– Довольно. Зачем ты пришла, Фрида? Ради чего поднялась сюда на орочьей спине? Не беспокойся, мы заботимся о твоем друге не хуже, чем о тебе.

Фрида совсем не думала о Хардвике. Да и что могло случиться с этим бугаем?

– Я хочу, что вы помогли против имперских захватчиков. С твоими монахами, дядя, нам будет проще сбросить имперцев в море. Уверена, народ Архипелага последует за тобой: многие чтут Горзаара, и когда начнется священная война, простые люди не останутся в стороне.

Фрида не стала говорить о силе огненной горы, хотя желала именно ее. Дядя смотрел на нее долгим, задумчивым взглядом.

– Если Искоренители поднимутся на Огненный Зев, мои воины сбросят их вниз. До тех пор монахи нужны мне здесь, Фрида. Наша миссия важнее, чем дрязги с имперцами: они приходят, уходят, а Горзаар остается.

– Стой, стой! – вскрикнула Фрида. – Позволь мне объяснить, дядя!

– Мы говорим уже несколько часов, – с тоской напомнил дядя. – И все это время я слышу за твоими словами одну только жажду силы и власти.

– О чем ты? – оскорбилась Фрида.

Дядя молча раскрутил на левом запястье четки и снял их, а затем закатал рукав. С внезапным озарением Соглядатай увидела на его руке красные узоры эмпата. Вот же дура! Из-за ярких татуировок она не заметила очевидного! Вот почему именно Вестейна среди всей деревни избрали служить в монастыре! Только эмпат мог умиротворить Горзаара! Вот почему дядя не носил оружия – он сам был оружием!

Фрида не знала, что сказать. Знай она раньше о мутации дядюшки, то вела бы себя иначе. Получается, весь разговор ее чувства были для него как на ладони. Проклятье! Мерзкий старый обманщик!

– Ты злишься, – заметил Умиротворитель, накручивая четки обратно на запястье. – Я ощутил, как ты оживилась, услышав о силе Горзаара. Отбрось иллюзии: ее нельзя подчинить и направить.

– Может, ты хотя бы отведешь меня в недра горы, а? Позволишь посмотреть на своего бога? – Фрида облизнула губы.

– Не могу, – дядя разочарованно развел руками. – Здесь вы с орком не найдете помощи. И мы не сможем долго кормить вас, все-таки скоро зима.

Умиротворитель прикрыл глаза и поднялся на ноги. Фрида ухватила его за руку.

– У них моя дочь, Кейра! Она родилась эмпатом… как и ты. Искоренители забрали ее, понимаешь?! Они хотят использовать девочку в Разломе… а потом убьют ее! Каждую ночь я вижу кошмар о том, как моя Кейра умирает. Каждую ночь, слышишь?! Если ты не хочешь помогать моим Богам, то помоги родной крови!

– Ты в отчаянии, – сказал Умиротворитель, освобождая свою руку. – Похоже, это правда… но мой ответ от нее не зависит. Я сказал: здесь ты не найдешь помощи. Но ты можешь найти ее в другом месте.

– Да? Где же?

– Старый ярл Драскета вот-вот отойдет в мир иной. Кланы не слишком жалуют старика, но его внук подает большие надежды. Он распаляет молодежь обещаниями сбросить ярмо Империи и вернуть славу Архипелагу. Власть в Кааморе штормит, и Хьялмар не упустит эту возможность.

– Откуда ты все это знаешь? – не в первый раз удивилась Фрида.

– Паломники поднимаются на гору. Старые монахи странствуют в поисках учеников, которым передадут свои когти-катары. Мы слушаем, Фрида, только и всего.

– Что ж… в таком случае, спасибо за еду и кров, дядя. Мы с Хардвиком не станем злоупотреблять вашим гостеприимством и отправимся в Драскет.

Умиротворитель сделал несколько шагов к выходу из кельи.

– Я не думал, что увижу тебя когда-нибудь, Фрида. Ты напомнила мне о беззаботных днях моей забытой молодости… как это было давно! Останься еще на один день: я могу починить твою мандолину.

– Спасибо, дядя. Я этого не забуду!

«Тебе придется выбрать сторону, рано или поздно» – подумала Фрида, провожая Умиротворителя взглядом.

– Я слышу твои шаги, дитя. Подойди, – властным голосом потребовала леди Марианна.

