Сквозь тьму полночи брёл только один человек, если его можно так назвать. Клацанье стальных подошв и гул механизмов перебивали слабосильную тишину и мистику сумрака. Это сгорбленная от усталости и старости фигура, облачённая в чёрную рясу с капюшоном, овеянная зловещим и мистическим ореолом. Он медленно шёл возле металлического забора церкви, внимательно осматривая его. Два ярко-синих насыщенных диодных уголька вместо глаз блистали во тьме, внимательно высматривая любые проблемы с конструкцией.

- Всё в порядке, - тихо проскрипел мужчина, когда убедился, что целостность не нарушена.

Он побрёл дальше, казалось, что сам мрак к нему липнет, и свет архаичных фонарей не может его разогнать. Существо змеёй вильнуло за ворота и остановилось, как вкопанное. В специальном стекле, которое защищало электронные зрительные нервы, отразился тусклый отблеск роз, линия за линией складывающихся в изображение белоснежного ангела. Минуты две взирала фигура на красоту, устроенную людьми, но от того на холодной лучше легче не становится.

- Всё это печально, - минорно он отметил. – Скоро осень, и они умрут.

Существо прошло дальше, подошло практически к розоватым гранитным ступеням церкви, где пред очами предстала неприятная картина. На табуретке сидел светловолосый юноша, практически заснувший. В пальцах ютилась весьма толстая книжка с голубоватой обложкой.

- Привратник, - холодно обратился мужчина и от бренчания техники паренёк аж продрог, подпрыгнул и чуть не грохнулся с табуретки. – Ты поставлен настоятелем для наблюдения за сим местом, так не спи же.

- Ах, это вы, - парень зевнул и поднялся, отдал поклон, и повинно опустив голову, заговорил, – простите за сон, я зачитался.

- Всё хорошо, - холодно-отстранённо произнёс мужчина, - просто будь собранней, как сегодня говорил архиепископ.

- Я ещё после послушания, - пожаловался юнец. – Я весь день с отцом Даниилом освещал кресты, иконы и энергокарабины для наших воинов-защитников из Казачьей гвардии и ракетчиков. Поговаривают, что на западе опять неспокойно, еретики их Либерального Капиталистического Союза вновь содомию насаждают. А вы не боитесь Имперской полиции?

- У меня есть особое разрешение, - он потёр пояс, где в подсумке таилась волшебная бумага, взглянув на юнца, тот покачнулся при свете безжизненных очей.

«Я ведь тоже был когда-то таким… я ведь тоже был когда-то из… плоти», - всколыхнулась отравляющая мысль в глубине рассудка, в искусственных нервах пробежала настоящая тоска, массивная как свинцовая плита.

- О чём ты читаешь? – пытаясь сделать более-менее человеческий голос, спросила фигура. – Привратник Сергий.

- «О деяниях времён далёких» за авторством Иоанна Дециля. Из Рейха.

- Это сложная книга, - тихо произнесла фигура, словно бы чувствовала всю тяжесть, горечь, долготу и ужас событий, описанных тут… будто бы он сам испытал это всё на своей шкуре… или металлическом корпусе.

- Я знаю. Пока что я на самом начале. Интересная эта книга из Рима и описываемый герой… весьма занимательная фигура.

- А кто там главный герой?

- Йозеф Ди’Андорр, - произнёс малец и протянул книгу, - я читал о том, как он бился за сокровища бывшей Испании, о том, как сражался за целостность своей родины. Он был участником древнего ордена, который стремился сохранить осколки порядка в былом мире.

- Йозеф, - проскрежетал мужчина, отшагнув в сторону и подняв голову, лицевая маска чуть-чуть спала, и лунный свет холодным сиянием занял серебристое лицо. – Йозеф... Я очень давно не слышал этого имени.

- Вы были с ним знакомы?

- Йозеф, - повторило существо, точно бы смакуя это имя в ротовых механизмах, - я слышал это имя ещё до того, как ты родился и до того, как родились твои родители. Это… мне напомнило об очень старых временах.

- О каких? – с приоткрытым ртом юноша слушал слова старого монаха.

