Он подумал, а сумеет ли? Создать отделение с нуля – не шутка, тем более для недавнего студента. Вспомнил, а как же Семашко? Обычный врач, которого однажды вызвали, вот так же, и сказали – надо сделать систему здравоохранения в стране. Давай, займись. И он создал лучшую в мире того времени и до сих пор. Не боги горшки обжигают.

– Мне нужно поучиться, – произнес он хрипло. Голос сел от волнения.

– Это понятно, – согласился Бардин. – Даю тебе визитку, это зам директора НИИ переливания крови, знакомый нашего Бланка, позвони, он тебе поможет найти толкового куратора.

– Ты это делаешь, пока Бланка нет? – сообразил Гарин.

– Ну, частично. Он на меня повесил сейчас всю работу по центру.

– А сам он что?

– Не знаю, – пожал плечами Бардин, – чего-то они мутят с Рудыго, я слышал они вместе куда-то собирались.

Гарин чуть не брякнул «В Лондон»? Но прикусил язык. Откуда бы ему знать?

– Нам осталось еще два этажа здания освоить, у тебя есть планы?

– Планов громадье, да денег нет, – усмехнулся Бардин. – Сейчас надо открыть самые перспективные, самые доходные направления. Хочу начать делать ангиопластику при тромбозах. Все, кроме головы, пока.

Гарин кивнул, он понимал Марка. В отделении, в БИТе кардиологии они широко использовали препараты, растворяющие тромбы, но проблему с местом сужения сосуда это не решало, бляшка, перекрывающая сосуд, не растворялась, и тромб, однажды появившись в каком-то сосуде, вполне мог появиться там же снова.

Половина всех смертей имеет причину или тромбоз или кровотечение.

Неделя у Гарина ушла на подготовку к учебе. Он разослал объявления в журналы и газеты, отправил статьи научно популярного содержания о новейших методах лечения с приглашением приезжать на осмотры. Так, чтобы по меньшей мере месяц ему не думать о рекламе.

Бланк уже давно дал Марку право финансовой подписи, чтобы его не донимали второстепенными вопросами по организации работы.

Марк же, не особенно вникая в суть счетов от Гарина, поступал своеобразно. По четным дням он подписывал счета, сумма которых была четная, а по нечетным – соответственно, нечетная. Так он избегал больших трат за день, ведь за счет работы центра наличные деньги через кассу поступали ежедневно.

Большой очереди в центр ЭСХИЛЛ не было, но врачи не бездельничали, люди ежедневно приезжали на осмотры, консультации, из них половина приходила на операции. Обследование занимало дня два амбулаторно.

«Закинув дров в печку», как называл Гарин рекламную кампанию в виде сразу нескольких проектов, он позвонил в НИИ переливания крови.

Знакомый Бланка объяснил:

– Коллега, вам нужно пройти переподготовку, да? Вы возьмите письмо, от вашего центра с просьбой о прохождении вас у нас повышения квалификации по тематике «Клиническая трансфузиология». Да? И приезжайте. Я вам дам отличного куратора и счет на оплату. Как только деньги поступят, да? Можете приезжать. Обучение будет идти с отрывом от производства, согласитесь. Потому освободитесь у себя на две недели. – Говорящий помолчал с минуту, – две недели это восемьдесят учебных часов, да?. Так как вы сотрудник Антона Семеновича, то мы вам сделаем скидку.

Гарин усмехнулся. И там есть словоблуды. Зачем нужны эти смысловые выверты? Неужели нельзя говорить коротко и ясно? Он встречался часто с такими вот подтверждалами, которые разговаривают, будто спорят и сами себе сказанное подтверждают. Не чистая речь. Он удержал себя от передразнивания.

– Я понял, – ответил он коротко, как бы вопреки манере собеседника, который, кажется, не умел говорить емко без лишних слов, – спасибо. Завтра я буду у вас. К какому часу?

– Ну, смотрите сами, или к восьми утра, согласитесь, пока я не ушел на конференцию, да? Или к двенадцати, когда я приду с обхода. Адрес вы знаете? – знакомый Бланка уже начал произносить адрес, но Гарин оборвал его:

– Знаю. Я приеду к семи сорока пяти. Спасибо, – чем дольше Жора с ним разговаривал, тем короче хотелось использовать фразы.

