас заведут очень далеко, и попытался перевести разговор:

– Позвольте, Матвей Митрофанович, это всё очень интересно, но это времена давно минувших лет. Нам бы иметь представление о волынском полку сегодня. Требуется попасть в расположение так, чтобы не возникло никаких сомнений.

Отставной полковник медленно осмотрел Филатова с головы до ног и громко расхохотался:

– Вы полагаете сгодиться за гвардейского офицера? Пожалуй, я преподам вам урок основных правил поведения гвардейца. Гвардеец безоговорочно предан Богу, царю и Отечеству, в остальном философией и политикой не интересуется. На оскорбления гвардеец отвечает мгновенно – дворянина вызывает на дуэль, простолюдина бьёт смертным боем. Гвардеец не может появляться в обществе с простолюдинкой. Его спутница обычно актриса, балерина, светская дама – вдовушка или разведённая. Гвардеец бывает только в императорских театрах – Михайловском или Мариинском. Он занимает в партере только места в первых семи рядах или в абонированной ложе. Гвардеец вне службы часто навеселе, но никогда не пьян – «Кирасиры Его Величества не боятся вин количества». Приличный гвардейский офицер никогда не торгуется, нанимая извозчика, достаёт кошелёк и, молча, не спрашивая «Сколько?», кладёт в руку деньги. Гвардейский офицер не может посещать никакие рестораны, кроме «Медведя», «Донона», «Кюба», «Эрнеста». Посещает кондитерские «Верен» и «Рабон», пиво пьёт только Лейнера на углу Невского и Мойки. Подарки прекрасным дамам покупает только у Фаберже и Болина, часы – у Лонжина и Бурэ, вино, сыр и устрицы – у Елисеева, цветы у Эйлерса, меха – у Мертенса, шоколад – у Жоржа Бормана…

– У Бормана? – усмехнулся Виталий, и ещё раз переспросил. – Что, правда, у Бормана?

Гость пристальным и пронизывающим взглядом из под круглых очков посмотрел на прервавшего его рассказ. Сергей решил быстро разрядить обстановку:

– Это очень увлекательно и познавательно. Я, безусловно, понял и принял к сведению… Мне бы в казармы полка попасть.

– Ну, с эти как раз не должно быть препятствий. Когда вас нужно туда распределить?

– Желательно, прямо сегодня…

Полковник с удивлением посмотрел на Филатова.

– Вечером, – добавил тот.

– Тогда, что же мы сидим? Едем. Давненько я не виделся с Сергеем Семёновичем.

Вояка поднялся, опираясь на резную трость, и двинулся к двери. Затем остановился, повернулся и произнёс:

– Мне нужны будут Ваши документы.

– Безусловно, – подтвердил Филатов.

– И, всё же. Хочется верить, что ваша цель благородна? – с хитрым прищуром тихо спросил старый вояка.

– Даже не сомневайтесь. У меня задача найти одного солдата – Егора Соколова, – признался Сергей. – Есть информация только, что он где-то в петроградских гарнизонах. В каком полку, не знаю. Весточка ему у нас от матери.

– Ну, что же. Помогу в таком деле. Непременно помогу.

– Будем премного благодарны.

Пытаясь что-то вспомнить, полковник вновь остановился:

– Знавал я одного Соколова. Только он сейчас в Думе в Таврическом заседает. Ежели может только его сын в гвардейцах служит, али другой родственник какой? Такое тоже может быть.

– Спасибо, может и этим советом воспользуемся.

В этот момент в дверь постучали, и на пороге появился сосед-поэт, просить Виталия прямо сейчас сопроводить его в Штаб, чтобы прямо сейчас представить своего помощника градоначальнику, потому, как утром он отлучится по заботам другого толка. Поприветствовав при этом отставного полковника, и узнав, что их пути совпадают, решают ехать к генералу Хабалову все вместе. Виталий, растерянно оглянулся на Филатова. Тот дал понять, что надо ехать. Бероеву ничего не оставалось, как подчиниться. Мальчишки, изображая военных, вышагивая строевым шагом, вышли следом.

Ожидание казалось долгим. Михаил вернулся к своей раненой девушке, охраняя её сон. Сергей, вышагивая в гостиной от края до края, читал Тарасу лекцию о событиях завтрашнего дня, которые он знал в мельчайших подробностях. Филатов решил на следующий день делегировать украинского гостя в здание Таврического дворца, как представителя рабочего класса, для участия первого заседания Совета рабочих и солдатских депутатов, который должен будет сформирован именно завтра. «Нельзя упускать и такого шанса, чтобы добраться до того самого депутата Соколова. Выпадает единственный шанс свободно попасть в здание Государственной Думы. Его упустить никак нельзя. Да и Тарас уже «засветился» в беспорядках на Знаменской. Вопросов не возникнет. Да, и в такой неразберихе мало у кого вообще должны быть вопросы, кто и откуда появлялся в здании заксобрания». Так думал историк Филатов и пытался разъяснить товарищу всю суть ситуации и расклад сил в Думе в первый день революции. Сам же он планировал попасть в солдатские гарнизоны, где шансов отыскать Соколова было гораздо больше. Бероева он уже делегировал в Штаб командующего войсками, что в эти дни будет располагаться в кабинете самого градоначальника генерала Балка. Там стекается вся информация, и, возможно из архивных списков он сможет узнать обо всех Соколовых в армейских войсках. Молодому Михаилу же на этот раз отводилась роль дежурного по квартире, совмещая с уходом за своей раненой подругой, которую сейчас никак нельзя было выпускать в народ.