Главный редактор коммунистической газеты «Ню даг» [55] Густав Юхансон в своей рецензии (9 декабря 1947) также привел возражения политического характера:
Книга Стига Дагермана хорошо написана. Он не скрывает, что денацификация в Западной зоне — это настоящий фарс, и критично относится к громкому национализму Шумахера, привлекающему старых нацистов и других реакционеров. Но анархистские взгляды всегда заводят не туда, и Дагерман не стал исключением. Он прощает немцам все, пока у них недостаточно еды. Он полностью упускает из виду, что народы стран, свергнувших реакционные режимы, ведут колоссальную восстановительную работу несмотря на то, что поголодали куда больше немцев. Дагерман приходит к тому, что «заслуженное страдание так же тяжело, как и незаслуженное». Его книга становится поддержкой тем, кто хочет, чтобы немцы, даже активно содействовавшие Гитлеру, имели преимущество в плане получения помощи перед теми народами, которые стали жертвами нацизма и пострадали больше, чем немцы.
Некоторые рецензенты комментировали стиль и авторскую манеру «Немецкой осени». Курт Андерссон [56] в «Сюдсвенскан» [57] (19 мая 1947) задался вопросом, не сочтут ли многие «Немецкую осень» лучшей книгой Дагермана, и высказал следующее лестное замечание:
Разумеется, Дагерман не прибегает к модернистскому стилю своих предыдущих романов (а также, судя по всему, пьесы «Приговоренный к смерти»). Напротив, он пишет в риторическом стиле, со сдержанным изяществом, без ненужной «музыкальной игры словами». Конечно, нельзя сказать, что у Дагермана нет никакой связи между этими двумя способами письма, но в «Немецкой осени» ему удалось обуздать свою ярко выраженную фантазию и часто слишком далеко заводящее вдохновение с помощью безукоризненного чувства вкуса. Он показывает незаурядный писательский талант.
Кнут Йенсон написал рецензию на книгу в «Литературном журнале Бонньера» (июнь 1947) и в конце также привел размышления о стиле и о том, какую роль для молодого писателя играет внешний опыт:
Книга на удивление зрелая в художественном отношении. Сцены написаны с ужасающей, но необходимой остротой, без словесных излишеств и сентиментальности. Стиль на протяжении всей книги сдержан, ясен и свеж, тон всегда личный, описания последовательно и умеренно фактографичны. Когда читаешь «Немецкую осень», задумываешься о том, какой огромный ресурс представляет собой для писателя внешний опыт. Пусть читавшие предыдущие прозаические произведения Дагермана и не сомневаются в его таланте, но далеко не все были ими захвачены или увлечены. Тревога и ощущение потерянности, сопутствующие писателю, могут быть совершенно подлинными и искренними, но при этом описанная им действительность временами кажется нереальной. Осенью 1946 года в Германии Дагерман, напротив, нашел конкретные сцены и образы, дающие его воображению осязаемость. Там он нашел ту часть реальности, которую интуитивно предчувствовал. Даже воображение, столь бесценное качество для писателя, должно питаться не только чувствами, но и непосредственным опытом и, наконец, знанием себя. Символы, которые сильнее всего привлекают наше внимание, на самом деле являются всего лишь сублимацией конкретных переживаний. С другой стороны, именно эта способность к сублимации и есть сила искусства. Если бы Дагерман не был писателем, его книга о Германии не произвела бы на читателя столь глубокое впечатление.
Более критично отнесся к книге Уолтер Дикинсон в рецензии, опубликованной в «Ню тид» (22 июля 1947), аргументируя свою точку зрения следующим образом:
Уже первая глава повергает в уныние. В самом переходе от сюрреализма к приемлемому для фюртиоталиста [58] реализму ощущается натужность. При чтении слегка раздражаешься и делаешь на полях злые пометки. Писателю как будто бы приходится просить прощения за то, что он вынужден «держать в памяти целый ряд конкретных событий и физических состояний».