- Оно из тех времён, когда в мире торжествовала тьма, - казалось, что в безжизненном взгляде диодов пробежала тень ужаса, - когда мир пребывал в хаосе и бесконечных войнах. Не было тогда ни империй, ни сильных правителей, ни могущественных республик. Эпоха огня и железа, эпоха горя и торжества хаоса, эпоха ночи человечества, новые тёмные века.

- Видимо, этот человек был вашим знакомым? Из тех самых времён?

- Да, это имя мне очень знакомо, - стальные костеподобные пальцы легли на плечо, только перчатка не дала испугаться пареньку, - к великому сожалению я застал те времена. И я до сих пор несу их отпечаток на себе, - он провёл по груди, осторожно коснувшись места, там должно было быть сердца, но его давным-давно заменил мотор, - они сделали меня таким, какой я есть.

- Что ж, во всяком случае, этот человек мёртв, и мы можем только литию отслужить по нему, если он был крещён в святом православии.

- Он не мог умереть, - в стальном голосе промелькнуло что-то призрака надежды, - пока он на страницах этой книги, в сердцах многих, он не может умереть.

- Поэтично сказано. Не для нас монахов, отче.

- Что же повествует Иоанн Дециль? – с жаждой, которую он слишком давно не чувствовал, спросил киборг.

- Тут много чего написано, - служитель культа поднял книгу, - но я только начал её читать.

- Что ж, - в механическом голосе все услышали жизнеутверждающие нотки, рясоносец поднялся в полный рост и расправил широкие плечи, казалось, что всё его тело, неимоверно устаревшее, наполнилось новой жизнью, – расскажи нам, о чём ты прочёл?

Мелито-ди-Порто-Салво.

«Рекрут 4-0-0-1-7-9, войсковая часть fi-1-22», «Рекрут 4-0-0-1-7-9, войсковая часть fi-1-22», - повторял и повторял как мантру в уме паренёк, ступая между развалинами, осторожно всматриваясь в чёрные голодные окна невысоких городских зданий.

Ведь именно эту информацию он мог сообщить, если его возьмут в плен, это то, единственное, что могут проронить его уста. Ни словом больше, ни словом меньше.

Отряд идёт медленно, осторожно, поглядывая по сторонам, рекрут всё сильнее сжимает небольшой автомат, перемотанный бинтами и изолентой, местами ржавый и расхлябанный. Холодный металл сковывает пальцы, холод усиливает напряжённость и дрожь. Изо рта рвутся клубы пара, грудь и бока сжимаются от прохлады, и от далёкого заокраинного громыхания артиллерии. Мальчишки вцепились в дряхлые пистолеты-пулемёты, в раздолбанные пороховые винтовки, как в талисманы. У одного даже есть пулемёт – массивная «дубина», которой можно срезать пару десятков врагов. Но даже он не лишён недостатков. Впрочем, таким оружием вооружено большинство роты, ибо какая эпоха, такая и экипировка.

Перед ними раскинулась широченная большая улица, где из любого угла могли вывалиться засадные отряды и их порешить. Но по сообщениям разведки в этой части городка не должно быть никого, артиллерия согнала всех к югу. Часами ранее она и здесь хорошо поработала – под ногами всё усеяно воронками, бесчисленным количеством кратеров. То и дело попадаются несколько раз четвертованные тела в грудах строительного мусора и распоротых мешках с песком, раньше бывшими укреплёнными точками. Здания, и без того потрёпанные тяжёлыми временами, зияли дырами в крышах, вырванными кусками из стен, а так же телами мирных горожан, которые свешивались с окон, или валялись вперемешку с рассеянными кучами камня, дерева, кирпича и фанеры.

«Бедолаги», - подумал рекрут, смотря на убитых людей… ледяной ужас охватывал душу при одном взгляде в остекленевшие глаза женщин и детей, чьи жизни похитил сумасшедший огонь.

- Йозеф, - пихнул рекрута в плечо большой парень, вооружённый пулемётом, обвешанный латунными лентами, - страшно быть наёмником? А как ты петушился в том кабаке – «да я», «да я». А сейчас смотрю зассал?

- Всё нормально Румо, - покачал головой паренёк, поправляя неудобно нависшую каску. – Я просто в первый раз. И нет со мной сейчас того пива.

Всё неудобно. И пиксельная серо-чёрная форма, и короткие берцы, и бронежилет, затянутый до такой степени, что дышать трудно. Он ёрзает в них, вечно поправляет одежду.