– Либо? – Барма замедлил шаг, не решаясь угадать мысль тиуна.

– Либо молиться, чтоб с наместником случилась лихая беда…– подсказал Орм.

– Она быстрее с волхвом случится…– прошипел Барма.

– Это вероятнее всего. Однако твоего положения сия трагедия не поменяет. Наместник ясно дал понять, что если ты грохнешь жреца, то будешь должен лично ему…– напомнил Орм.

– Ты считаешь, он, истинно, в таком случае передаст злато в казну Рюрика? – сдвинул брови Барма в недоумении.

– Что-то сомнительно, – усмехнулся Орм. – Не пойми неправильно: он бы обязательно передал, если б эти деньги были выделены точно из казны. Однако я слышал, что средства сии являлись личным достоянием новгородского жреца. Так что, похоже, наместник хочет одной стрелой убить двух зайцев: не уронить лица в случае, если история вылезет пред Рюриком, и нажиться, если она канет в безвестность, когда ты избавишься от своего одолжателя…Зачем добру пропадать? Ты должен вернуть долг хоть кому-то!

– Короче, негодяй он, – заключил Барма, уже ненавидя Трувора. – Однако что может случиться с Трувором, который всегда под охраной, а его напитки и еду пробуют?

– Я уверен, что выход имеется…Видишь ли, ко мне подходила княжа Велемира. Она хочет отпраздновать Осенины особенным образом. Восславив не только громовержца Перуна, владыку тьмы Велеса и повелительницу Зимы Морену, но и более зримых персон. Точнее своего мужа и его дружину…

– Да? – удивился Барма.

– Но понравится ли Рюрику, если Трувор захочет быть самостоятельным князем, а не наместником лишь?..– подсказал Орм.

– Трувор разве жаждет такого? – Барма не сразу уразумел весь хитрый замысел змееглазого тиуна.

– Ну а кто не хочет такого? Особенно если на празднике люди будут чествовать князя Трувора…А не князя Рюрика, – разъяснил Орм уже начинающему прозревать Барме. – Ну так что, может, отобедаем вместе? – повторился тиун.

– Пожалуй. Ты, кажется, говорил, твоя жена искусная стряпунья. Мне не терпится изведать ее кушаний…

Это утро в Новгороде выдалось пасмурным, крапал дождик. Слабый, почти незаметный. А на горизонте виделось просветление. Совершенно точно, что к вечеру распогодится.

Уверенной походкой Вольна возвращалась из бани, устроенной возле реки. Деревянный настил скрипел и гнулся, зато спасал обувь от луж и грязи. Самочувствие красавицы улучшилось, лишь настроение осталось прежним. Невесело ей было с тех пор, как вернулась соперница. В тот день Вольна осталась и без любимого, и без подруги. А потом еще появление Умилы и потеря дитя. Разве есть чему радоваться этой осенью? Но нельзя поддаваться унынию, а главное, показывать окружающим свою слабость.

– Как придем, сваришь мне сбитня, – приказала Вольна Раде, которая следовала за ней и несла корзинку с коробочками и крыночками, в которых хранились мази и масла, помогающие Вольне поддержать красоту на зависть врагам. – Замерзла я что-то, согреться хочу.

– Князь запретил мед хмельной добавлять, – напомнила Рада.

– Ну и где князь? Разве он в моей избе и видит, что я ем и пью? – гневилась Вольна, вернувшаяся к своей старой привычке, расстаться с которой оказалось непросто особенно теперь, когда на улице осень, а в душе печаль. – Я сегодня сон видела. Будто Нег пришел ко мне…– делилась Вольна по пути. – Вот и подготовилась на всякий случай, – Вольна провела изнеженным перстом по бархатистой коже, напитанной медовой маской.

– Чистая и свежая, как снег, – поддакнула Рада. Лицо Вольны в самом деле выглядело чуть лучше после всех банных усилий.

– Еще бы, я же…– не успела Вольна завершить мысли, как вдруг ощутила резкий болезненный щелчок прямо под глазом. Что-то маленькое, но плотное врезалось в нее на большой скорости. Затем раздался шлепок по мостовой – отскочив от кожи Вольны, снаряд свалился на пол – тугая красная рябинка. Резво подпрыгивая, проворно покатилась по доске и провалилась в щелку, сгинув под настилом. – О, Макошь, что это?! – схватившись за место удара, Вольна искала глазами источник зловредной атаки. И вскоре ее око приметило злодея. – Ах, это ты! Вырос большим, как великан, но остался все таким же недоумком! – заорала оскорбленная Вольна. – Ты какого лешего без дела болтаешься?! Еще и напал на меня! Хочешь палок получить?!