Она всегда обращалась к Шарлин именно так, чтобы подчеркнуть ее молодость, а, значит, неопытность. Однако сейчас Марианна делала все, чтобы самой выглядеть моложе: на ее лицо и шею была наложена маска из белого крема, а глаза закрыты лепестками роз. Хозяйка Тревейны неподвижно сидела, запрокинув голову, на высоком табурете посреди бальнеологической лечебницы замка. В это время две юрких служанки самоотверженно накладывали на ее тело целебную грязь. Леди Марианна советовала грязелечение «от суставов» знакомым аристократкам, прекрасно зная, что в Тревейне достать эту субстанцию почти невозможно. На взгляд Шарлин, чудодейственная грязь из Ржавых Топей выглядела дерьмово и пахла не лучше.

Дочь Хауриндского Льва подвела неутешительный итог: как бы ни старалась Марианна, признаки старости уже проявились на ее истончившейся коже. Сейчас, без бархата, пудры и украшений, это было особенно заметно. Впрочем, этот вывод за Шарлин сделала ее злость.

Сначала эта старая мамзель несколько дней с ней не разговаривала, а теперь вызвала прямиком сюда! Шарлин внутренне кипела от негодования. Вот она стоит, точно просительница перед троном, в одном полотенце и смотрит, как молодящуюся старуху ублажают массажистки! Втирают в ее кожу лечебное дерьмо! И Марианна специально не отзывает прочь служанок: все, чтобы Шарлин понимала, где ее место. Хозяйка Тревейны слишком занята, чтобы принимать несостоявшихся невесток в своем кабинете!

Дочь Хауриндского Льва подбадривала себя злостью, потому что знала: Марианна готовит ей взбучку. Она не простила Шарлин тех скандалов, что случились на балу в честь будущей свадьбы Коннора и Терции. К большому разочарованию, старой ведьме каким-то чудом удалось сохранить этот брак в силе.

– Ты хочешь мне что-нибудь рассказать? – устало спросила леди Марианна.

Шарлин бы с наслаждением бросила ей в лицо, какие грязные секреты префекта она теперь знает. Если документы из заветной шкатулки Коннора попадут на глаза сподвижникам Императора, Бертрам отправится в тюрьму вместе со всеми подельниками! Сколько силы было в этих бумагах… но пока Шарлин не могла пустить их в ход. Важные шишки из Столицы далеко, а Марианна все еще слишком близко. Стоит ей шепнуть одно слово, и какой-нибудь слуга случайно споткнется и всадит нож Шарлин в живот. Власть жены префекта в княжеском замке была почти абсолютна.

– Нет, миледи, – елейным голосом ответила Шарлин. – Хочу лишь пожелать вам прекрасной… физиотерапии.

– Ты очень мила сегодня, – великодушно оценила Марианна. – Чего не скажешь о последнем балу. Ваш танец с Максимусом был бесподобен ровно до тех пор, пока мой сын не споткнулся и не упал лицом в пряные закуски. Ты скажешь, что это случайность?

– Абсолютная, трагическая случайность! – с чувством подтвердила Шарлин.

Не стоило так переигрывать, но у этой старой мамзели все равно закрыты глаза.

– Мой сын чуть не ослеп. Ты знаешь, я люблю своих детей… и приглядываю за ними. Поверь, я знаю точно: ты хотела расстроить помолвку Коннора. Привела на бал ту куртизанку с Рыбачьих Утесов. Устроила этот скандал с Максимусом, чтобы отвлечь внимание. И, наконец, потащила Терцию смотреть, как мой сын ей изменяет. Коннор вновь меня разочаровал, а ты… хм, если ты заставила работать такой сложный план, какой-никакой талант в тебе есть.

Одно из двух: либо Марианна не знала об украденной шкатулке, либо делала вид. Шарлин взволнованно проглотила слюну и промолчала: самовлюбленные монологи жены префекта лучше было не прерывать.

– Знаешь, в чем-то я тебя понимаю, – продолжила Марианна. – Всем известно, что мой Бертрам достаточно ветрен. Отчаянные женщины порой пользуются слабостью его характера, но затем горько об этом жалеют. Измены – это раны, которые не заживают. Мы с тобой привыкли наносить раны в ответ… однако ты – не я. Мы обе знаем: чтобы удержать Коннора, тебе достаточно было забеременеть. Признай поражение: с этим Терция справилась лучше тебя. И эта глупая выходка… скажи, я похожа на дуру, которой нравится решать бесконечные проблемы непутевых сыновей?