Насколько неуклюже у него это выходит, можно увидеть в предложениях вроде этого: «Мертвенно-бледные лица людей, четвертый год живущих в бункерах, поразительно напоминают рыб, а лица некоторых девушек, которым несколько раз в месяц перепадает шоколадное печенье, пачка „Честерфилда“, перьевая ручка или мыло, на удивление свежи — вот еще два очевидных факта этой немецкой осени, хоть и чуть менее заметных, поскольку ситуация с постоянно прибы-вающими с востока беженцами ухудшалась и прошлой немецкой зимой, и весной, и летом». Это больше напоминает гимназическую письменную контрольную по переводу с латыни. Вообще, репортажам Дагермана свойственна схоластическая, несколько искусственная манера, где простые факты в духе античных философов искажаются до неузнаваемости. Ближе к середине своего путешествия автор втянулся, и его размышления становятся более интересными, а иногда даже настоящими произведениями искусства.
И наконец, стоит процитировать заметку Херберта Гревениуса [59] из «Стокгольмс тиднинген» (19 мая 1947):
Хорошо, когда журналист описывает и малое, и великое, в журналистском арсенале Дагермана есть все, что нужно, но в первую очередь он писатель, и к тому же писатель молодой, со слишком сильно развитой чувствительностью к страху, ужасу и покинутости — и в социальном, и просто в человеческом плане. Именно поэтому ему, как никому другому, удалось в своей книге передать царящую в Германии атмосферу, создать образ страны, идущей на дно, загнивающей культуры и общественного устройства, которое уже никогда не восстановит свои либеральные черты. (…)
Без сомнения, грустно признавать, что самую сильную книгу о Германии на шведском языке написал молодой двадцатитрехлет-ний журналист. Стиг Дагерман действительно единственный из множества побывав-ших в Германии репортеров, кому удалось подняться над действительностью и увидеть ее более широко.
Также рецензии на книгу написали Стиг Альгрен [60] в «Векужурнален» (1947, № 26): «При всей своей юношеской неуверенности „Немецкая осень“ — зрелое художественное произведение, а ее визуальный ряд — лучшее, что есть в шведской репортажной журналисти-ке»; Херье Гранберг в «Афтонбладет» (17 июня 1947); Вивека Хейман в «Арбетарен» (29 мая 1947); Курт Юстер в «Гётеборгс хандельстиднинген» (9 июня 1947); Аксель Ларссон в «Сконска дагбладет» (12 июня 1947); Эрвин Лейсер в «Афтонтиднинген» (20 мая 1947); Андерс Линдбергер в журнале «Народ в картинках» (1947, № 36); Тура Нурдстрём-Бонньер в «Экспрессен» (15 мая 1947) и Густаф Ульсон в «Свенска дагбладет» (19 мая 1947).
*
«Немецкая осень» стала первой из книг Стига Дагермана, которую относительно быстро переиздали во второй раз. Первый тираж поступил в книжные магазины 9 мая 1947 года и составил 2700 экземпляров. В начале июля был напечатан второй тираж 1575 экземпляров. Новые издания на шведском выходили в 1954 году («Норштедтс») и в 1967 году (серия PAN).
За границей книга вышла на норвежском — «Tysk høst», издательство Tanum, Осло, немецком — «Deutcher Herbst», издательство Baurudio&Hess, Франкфурт-на-Майне, 1979, и новое издание в Hohenheim Verlag (Edition Maschke), Кёльн, 1981, а также на французском языках — «Automne allemande», издательство Actes Sud, Le Paradou, 1980.
Вошедшие в книгу статьи ранее публиковались в газете «Экспрессен» или же не публиковались вообще.
Немецкая осень.
Ранее не публиковалась.
Руины.
В газете «Экспрессен» от 29 декабря 1946 года под заглавием «Невзгоды как основа утешения».
Кладбище после бомбежки.