– О, боги…– раздался огорченный вздох откуда-то из-под навеса, где сушилась трава. Зарывшись в сеновале, Рарог отдыхал в одиночестве, мечтая о подвигах и, наверное, девичьей любви, которая пока что была ему доступна лишь в воображении. В его руках была тростниковая трубочка, из которой он намеревался сделать дудочку. Отправившись отдохнуть на сеновал, он по пути наткнулся на обсыпанное ягодами дерево, и сорвал огненную гроздь. На вкус плоды оказались горько-кислыми, и Рарог сперва хотел их выбросить. Но потом придумал, как можно потратить их с толком и развлечься заодно. Сначала он пытался попасть по голубям, но это оказалось непросто. И тогда он решил попросту направлять ягодные пули наугад: пущай летят, куда хотят. Он и предположить не мог, что одна из рябинок угодит в Вольну, которую он знал по Дорестадту. Красавица запомнилась ему злой и несправедливой, поскольку часто жаловалась его строгому родителю, за что Рарог бывал наказан в итоге. – Прошу прощения.

– Ну-ка подойди сюда, негодник паршивый! – завопила Вольна в гневе. В поступке сына Рёрика она видела злой умысел. – Лентяй! В твои годы уже многие держат в руке меч или занимаются урожаем, а ты только пакостишь и слоняешься без дела! – голосила Вольна.

– Ты тоже без дела слоняешься, – обиженно выплеснул Рарог.

– Ну-ка замолчи! – заорала Вольна. И, задетая замечанием подростка, ухватила его за чуб, дернув к себе.

– Ай, – теперь уже был недоволен и Рарог. Он отпихнул руку Вольны от себя. А затем толкнул ее.

– Да как ты решаешься?! – Вольна не ожидала встретить сопротивление и потому разозлилась еще сильнее. С размаху ударив Рарога по лицу, она осыпала его новыми ругательствами. – Щенок нагульный! Ты кто такой, чтоб нападать на меня!

– Ты первая начала! – огрызнулся Рарог.

Эта перепалка, прерываемая рукоприкладством, могла бы длиться неизвестно сколько, если бы на дорожке внезапно не возникла Дива. Ее появление отвлекло Рарога, а Вольну насторожило – лебедушка не хотела, чтобы соперница стала свидетельницей их ссоры с сыном Рёрика.

– Что тут происходит? – издалека Дива видела и слышала все, а сейчас посчитала нужным вмешаться.

– Не твое дело! Иди куда шла! – гаркнула Вольна, дотронувшись перстами до припухлого нижнего века. Все-таки крохотная рябина, попавшая в нежную кожу, смогла нанести некоторый урон красавице.

– Ты еще поучи меня, – ответила Дива, лицо которой было беспристрастным, на удивление. – Я в своем доме, на своей земле. Куда захочу, туда пойду. А вот ты не смеешь так со мной разговаривать.

– У тебя здесь прав не больше, чем у меня! – заорала Вольна. – Только я мать наследника, а ты никто!

– Дива тут княгиня вообще-то! – неожиданно вмешался Рарог.

Заступничество пасынка явилось для Дивы неожиданным. А тем временем ничего поразительного в том не было. Если для нее он виделся некой угрозой будущему княжества, то она для него казалась доброй матушкой по сравнению с Вольной. К тому же он не забыл, как однажды в Дорестадте Дива защитила его от Синеуса. Поначалу он отнесся к ней с опаской, но потом понял, что бояться ее не нужно.

– Что ты знать можешь! Молчи, сопляк! – Вольна вновь отвесила Рарогу оплеуху, а тот со своей стороны опять толкнул ее в ответ.

– Рарог, отойди от нее, – строго позвала Дива пасынка.

– Он посмел поднять на меня руку! – Вольна все никак не могла успокоиться.

– Она первая начала! – не отставал паренек.

– Рарог, мужчина не всегда должен давать сдачи. И не каждому, – Дива решила одарить пасынка разумными наставлениями.

– И что делать, если она бьет меня?! – возмущался Рарог.

– Не оказывайся возле драчливых женщин, – резонно заметила Дива.