– Вот и хорошо. До встречи молодой человек. Привет Антону Семеновичу.

Знакомый Бланка говорил с каким-то странным акцентом, заменяя некоторые звуки «о» на «у», и у него вышло «мулудой чуловек».

Гарину приходилось встречаться с такими словоблудами. Он это качество назвал – мозговая диссоциация, и то, что его собеседник оказался заместителем директора крупного НИИ – удивляло. Часто такие люди были крайне несобранными и не пунктуальными.

Самая сложная задача в нарождающемся капиталистическом обществе, это определить цену работы или услуг. С товарами как-то проще, стоимость сырья и всех затрат на производство штуки чего либо, а вот как определить, сколько стоит учебный час повышения квалификации? Как определить цену знаниям? Все нормативы советского времени устарели, а новые еще не определены.

Сумма за обучение в первой половине девяностых назначалась «от балды», не сколько это реально стоит, а «сколько я хочу или могу с тебя получить». По принципу: мне нужно сто рублей, если хочешь поучиться – плати.

Так и в случае с Гариным, он приехал в ЦОЛИПК- как еще с советских времен назывался НИИ переливания крови, как и обещал к семи сорока пяти, переоделся в халат, чтобы не задавали ненужных вопросов младшие научные работники, операторы ведра и швабры, и постучал в кабинет знакомого Бланка ровно в семь сорок пять.

– Вуйдите! – послышался уже знакомый голос.

Весьма колоритный мужчина невысокого роста с орлиным профилем, и выкаченными глазами встретил Гарина.

– Это вы? – спросил он, не уточняя, кто вошел.

– Это я, – подтвердил Жора.

– Вам наду принести письму из Минздрава, да? О том, что вам предуставляется квота на бесплатное лечение. И мы пуложим вашу маму в гематулогию.

– Вы меня не за того приняли, – усмехнулся Жора, – я – Гарин, от Антон Семеновича Бланка, мне нужно пройти повышение квалификации по переливанию крови.

Владелец орлиного носа нисколько не смутился.

– А, бувает. Письму привезли?

Гарин отдал заверенную Бардиным бумагу.

Орел-мужчина лихо подмахнул ее и, возвращая, добавил:

– В бухгалтерию отнесите, вам дадут счет на уплату, да? И с пунедельника приезжайте, я заведующего утделением переливания предупрежу о вас.

Никто заведующего ОПК не предупредил, и визит Гарина в понедельник к восьми сравнили со снегом с ясного неба. Пока все решилось, он просидел в коридоре вместе с донорами до полудня.

Жора не взял с собой никакой книги и снимал раздражение дыхательной гимнастикой у раскрытого окна. Он терпеть не мог не пунктуальности и расхлябанности. Руководитель такого уровня не должен быть раздолбаем. Но, видимо, в НИИ это никому не мешало.

Он припомнил плотника из фильма «Человек за бортом» в исполнении Курта Рассела. «Ничего, потерпи две недели и ты больше не увидишь ни этого орла, ни сам институт».

Однако, Орел-мужчина, видимо перегруженный делами, и оттого рассеянный начальник, индивидуальную программу для Гарина все-таки сделал и куратора назначил действительно – превосходного.

Гарин, когда его увидел, сразу обозвал «Инженер Карасик»27, потому что новый учитель был похож на актера, исполнявшего роль в фильме «Вратарь» 1936 года, он даже очень похоже немного заикался.

Две недели прошли в напряженных занятиях, Гарин давно столько не писал, а чтобы получить пакет необходимых инструкций, он с бумагами летел к себе в центр и вечерами копировал их на ксероксе.

За две недели он должен был освоить материал минимум шести месяцев.

Куратор Васильев каждый день ему приносил журналы из личного архива. Там статьи. Все, что касалось крови и методам лечения через воздействия на кровь.

К концу первой недели Гарин подготовил и положил перед Марком проект отделения переливания крови, исходя из вероятной потребности центра в препаратах и компонентах. Частично чисто аптечная работа, потому что ОПК должно было контролировать поставки в отделения не только препаратов крови, но и кровезаменителей. А это бутылки и специальные пластиковые мешки. Значит, нужен был склад и особая бухгалтерия.