Эпиграф

«Ибо сон – это дыра, сквозь которую ты можешь увидеть содержимое собственной души, а сие содержимое – это мир, не больше и не меньше, чем целый мир, весь мир от рождения твоего до настоящей минуты, от Гомера до Генриха Манна, от Японии до Гибралтара, от Сириуса до Земли, от Красной Шапочки до Бергсона. И так же как твоя попытка передать свой сон относится к миру, объятому твоим сном, так и произведение автора относится к тому, что он хотел сказать».

Герман Гессе

Из статьи «О чтении книг»

Настала другая ночь, и я опять решил отправиться в путешествие по ночным созвездиям. С наступлением полночи, когда началось янное время, я зажёг свечи и курительные палочки перед парсунами моих трёх учителей Пу Сун-лина 蒲松齡, Юянь Мэйя 袁枚 и Цзи Юня 紀 昀. После того как я совершил ритуал вхождение в изменённое сознание для управляемого сна и проникся состоянием 希夷 (си-и) Сокровенного, когда слышишь Неслышимое и видишь Невидимое, то тут же услышал старческий голос, рассказывающий притчу:

«Однажды я встретился с одним обычным человеком по имени Сань Лю-ши, который любил полакомиться галлюциногенными грибами «личи», вызывавшими видения. Он говорил мне так: «Стоит мне попробовать этот гриб, как я тут же оказываюсь на поляне среди гор, покрытых лесами, и начинаю слышать чудесную мелодию, льющуюся с небес, и весь мир преображается перед моими глазами. Как только начинают звучать эти мелодии, то разные сущности собираются вокруг меня, прилетая отовсюду. Здесь и быки, и бесы, и змеи, и боги, и у всех них имеются свои вкусы и своя музыка, свои танцы и свои песни. Я слышал, что такое бывает не только со мной; многие люди их видят тоже и даже творят себе из них кумиров, соответственно своему вкусу. И всё это происходит от недостатка тепла и света, потому что такие оргии случаются с приходом сил Инь в сумерках или глубокой ночью по время листопада, когда сосновые иглы опадают на землю, когда свет осеннего светлячка уже гаснет, и злые духи стремятся обрести славу своим ясно-фиолетовым свечением и диким хохотом. Но их слава – как пыль, поднятая дико несущейся лошадью. Перед моими глазами происходят такие истории, что и подумать страшно о том, что такое может вытворяться. Жаль, что я не грамотный, и не могу их записать на бумаге, а то бы у меня получились великолепные свитки с моими рассказами, которые я мог бы переписывать и продавать, рассылая разным людям, имеющим интерес к таким вещам. Это принесло бы мне пользу, известность и богатство. Я бы зарабатывал много денег. Ведь в мире таких чудес много, мы даже не можем вообразить, что происходит в природе. Наш мир большой, и в нём случается много чудного и никому неизвестного. Конечно же, есть люди, которым нравится собирать такие истории, и они считают их самой большой драгоценностью, оценивая их дороже золота и редких камней. И это – в порядке вещей. Ведь много людей не выходит за пределы нашего мира, и даже не знают, что находится за его границами. А там происходят такие странные вещи, от которых волосы на голове могут встать дыбом. Вы только представьте себе страну летающих голов. Люди, слушающие такие истории, стают маньяками, и чем ужаснее слышат какой-нибудь рассказ, тем делаются счастливее, рассказывая их доверчивым дурачкам, которые верят во всё мистическое. Но есть и очень уважаемые и порядочные отцы, которые слушают такие истории и не считают это для себя унизительным. Однако, действительность может быть намного необычнее всяких рассказов и побасенок. Так я слышал, что есть три живых камня, которые разговаривают и высказывают глубокие мысли, подобно мудрецам. Говорят, что когда-то на эти камни снизошло свыше озарение за их прежние дела. До того, как превратиться в камни, они были людьми и достаточно добросердечными. Один мой знакомый как-то рассказал мне, что он тоже поел этих грибов и уснул под сосной. А во сне к нему явился сам Гаутама и указал ему на одну сосну, от которой исходило сияние. Гаутама казался больным и немощным, он приблизился к сосне, достал из-за пазухи какую-то мазь и стал втирать её в ствол дерева, Пока он её втирал, то и сам излечился и обрёл силу, после чего удалился. Когда мой знакомый проснулся, то увидел возле сосны новорожденного ребёнка мужского пола. Он отнёс его в храм, где его приняли монахи, но когда он вырос, то не остался в храме, а женился. У него появлялись дети, но в молодом возрасте они все были болезненны и, достигая зрелого возраста, умирали. А, может быть, возле сосны родился не ребёнок, а плод воли черни…»

