Хотелось бы, чтоб телепатом, роющимся у меня в голове, оказалась Лиза. Устрою ей взбучку, прощу и успокоюсь. Хуже, если это не она.

После последнего проникновения неизвестного в свои мысли я вспомнил, как тяжело рыться в голове пьяного человека – можно сойти с ума. И я решил проверить свою догадку: напиться незадолго до того времени, когда обычно начинается главная атака на мой мозг. Кажется, результат был неплохим: неизвестный телепат трижды предпринял попытку влезть в мою голову, и трижды он был вынужден спасаться бегством. Теперь у меня есть средство противостоять врагу, если только любопытным телепатом не окажется моя жена. Теперь всегда буду иметь с собой фляжку с коньяком или другим алкоголем.

Я решил, что утром устрою Лизе допрос. Не буду ждать, пока она начнет обвинять меня в измене и обмане. Первым обвиню ее в том, что она нарушает границы.

Сегодня – выходной. Единственный день, который мы с Лизой договорились обязательно проводить вместе. Сегодня я никуда не ухожу, а должен весь день быть с семьей.

Ничего интересного в эти дни не происходит. Более того, большую часть времени все мы проводим в своих комнатах, занимаясь своими делами. Мне эта традиция кажется бессмысленной, но ломать ее не решаюсь – представляю, как разбушуется Лиза, если я ей скажу, что собираюсь и в этот день оставить ее с сыном одну, отлучившись в свое время. Максимум, что могу сделать, не вызывая возмущения второй половинки, так это на час-другой смотаться в магазин.

– Нам надо поговорить после завтрака, – мысленно сигналит мне Лиза.

– Хотел просить тебя о том же, – отвечаю так же беззвучно, хотя смысла прибегать к ментальной связи у нас нет: Мир все равно слышит наши телепатические переговоры, а теще, как обычно, дела нет до того, что происходит вокруг.

Разнообразием завтраков Лиза нас не балует: в лучшем случае это каша, в худшем – бутерброды с сыром. Изредка меню разнообразится яичницей или омлетом. Мясо и рыбу мы не едим. Точнее, не едим мы с Лизой, а остальные лишь вынуждены придерживаться вегетарианского меню за компанию с нами. Теща выносит недобровольный пост стоически, а сын имеет возможность его нарушать, обедая в школе, хотя мне не нравится, что он ест мясо даже там. Сколько раз я пытался внушить ему, что мясо не берется из воздуха, что для этого убивают животных – бесполезно. Говорит, что любит мясо – и все тут. И Лиза в этом вопросе поддерживает сына, утверждая, что мясо необходимо ему для нормального развития. Хотя сама она все понимает, и после того как научилась контактировать с животными, сама мясные кушанья из своего рациона исключила.

– Опять овсянка, – вслух ноет Мир, размазывая кашу по тарелке. – Но могу больше есть эту гадость. Хочу мясо.

Уверен, что он нарочно сетует на неугодное ему меню не мысленно, а вербально, чтобы все мы знали, как он страдает. Попытка манипулировать нами вызывает во мне раздражение, но я сдерживаюсь. Понимаю, что в очередной раз рассказывать сыну о страданиях коров и кур, бесполезно. И тут меня посещает идея: возможно, Мир разлюбит мясо, если сам почувствует, что испытывают животные перед закланием и во время оного.

– Сегодня мы сходим на необычную экскурсию, – сообщаю Миру, и обещаю: – Если и после нее ты захочешь есть мясо, я разрешу тебе включить его в воскресное меню.

– Вот здорово! – радуется Мир неожиданно свалившемуся на него развлечению и перспективе включения в рацион дополнительной порции мясных закусок. – Всей семьей пойдем?

– Нет, вдвоем, – отвечаю, не объясняя причины. Лизу я не могу взять – зачем ей лишний стресс? Мне тоже это будет нелегко вынести. Помню, когда впервые оказался в этой эпохе, не мог даже смотреть на то, как другие едят рыбу и мясо. А когда мне предложили хот-дог, вообще чуть с ума не сошел, вообразив, как жую и глотаю того, кто раньше дышал, думал, чувствовал.

– Почему мне нельзя с вами? – удивляется супруга.

