Однако чудо освобождения приближается, причем с совершенно неожиданной для меня стороны. Оно может произойти на берегу океа­на, и еще недавно внушавшая мне ужас вечность вдруг станет свидетелем моего второго рождения, на этот раз — свободным человеком. Что же это за чудо? Простое и внезап­ное понимание, что никто — ни власти, ни люди — не имеют права предъявлять ко мне требования, от которых пропадает желание жить. Ведь если пропадет желание жить, что же останется?

Поскольку я стою на берегу моря, то могу учиться у моря. Не требуйте от моря, чтобы его волны несли вперед все корабли мира, не требуйте от ветра, чтобы тот постоянно наполнял собой все паруса мира. Не требуйте же и от меня, чтобы жизнь моя оказалась в плену определенных функций. Не долг превыше всего, а жизнь! Я, как и каждый, имею право на мгновения, когда можно сделать шаг в сторону и ощутить, что я — не просто часть огромной толпы, которая называется населением земного шара, а самостоятельно действующая единица!

Лишь в такие мгновения я свободен от того знания жизни, которое приводило меня в отчаяние. Признаю: море и ветер, естественно, переживут меня, да и вечности нет до меня дела. Но почему мне должно быть дело до вечности? Моя жизнь коротка, но только если я кладу ее под нож гильотины летоисчисления. Мои возможности в этой жизни ограничены только в том случае, если я начну считать количество слов или книг, которые я, трудясь в поте лица, успею написать, прежде чем умру. Но кто меня просит считать? Время — фальшивое мерило жизни. Время — по сути, бесполезный измерительный прибор, ибо ему доступны лишь внешние проявления моей жизни.

Все самое важное, что происходит со мной, что дает моей жизни такую удивительную наполненность: встреча с любимым человеком, ласковое прикосновение, помощь в трудную минуту, лунный свет в глазах, прогулка на яхте, радость от общения с ребенком, захватывающая дух красота — все это разворачивается вне времени. Потому что совсем неважно, сколь­-ко длится моя встреча с прекрасным — одну секунду или сто лет. Блаженство не просто не имеет отношения ко времени, оно разрывает всякую связь между жизнью и временем.

Итак, я снимаю с плеч тяжелое бремя времени, и тогда ощущение, что я постоянно должен стремиться к новым достижениям, уходит. Не надо мерить этим мою жизнь! Конь преодолевает препятствие без усилий, солнце всходит само по себе, так и человеческая жизнь является не попыткой достичь цели, а лишь путем к целостности. Целостный человек не пытается ничего достичь, он действует из состояния покоя. Бессмысленно утверждать, что море создано для того, чтобы по нему ходили армады кораблей и плавали дельфины. Конечно, все это происходит, но море остается свободным. Не менее бессмысленно утверждать, что человек создан для чего-то, кроме самой жизни. Можно работать у станка или писать книги, но с тем же успехом заниматься и чем-то еще. Важно другое: человек может делать что угодно, сохраняя свободу и ясно понимая, что он, как и все элементы творения, является самоцелью. Он покоится в самом себе, словно камень в песке.

Я могу ощущать свободу и от власти смерти. Разумеется, я никогда не избавлюсь от мысли о том, что смерть идет за мной по пятам, и тем более никогда не смогу отрицать факт ее существования. Но я способен превратить эту угрозу в ничто, отказавшись строить свою жизнь на столь преходящих основаниях, како­выми являются время и слава.

Однако не в моей власти постоянно смотреть на море и сравнивать его свободу с моей. Настанет время, когда мне придется обернуться, посмотреть на берег и встретиться с теми, кто притесняет меня. И тогда я буду вынужден признать, что человек создал такие формы общественного устройства, которые, по крайней мере на первый взгляд, обладают большей силой, чем он сам. Несмотря на свою новооб­ретенную свободу, я не способен победить их и могу лишь стонать под их пятой. Однако я понимаю, какие требования к людям невозможны, а какие — неизбежны. В некотором роде, видится мне, мы навсегда или, по крайней мере, надолго лишены свободы определенного характера. Той свободы, которая есть у существ, обладающих своей стихией. У рыб — одна стихия, у птиц — другая, у обитающих на суше зверей — третья. Человек же остается чужаком, для которого перемещение в лю­-бой из этих стихий влечет неизбежный риск. У Торо [76] был хотя бы лес в Уолдене — но где теперь тот лес? Где человек может доказать миру, что способен жить свободной жизнью, вне жестких общественных рамок?

