А самого Уту Мать прокляла. С тех пор каждое утро лучезарный бог садится на сияющую колесницу и едет по небу, только чтобы вечером, умирая, омыть его своей кровью.

Так в наш мир пришла смерть. А у Шамиран появилась младшая сестра Эрешкигаль, но это уже другая история.

С тех пор никто не смел бросить вызов Отцу. Только Шамиран, когда снова и снова спасала людей от его гнева.

“Ты не боишься, что с тобой сделают то же, что и с Уту?” – спросил я однажды. Шамиран рассмеялась: “Конечно, нет. Уту намеренно повздорил с Отцом, а я никогда так не поступлю. Зачем? Своего можно добиться не только силой”.

Я смотрю на сияющую колесницу брата и понимаю, что меня ждёт нечто похожее. Мать обещала превратить убийцу людей в камень. Но только ли?

Ещё не поздно вернуться к Шамиран, упасть ей в ноги и просить вернуться. Она смягчит гнев Отца, её он послушает.

Я заставляю себя не двигаться и смотреть на солнце. Ничего не выйдет. Шамиран не согласится, моё унижение ни к чему не приведёт. Я знаю её достаточно, чтобы предсказать: она может сделать вид, что сочувствует, а сама использует меня и ничего не даст взамен.

Смешно: если выполню приказ Отца – прогневаю Мать; если откажусь – рассердится Отец.

Выхода нет. Я должен смириться и принять это.

Но у меня не получается.

Мне снится, что я собираю мужские сердца в шкатулку. Вообще-то, на физический орган они вовсе не похожи, больше напоминают звёзды и поначалу, сияя, жгут мне руки. Украшения, достойные богини. Но время идёт, сердца угасают, как и мужчины, которые их подарили. И от тех, и от других я избавляюсь. Не стану же я хранить наряд, который износился, даже если с ним связаны приятные воспоминания? Зачем – мне сошьют новый.

Десятки, сотни мужчин – и их сердец. Я купаюсь в любви, пресыщаюсь страстью, но мне всё мало. И тогда…

Сон обрывается как всегда на самом интересном месте. Мне ещё чудится в руке одно из окаменевших сердец – тех, что больше не греют. Нет-нет да в них мелькнёт искра, но не больше.

Я моргаю, однако камень не исчезает. Он тёплый и действительно искрится.

Боже, как голова болит! И горло. Кажется, я вчера простыла, пока бегала по улице без куртки. Интересно, Серый мне вроде бы не привиделся, а вот кафе и странный мальчик наверняка приснились. А мама с её Володей? Ну, это уж точно сон, мама меня не бросит.

Я сажусь и рассматриваю затейливую шнуровку, оплетающую камень. Красивая. Не помню, как он у меня оказался, но весь вчерашний вечер в памяти размывается, а значит, я вполне могла сама эту поделку откуда-нибудь притащить. Не первый раз – я люблю такие авторские работы. Чтобы “не как у всех” и стильно.

А всё-таки что вчера было? Может, и Серый всё-таки приснился? Мы с Тёмой о нём говорили, вот и… Хм. Ладно, чёрт с ним.

– Ма-а-ам? Ты дома?

В ответ – тишина.

На часах полвосьмого, значит, мама ещё не ушла. Сегодня пятница, ей пора на работу. Проспала, наверное.

– Ма-а-ам! Пора вставать! – уже тише добавляю я, потому что горло неприятно саднит и лучше его не напрягать.

Снова нет ответа. Вот соня!

Зевая, я бреду на кухню, ставлю чайник, жарю омлет. Потом делаю кофе, собираю всё это на поднос и иду в её комнату.

– Мам, ты опозда…

Комната пуста. Кровать аккуратно застелена, дверца шкафа приоткрыта. Книги по архитектуре – мамины любимые – исчезли.

Я ставлю поднос на журнальный столик и замечаю записку: “Тебе будет лучше без меня”. Буквы скачут, слева на бумаге пятно.

Ну что ж, теперь я знаю, что Володя мне точно не приснился.

Мамин телефон молчит. Я слушаю гудки и понимаю, что меня, похоже, отправили в чёрный список.

Ах так?! Тогда я… Тогда, мама, я съем твой завтрак!

Это всё, на что хватает моего спокойствия – или, вернее сказать, шока. Я уминаю омлет, едва не захлёбываюсь кофе. А потом кричу так, словно меня режут. За стенкой даже соседская вечная дрель затихает.

