– Есть, – сказал монах, идущий за ней.

– И как его зовут?

– Умиротворитель.

– Странно это, – Фрида качнула головой. – Почему Умиротворитель? Разве Горзаар – не бог войны и первобытной ярости? Лучше бы главного жреца звали Воитель или хотя бы Разжигатель. Что скажешь, хм?

Монах не стал делиться своим мнением.

– Вестейн – ваш Умиротворитель? Имею ввиду, тот жрец, которого звали Вестейном?

– Да, – неожиданно ответил монах.

Фрида чуть не остановилась на месте. Вот это новость… она еще раз собрала в голове все, что помнила о своем дяде. Вестейн не был хорошим бойцом. Он много играл с детьми, рассказывал истории, мастерил из дерева инструменты, радовал людей своими песнями. Фрида сомневалась, что из такого простака может получиться хороший жрец. Впрочем, разве она не была такой же?

– Что делает Умиротворитель? – спросила она.

Убивает. Наверняка убивает!

– Успокаивает, – ответил монах.

Они стояли перед массивными бронзовыми воротами. Один из монахов легко взобрался по отвесной стене, вонзая когти между камней. Наверху он обернулся и посмотрел прямо на Фриду.

– Как твое имя?

Она ответила. Значит, все-таки эти монахи могут складывать предложения из нескольких слов!

Ловкач перемахнул на другую сторону и, должно быть, отправился на совет с Умиротворителем. Дядюшка Вестейн, кем же ты стал? Может, размышляешь сейчас, впустить ли чужаков в святое место или прирезать у ворот? Когда Фрида была девчонкой, дядя не был жестоким, но и она с тех пор распрощалась со своей мягкосердечностью.

Наконец, мучительное ожидание закончилась, и бронзовые створки начали открываться. Когда путники вошли, то заметили на другой стороне монаха, перемахнувшего через стену.

– Умиротворитель поговорит с вами, – объявил он.

Монах не уточнил, когда именно. Фриду и Хардвика весьма скудно накормили, напоили водой из минерального источника. Орк ворчал, но Фрида была рада, что мучительный подъем закончился. После трапезы их с Хардвиком заперли в крохотных кельях, и на долгие часы Соглядатай осталась одна.

Фрида убедилась, что дверь закрыта, затем попыталась достать до полукруглого окошка под потолком и не смогла. Что ж, Боги пожаловали ей очередную темницу… Фрида забралась в каменный альков, поджала колени к животу и попыталась уснуть.

Она надеялась, что обойдется без сновидений, но вновь увидела, как Юрген из Аскерми убивал Кейру. Фрида была даже рада, когда монахи бесцеремонно ее разбудили.

* * *

– Поверить не могу, – сказал дядюшка Вестейн, когда понял, кто перед ним.

Умиротворитель пришел в тесную келью, сел на каменный пол и скрестил ноги. Он спокойно заметил, что Фрида не может быть большеглазой девочкой из деревни Сьорни. Она ждала подобной реакции и подготовила подходящий рассказ. С каждым оборотом этой истории лицо старого жреца становилось всё удивленнее.

И все-таки он ей верил. Фрида рассказала своему родичу то, что могла знать лишь она одна. Давным-давно у них двоих было тайное место на берегу реки, где дядя учил ее музыке. Мир девочки перевернулся, когда Вестейн объяснил: любая мелодия состоит, в сущности, из одних и тех же звуков. Каждая струна поет, как ей предначертано, иначе в ней нет никакого толку.

Как горько, что Боги забрали у Фриды музыку! Теперь любая мелодия казалось ей невыносимой какофонией. Как мало красоты осталось в ее мире …

Вестейн поверил, что безобразная старуха перед ним – та девочка с каштановыми волосами, что мечтала научиться музыке. В последний раз они виделись, когда родители увозили Фриду в Луноскол. Потом она сбежит оттуда, чтобы стать настоящим бардом, учиться в карамрийской гильдии – самоучка Вестейн не мог о таком и мечтать! Потом были странствия, замужество, материнство… а затем она стала вдовой и отдала себя Богам. Вестейн с тревогой внимал ее рассказу, а Фрида наблюдала за старым жрецом.