Всё это рассказывал мне Сань Лю-ши, и мне казалось, что он ел эти грибы от безысходности, потому что любые его желания проникнуть в неизведанное натыкались на стену, которую он не мог преодолеть. Он был холоден как монах в то время, когда его двери были пустынны, и вял как чаша, когда кисть и тушь были уже отработаны. Каждый раз, когда я вспоминаю о нём, я чешу голову, я думаю: "Неужели человек, стоящий перед стеной, действительно мой предшественник»? В чём же причина его неудачи? Может быть, он упустил время и не выучился грамоте? А может быть, причина – совсем в другом. Я думаю, что первопричина упущения ещё не принесла плодов в человеческом раю; но ветер унес её, и она стала цветком рода. Как можно утверждать, что в шести путях нет причины? Ночь мерцает, лампы тусклые, а дело холодное и подозрительное. Собирание за пазуху исписанных листов бумаги – самонадеянное продолжение записи преступного мира; плавающая белая кисть – это просто книга одиночества и гнева. Печально мне об этом говорить, но я должен сказать! Мне очень жаль! Воробей, поражённый морозом, не имеет тепла в своих собственных объятиях; а насекомым, висящим при свете луны, тепло в их объятиях. Те, кто знает меня, находятся среди зеленых лесов и тёмных зарослей»!

Слушая этот старческий голос, я подумал, что он может принадлежать только Пу Сун-лину 蒲松齡, написавшему свои знаменитые «Рассказы Ляо Чжая о чудесах» «聊斋志异» (ляо чжай чжи и). Но тут в разговор вступил ещё один голос, произнеся такую фразу:

– Начитанные и образованные люди считают своим долгом заниматься литературой и создавать свои опусы, но не каждый литератор способен написать произведение, которое могло бы привлечь внимание многих читателей. Так или иначе, но многие стараются в своих трудах выразить какую-то истину. А Истина всегда одна и та же, поэтому, чтобы к ней приблизиться, литераторы, склонные к размышлениям, вольно или невольно крадут мысли друг у друга, только изредка добавляя к ним свои оттенки. Так они выступают в роли комментаторов какой-либо общепринятой истины. Я считаю, что писать стихи труднее, чем историю или философские опусы, которые развиваются на принципе общеизвестных фактов. Для этого нужны три вещи: талант, образование и знания. Но чтобы писать стихи нужно ещё одно – и самое важное, чувства. Потому что чувства способствуют проявлению нашей собственной необычности, ведь мы все такие непохожие друг на друга и в глубине своей души не всегда согласны с теми истинами, которые нам навязываются извне. К тому же, у нас у всех имеется свой жизненный опыт и взгляд на мир, и в душе мы, проникая своим собственным сознанием в познание мира, выводим свои собственные истины, которые часто не совпадает с общепринятыми мнениями о тех или иных вещах. И это я считаю самым ценным в познании. Поэтому, наверное, мы все трое, писали наши истории не по принципу общеизвестных фактов, а выискивали необычные случаи, которые не поддавались пониманию человеческому разуму. Вероятно, это и было объяснением нашего успеха в литературе, когда наши истории и привлекали внимание большинства читателей.

По этим словам я понял, что говорит не кто иной, как Юань Мэй 袁枚, написавший свои «Новые записи Ци Се» 新齊諧 (Синь Ци Се) или «О чём не говорил Конфуций» «子不語» (Цзы бу юй).