Не помогает – только горло сильнее болит. А злость никуда не исчезает. Да, я зла! Ух как я зла! Сейчас что-нибудь сломаю!

Звонит телефон.

Я замираю и, прочистив горло, не глядя провожу пальцем по экрану.

– Лена, у тебя всё в порядке?

Тёма. Ну конечно. Чёрт! Нет, у меня не всё в порядке! Меня бросили! Как надоевшую собаку! Только с будкой! И то ещё не факт. Как она могла, как?!

– Просто уже почти восемь, – добавляет Тёма.

“Мне плевать!” – чуть не кричу я. Но перед глазами появляется образ Тёмы, преданно ждущего у крыльца. Наверняка с семи, с него станется. Замёрзшего, уставшего.

Он этого не заслуживает.

– У тебя же олимпиада, ты на сбор опоздаешь, – хриплю я.

А в ответ:

– Лен? Ты не заболела?

Точно! Я ж заболела.

Старательно кашляю в трубку и хриплю:

– Да, Тём, прости, неважно себя чувствую. Я ещё посплю, а ты иди, ладно? Я сегодня дома.

Он верит. Ещё бы – он всегда мне верит. Наверное, если я скажу, что небо зелёное, а земля квадратная, он и тогда согласится.

– Я тебя разбудил, да? – его голос мигом становится виноватым. – Я звонил, но ты не отвечала.

Конечно, я же была очень занята, пока истерила.

– Удачи, Тём. Победи там всех. Ни пуха.

– К чёрту, – отвечает он. – У тебя есть лекарства? Можно я зайду к тебе потом? И обед занесу.

Да что же это! Мне кажется, ещё немного и я лопну – от гнева, стыда, жалости и беспощадной несправедливости.

– Лен? Можно мне сейчас зайти? Открой, а?

– Не надо. – Я опять кашляю, кашель хорошо маскирует всхлипы. – Ты же заразишься. Тём, иди, дай… – Я беру себя в руки и добавляю: – Дай уже поспать, а?

И отключаюсь.

Он уходит – я наблюдаю в окно, спрятавшись за занавесками. Мне очень хочется, чтобы всё было не так, чтобы он вернулся, а потом… А потом его сердце потухло бы, как серая галька. Господи, что я несу!

На кухне старинные, ещё бабушкины часы с кукушкой отбивают восемь. Надо собраться, думаю я. Надо что-то делать. Что-то решать.

О, точно! Надо покончить со школой! Выпускной класс, ЕГЭ – на кой чёрт оно мне надо? Я собиралась уйти после девятого, но как же! Мама завелась со своим “ты должна поступить в университет, ты должна доучиться”. Зачем? Мне колледжа за глаза хватит. Но мама капала и капала на мозги, и совсем плохо стало, когда о моём решении узнала тогда ещё живая бабушка. Она долго орала на маму по телефону, а мама, соответственно, долго и со слезами уговаривала меня “не совершать ошибки, не ломать себе жизнь”. Всему виной семейная традиция – все учились в университете, и ты никуда не денешься.

Я и не делась. Даже мечтала о театральном. Или о дизайне – никак не могла выбрать. Школа окончательно стала моим кошмаром, и если б не Тёма, алгебру я давно бы завалила.

Так вот, ничто теперь не мешает мне с этим кошмаром покончить! Пойду – и лично скажу директрисе, чтоб больше она меня не беспокоила. И документы заберу. Имею же право? Или нет? Да и чёрт с ним! А потом… потом…

Что это глупо, по-детски, и на директрису не подействует, я подумала, конечно. Вскользь. Ну очень хочется на ком-то злость сорвать. А в школе, кстати, Серый. Ну что, милый, правда вчера была или сон, но ты ещё не знаком с моим лучшим другом – шокером? Я тебя познакомлю. Он тебе понравится, обещаю.

Первым уроком сегодня как раз алгебра, и мне везёт: математик опаздывает (олимпиадников, наверное, отправляет).

В классе с каждым моим шагом нарастает тишина. Точнее монотонный “шу-шу-шу”, особенно со стороны девочек. Кто-то вытягивает ногу, чтобы я споткнулась, кто-то закатывает глаза, мол, снова эта “разоделась”, хотя я никогда в школу не наряжалась. Но это неважно, потому что даже явись я в балахоне, парни всё равно будут на меня пялиться, а девчонки обзывать шлюхой.

Ненавижу их всех.

– Ого, кто к нам пришёл! – Серый с последней парты беззастенчиво рассматривает меня, а я – его.