Монахи были правы: старое имя совсем ему не подходило. Дядюшка Вестейн утратил свой веселый нрав, а его черная борода поседела. На бритом черепе были такие же сине-красные татуировки, как и у других монахов. Он не носил стальных когтей или иного оружия, но монахи кланялись ему с величайшим почтением. Удивительно…

– Я рассказала свою историю, дядя. Как видишь, у моего невыносимого облика есть свое объяснение. Получается, я пошла по твоим стопам даже дважды: сначала стала бардом, а затем – жрицей, ха-ха!

Слово «жрица» показалось ей смешным, но Умиротворитель не улыбнулся.

– Мы оба служим… но делаем это по-разному, Фрида.

– Да ну? Разве твой Горзаар – не ипостась Сеятеля Раздора? Кому бы ты не посвящал свои молитвы, все достается Богам!

Наверное, не стоило ей лезть в чужую веру…

– Ты не понимаешь, Фрида. Мы не ждем от Горзаара милостей. Не возносим ему хвалу. Не приводим новых последователей. Этот монастырь возник совсем по другой причине: мы защищаем мир от божьего гнева.

На взгляд Фриды, звучало слишком пафосно.

– И чем же эта ящерица угрожает миру?

Она поймала острый взгляд Умиротворителя и прикусила язык.

– Если Огненный Зев снова проснется, Варракона не станет, как и Архипелага. А, может, и всего Каармора. Наша святая миссия – защитить мир от гибели в огне.

– Значит, вот чем занимается Умиротворитель? Задабривает огненную гору, хм?

Умиротворитель щелкнул четками, намотанными на левое запястье. Фрида не знала, считает ли он ее выпады или просто гонит гневные мысли.

– С каких пор ты стала такой колкой, Фрида?

– Я всегда была не подарок, – хищно улыбнулась она. – Ты знаешь о старости не меньше меня, дядюшка. Когда меч затупился, и ножику будешь рад. Так что делает Умиротворитель?

– Играет музыку. Приносит жертвы. Делает все, чтобы великий Горзаар спал спокойно и не уничтожил Архипелаг своим пробуждением.

Любопытно… если Вестейн не водил ее за нос, в недрах огненной горы была скрыта весьма разрушительная сила. Сеятель Бедствий желал выпустить стихию на волю. Сеятель Раздора жаждал стравить людей за право ей обладать. Сеятель Безумия хотел паники в Каарморе. А Мертвый Бог, Сеятель Магии, звал еще больше неприкаянных душ в бездонное чрево Лимба… Если несколько часов назад Фрида мечтала о монахах в собственной армии, то теперь перед ее носом появилась рыбка покрупнее.

Горзаар… что же ты такое? Чудовище или Бог? Монастырь стоит уже много веков, почему за это время никто не завладел твоей мощью? Неужели жадные до силы имперцы обошли Огненный Зев стороной? Или островные кланы не призывали тебя помочь против захватчиков? Неужели горстки монахов хватило, чтобы веками хранить тайны монастыря в безопасности?

– Зачем ты проделала весь этот путь, Фрида? – проницательно спросил Умиротворитель.

Он не верил, что племянница могла соскучиться по дядюшке, и Фрида не могла его за это винить.

– Мне нужна помощь! Имперцы готовят новое вторжение на острова. Скоро белые плащи придут, чтобы убивать наших братьев, топтать священную землю, и воздух наполнится пеплом сожженных деревень.

– Зачем им это? Я слышал, что в Каарморе неразбериха, провинция лишилась правителя. Империи выгодно, что островные кланы грызутся между собой, им незачем объединять против себя разрозненный Архипелаг.

Фрида удивилась осведомленности своего дяди. Она подозревала, что паломники приносят в монастырь новости. Похоже, верховный жрец Горзаара интересовался окружающим миром сильнее, чем казалось на первый взгляд.

– Искоренители хотят войти в священную землю моих Богов и разорить ее.

– Ты ведь говоришь о Разломе? – Умиротворитель щелкнул четками, и Фрида была вынуждена кивнуть. – Я хочу защитить Архипелаг. Скажи мне, жрица Сеятелей, разве Разлом твоих богов – не такая же угроза островитянам, как и армия Искоренителей? Что плохого может быть в том, что две этих силы уничтожат друг друга, и на островах, наконец, настанет мир?

Фрида едва не задохнулась от возмущения!

– Ты не понимаешь… – прошипела она, но Умиротворитель остановил ее очередным щелчком.