– Так уж половину? – не поверил юноша.

– Кабы не больше, – поддержал Стивакс послужильца.

– Знамо дело, прочие недовольны, – продолжил одноухий, и добавил, видя, что собеседники не поняли, к чему он клонит: – Быть большой крови. Уж помяните мои слова.

– Что же делать? – вырвалось у Богиса.

– Знамо дело, – ухмыльнулся одноухий. – Служить. А уж кому – тут надо выбирать.

– И кого бы выбрал ты? – полюбопытствовал Стивакс.

Вопрос был интересен и Богису, но брат опередил его.

– Короля.

– Левого короля? – изумился молодой хозяин Кадера. – Этого…

– Так! – оборвала его слова Шимизу. – Давай-ка, сынок, без лишних слов. Всё же он – король! Имей уважение!

– Я выбрал бы короля Горцелина, – повторил одноухий твёрдо. – Пусть никто никогда не видел его на поле битвы. Плевать, что он расточает привилегии не благородным сеньорам, а денежным мешкам и подлецам. Но, помяните мои слова, при ваших детях его правление будут называть золотым веком!

– Да-да! – рассмеялся Стивакс. – А нашего Дронопа изберут Лучом Солнца на Земле!

– Значит так и будет, – уверенно ответил одноухий.

– Что же тебя заставило так думать? – заинтересовался Богис.

– Его эдикты. Да, хоть бы даже один – о жестокости наказаний. Жаль, поздно вышел…

– Поздно для чего? – навострил уши Богис.

Хоть и пребывал он в основательном хмелю, а почуял некую интересную недоговорённость.

– Знаешь ли ты, юноша, как Фивентия перестала быть графством, а Малдок – баронством? За частную войну между сеньорами. Эдикт о единстве войн, запрещающий частные войны принял ещё папаша короля, которого вы кличете Левым. Да только сил принудить сеньоров слушаться, у тогдашнего короля не было. А Горцелин это всё пресёк. Малдокского барона изгнали, а граф Фивентийский решил дать отпор королевскому войску. Сейчас банку с его заспиртованной головой выставляют на площади Трёх Часов в Далташе.

Всю эту речь послужилец произнёс, уставясь в чашу с вином. Он замолчал на мгновение, выпил и поднял глаза к Богису.

– Только за год до этого он распорядился содрать живьём кожу с моих сыновей. Егеря поймали их на охоте в графском лесу.

 Сидевшие за столом начали переглядываться, из чего Богис заключил, что эту историю послужилец если кому и поведал, так только Пронету рок-Кадеру, вечный ему свет.

– Кто я такой, чтобы иметь счёт крови к человеку графского достоинства! – горько рассмеялся одноухий. – Но, будь этот счёт, король оплатил его из казны.

– Отчего же ты не в королевском войске? – не сдался Стивакс.

– О! Причина есть! – губы послужильца изогнулись в кривой улыбке. – Об этом я уже покаялся на исповеди и получил прощение духовное. Жаль, прощение светское не добывается стократным чтением «Солнце встаёт».

– Куда бы ты, сударь, поступил на службу? – спросил Богис прямо.

Ему стало интересно мнение этого человека. Быть может, он склочник или пьяница, но впечатление дурака одноухий не производил совершенно.

– Куда возьмут, без разницы, – покачал тот чашей с вином, словно подчёркивая малозначимость вопроса. – Хоть в рейтары, хоть в драгуны. Мне с этим проще – папаша мой звался не роком, а вером. Так что мне не зазорно пойти даже в моряки или мушкетёры.

Вот как! Этот одноухий ветеран принадлежит к дворянскому роду, хоть и без герба, о чём свидетельствует префикс «вер» перед фамилией отца. Да ещё и явно скрывающийся от правосудия. Любопытный человек.

Тем временем одноухий опрокинул в себя чашу с остатками вина и встал.

– Чувствительно благодарю, судари и сударыни, за угощение и за приятную беседу, но я должен откланяться, ибо епитимью, наложенную на меня святым отцом-исповедником, я исполнил давно, зато добровольную выполняю до сих пор. Меня ждёт двенадцатикратное прочтение «Солнечного круга», а если я задержусь на этом пире дольше, то забуду не только слова молитвы, но и собственное имя. Честь имею!