Я вынужден ответить: нигде. Если я хочу жить свободной жизнью, то пока что мне придется оставаться в этих стенах. Значит, мир сильнее меня. Мне нечего противопоставить его власти, кроме себя самого, — а с другой стороны, что еще у меня есть? Ибо до тех пор, пока я не позволю им победить, кое-какой силой обладаю и я. И сила моя ужасает до тех пор, пока я способен противопоставить свои слова словам мира, ибо тот, кто строит тюрьмы, обычно более косноязычен, чем тот, кто строит свободу. Но власть моя станет безграничной только в тот день, когда у меня не останется ничего, кроме молчания, когда мне больше нечем будет защитить свое достоинство, ибо живое молчание неуязвимо для всех топо­ров мира.

Вот в чем я нахожу единственное утешение. Знаю, еще не раз мне предстоит вновь и вновь погружаться в бездну неверия, однако воспоминание о чуде освобождения станет моими крыльями и понесет навстречу цели, от которой захватывает дух: к утешению, кото­рое больше, чем просто утешение, больше чем философия, — к смыслу жизни.

Примечания

[1] «Еда на первом месте, мораль — потом» (нем.). Из «Трехгрошовой оперы» Бертольта Брехта. Здесь и далее примеч. пер.

[2] Ревность профессионалов (фр.).

[3] Портатив — миниатюрный переносной орган, получивший распространение в Европе в XII–XIV вв.

[4] Позитив — переносной орган, получивший распространение в Европе в XIV–XVI вв.

[5] «Торговля» (нем.).

[6] «Теперь с этим покончено» (нем.).

[7] Запрет на въезд (нем.).

[8] «Рейх — наш дом» (нем.) — политическая доктрина, провозглашенная Гитлером в 1938 г., призванная сплотить немецкий народ и усилить его само­сознание.

[9] Подлец, собачье отродье (нем.).

[10] Такие дела (нем.).

[11] Обнищание (нем.).

[12] Член партии (нем.).

[13] Ганс Фаллада — немецкий писатель, получивший признание благодаря роману «Маленький человек, что же дальше?» (1932).

[14] «Маленький член партии, что же дальше?» (нем.).

[15] «Дорогу коричневым батальонам» (нем.) — официальный гимн НСДАП в 1930–1945 гг.

[16] Компенсация (нем.). После 1953 г. — репарация, которую немецкое правительство обязалось выплачивать жертвам нацистского режима.

[17] Бенефициар (нем.).

[18] Речь идет о Густаве Ашенбахе — главном герое повести Томаса Манна «Смерть в Венеции».

[19] Braunes Haus (нем.) — здание в Мюнхене на Бриен­нер-штрассе, 45; в 1930–1945 гг. здесь находилась штаб-квартира НСДАП.

[20] Бюргербройкеллер — пивной зал на 1830 человек, известный как место, где начался Пивной путч.

[21] Feldherrnhalle (нем.) — «Зал баварских полководцев», лоджия в южной части площади Одеонсплац в Мюнхене, во времена нацизма она была конечной целью ежегодных памятных маршей от Бюргербройкеллер.

[22] Храмы почета — мемориальные сооружения, возведенные на Кёнигсплац в 1935 г. в память о погибших участниках Пивного путча.

[23] Отряды народного ополчения, созданные в Германии в последние годы войны.

[24] Убивать (нем.).

[25] Английский писатель, драматург, сценарист, осно­воположник жанра «триллер».

[26] Малышки (нем.).

[27] У Гансика пухлые щечки (нем.).

[28] Кровь (нем.).

[29] Почва (нем.). Здесь автор имеет в виду один из принципов национал-социалистической расовой политики, идеологию крови-и-почвы.