– Поверь, так будет лучше для тебя же, – отвечаю.

Лиза недовольно закусывает нижнюю губу, но решает не спорить. Она понимает, что я что-то задумал, и беспокоится за сына. Мне тоже его немного жаль, но чувствую, что без шокотерапии вегетарианца из него не сделать.

После завтрака отправляю Мира готовиться к экскурсии, на которую мы отправимся через час, сам же иду заказывать билеты. Воскресное посещение мясокомбината «Живые колбасы» пользуется спросом, так что еле успеваю выцепить последние два билета. Да, у богатых свои причуды, и кому-то нравится смотреть, как забивают животных, рубят их туши, прокручивают через мясорубки их мясо. Лиза живет в жестоком мире, и уровень агрессии повышается с каждым годом. Неоднократно предлагал отправить сына в мое время, чтобы он пожил с Алей, но она не хочет его никуда отпускать. Сама она переселиться не может: иначе я лишусь возможности путешествовать во времени и завалю миссию сексуального просвещения своих современников. А от этого зависит будущее человечества. Без сексуальной революции демографический кризис превратится в катастрофу, и со временем человек исчезнет как вид. Так что приходится терпеть и ежедневные разлуки с близкими, и довольно неприятные перемещения во времени, и укоры совести из-за того, что не могу обеспечивать семью. Ведь на виртуальные деньги, которые получаю в своем времени, могу лишь купить продукты, что-то из одежды и обуви – и все. Основную часть гардероба приходится приобретать Лизе за свой счет, так как мода в ее времени совсем другая. Основную часть продуктов тоже покупает она. И оплачивает проезд, услуги парикмахера, медицинское обеспечение и все-все-все. Хорошо, что за коммунальные услуги платить не приходится: профессор Драгомиров, которому когда-то принадлежал наш дом, умудрился сделать его невидимым на карте жилищных коммуникаций, так что платежки нам не приходят.

Зарплата Лизы – не единственный источник нашего дохода в ее времени. Есть еще родительская квартира, которую она сдает. Но эта часть дохода по нашей договоренности идет на выполнение моей миссии, то есть на приобретение любовных романов, репродукции картин, копий эротических фильмов, которые я размножаю и доставляю в свое время. Там с помощью единомышленников распространяю все это среди населения нашего города. К сожалению, он не столичный. Пора уже перебираться в центр и налаживать сеть распространения эротических произведений литературы и искусства там. Об этом тоже, наверное, нужно предупредить Лизу, когда она зайдет поговорить.

– О чем ты хотел поговорить? – интересуется Лиза с порога.

– О перспективе переезда в столицу, – сообщаю, решая отложить предъявление претензий на копание в моей голове на вторую часть нашей беды – сейчас мне нужно, чтобы Лиза была в хорошем настроении.

– Чьего именно переезда: нашего или твоего? – уточняет.

– Моего, конечно. В столице жить дорого, ваш переезд нам не по карману. Вам нужно экономить.

– А твой переезд нам по карману? Тебе экономить не надо? – иронизирует, и в голосе звучит агрессия.

– Я бы тоже не переезжал, не будь в этом необходимости. Но наш городок не большой, и за десять лет я уже успел познакомить с культурой твоей эпохи многих жителей. Наш курортный городок стал, можно сказать, самым развратным на планете. И, кстати, у нас уже демографический взрыв: в прошлом году детей родилось в полтора раза больше, чем десять лет назад. Это говорит о том, что я на верном пути. Но пора уже масштабировать нашу деятельность. Общую ситуацию не переломить, не перебравшись в столицу.

– Я тоже хотела поговорить с тобой о твоей деятельности, – заявляет Лиза, и по ее тону я понимаю, что в ее лице потерял соратника. – Ты думаешь только о себе, а не о нас. А мы тоже живые, нам нужно твое внимание. Сын нуждается в тебе не только по выходным. И я, кстати, тоже. Может, пора понять, что одними твоими усилиями сексуальную революцию не сделать? Если ты считаешь, что твоя идея так хороша, почему бы тебе не поделиться ею с правительством? Пусть они ищут средства ее воплощения. Я больше не могу работать на все человечество! Я устала! Я хочу жить для себя!