Сказавши это, одноухий вышел.

– Во даёт, – восхитился Стивакс.

– Когда он начинает шпарить, словно по писаному канцлером – верный признак, что пьян мертвецки, – подал голос Полди.

– От этого человека так и веет тайной, – вступила в разговор и Гахала. – Будь мы в романе о благородных рыцарях, наш Римонт неизбежно оказался бы принцем в изгнании. А то и старшим братом-близнецом короля, который скрывается и выбирает момент, чтобы вернуть престол.

– Этот – наоборот, горой за Левого, – захохотал Стивакс.

– Ты читаешь романы? – воззрился Богис на сестру, от удивления не обратив внимания на веселье брата.

– Я прочла их не менее дюжины. Что ж тебя так изумило, братик?

– Дюжину книг? Я в жизни своей держал лишь один роман! В Винине больше и нет!

Правду сказать, во время нечастых визитов в отчий дом Богис менее всего интересовался библиотекой Кадера.

– А знаешь ли ты почему буквы черные да ещё все разные?

– Я умею читать! – вспыхнул юноша.

Ответом стал задорный смех сестры. На Богиса нахлынуло воспоминание – ему лет шесть, а Гахала точно так же хохочет, только ещё показывает язык. Каким манером она тогда подшутила над младшим братом память не удержала, но сам образ явился к Богиса столь ярко, что рука совсем уж было потянулась за яблоком, дабы запустить в сестру, как он сделал двенадцать лет назад. Юноша всё же схватил спелый плод, подкинул вверх, залихватски поймал и откусил. Будто бы продемонстрировал, как мало задела его подколка.

– Какой роман ты читал? – решила уточнить Гахала.

– «Сказание о благородном лучнике». Только я его не читал, лишь пролистал. Это выдумка. Зачем тратить на неё время?

– Какие же книги ты счёл достойными внимания? – спросила сестра с деланной невинностью в голосе.

Она явно намеревалась ещё раз посмеяться над братом.

– «Установление и хитрости службы порубежной», «Учение хитростям огненного боя» и всё в таком роде.

– Ну, завели книжные разговоры, – проворчал Стивакс. – Чем искать хитростей среди букв, не лучше ли взять в руку пистолет да испробовать?

– Хороша метода. Жаль науку для батальона в сотню стрелков таким манером изучать накладно. Да и нет в Винире сотни пистолетов.

– А сколько есть?

– Два, – неохотно признался Богис, сразу честно добавив: – И стрелял я раз пять всего, не более. Так что книжная наука в эдаком деле – немалое подспорье.

– Сам-то ты, братец, много ли стрелял из пистолета? – встала Гахала на сторону младшего, почуяв в нём любителя книг, хоть и не вполне таких, что предпочитала сама.

Очевидно, она намолчалась во время той части ужина, когда мужчины обсуждали серьёзные дела.

– Да уж доводилось, – самодовольно ответил Стивакс. – Даже и не по чучелам!

– Попал ли? – уловила Гахала недомолвку.

– Не попал. Но в бегство обратил!

Сестра вновь рассмеялась, донельзя издевательски. Богис сквозь хмель почувствовал себя дома. Жаль, что это ненадолго.

Оказалось, никакого пожара нет. Дым шёл из бесчисленных труб, кои окружали Далташ в столь изрядном количестве, что Богис немедленно вспомнил виденную литографию, изображающую пленение Некера Первого. Там точно так же салборского короля окружал лес лерингийских пик, как трубы мануфактур окаймляли столицу. Жгли в бесчисленных печах, судя по мерзкому запаху, не только уголь, но и что попало.

Богис въехал в город по Далташскому тракту, малому отростку Великого тракта, перечёркивающего континент с запада на восток, а если брать с ответвлениями, то и дважды поперёк.

Никакой пошлины с юноши не взяли, ибо ехал он верхом, а не на повозке. Это послабление пришлось весьма кстати, ведь в кошеле, переданном Стиваксом, обнаружилось всего четыре талера да немного меди. Причём, две монеты юноша уже разменял и почти полностью потратил в дороге. Хоть и старался он ограничивать себя в расходах, а неблизкий путь неизбежно требовал денег. Даже если не менять лошадей и довольствоваться лавкой в общем зале трактира вместо доброй постели.