— Лида! Лида! Иди скорей сюда!

Я торопливо подхватилась и выскочила в коридор. На пороге стола… Элеонора Рудольфовна собственной персоной. Причем видно было, что к выходу она готовилась: седые букли тщательно завиты и уложены, на щеках слой пудры, румяна, на губах помада, на шее — крупные бусы из отборного янтаря, в два ряда. На плечи она накинула отороченную мехом какого-то, с виду боевого кота, плюшевую горжетку.

Распространяя по квартире крепкий запах духов «Опиум» и нафталина, Элеонора Рудольфовна неодобрительно взглянула на Римму Марковну, затем на меня, и вдруг заявила безапелляционным тоном:

— Нам нужно поговорить, Лидия!

Я удивилась и чуть напряглась. Интересно, что ей от меня нужно? Все наши прошлые встречи заканчивались для неё плачевно. И тем не менее она припёрлась. Значит, подготовила какую-то западлянку.

— Слушаю вас, — максимально спокойным тоном ответила я.

— У тебя моя внучка, Светлана! — сообщила новость она.

— У меня, — подтвердила я и порадовалась, что Светки сейчас нет дома, Римма Марковна её отвела к Роговым, там у ихней Гали день рождение и они пригласили ребят и празднуют. Они даже новую песню по этому поводу разучили под руководством Зинаиды Ксенофонтовны. Там что там устроили детский концерт, проводят конкурсы и всем весело. Забирать обратно пойдём примерно через час, пусть пока повеселится с другими детьми.

— Так вот, Лидия! Я скажу так, — поджала губы Элеонора Рудольфовна. — Ольге я запрещу отбирать Светлану. Всё равно она с ней толку не сведет. Мы её сейчас на работу в театре пристроили… авось там всё хорошо будет…

Я мысленно усмехнулась, — ага, видели мы её эту работу. Но хоть так.

— Поэтому, если ты хочешь, чтобы Света спокойно, без всех этих судов, и дальше жила у тебя, ты возьмешь меня жить к себе. В квартиру Валеева. Здесь я не хочу, рядом с этой… — Элеонора Рудольфовна презрительно взглянула на обалдевшую Римму Марковну, — а после моей смерти квартира останется Светлане.

— З-зачем у меня? — ошалело выдавила я из себя.

— Ну где-то же я должна доживать до старости, — вскинула подбородок Элеонора Рудольфовна, — мне хороший уход нужен.

Я вытаращилась на неё, как на приведение.

Видимо, что-то в моём взгляде не понравилось Элеоноре Рудольфовне, потому что она слишком уж торопливо добавила:

— И я готова простить тебя даже за твоё недостойное поведение. По отношению к Валерию!

Последняя фраза меня вконец ушатала. Могучим усилием воли я взяла себя в руки, открыла дверь и рявкнула:

— Вон!

— Что-о-о-⁈ — опешила бывшая свекровь, — да что ты себе позволяешь⁈

— Повторить? — нахмурилась я, закипая и чувствуя, что вот-вот ситуация выйдет из-под контроля. — Я могу повторить: пошла отсюда вон! Быстро!

Лицо Элеоноры Рудольфовны покрылось пятнами.

— Ещё раз возле своего дома или возле Светки увижу — я за себя не ручаюсь! Это же касается Валерия, Ольги и остальной группы поддержки! Ясно⁈

— Да ты…

— Ноги переломаю! — закричала я, бешено вращая глазами.

Элеонора Рудольфовна прошипела что-то явно нелицеприятное и, гордо вздёрнув подбородок, удалилась.

— Теперь вы видите, Римма Марковна, что мы просто обязаны уехать в Москву, — выдохнув, сказала я старушке, захлопывая дверь ногой, — они же нам жить нормально не дадут.

— Но ты ведь прогнала её, Лида, она уже не вернется, после такого скандала, — завела старую песню Римма Марковна.

— «Такое» у нас с нею уже не первый раз, — вздохнула я. — Пройдёт время, и она вернется. Сейчас Ольга еще с недельку-другую повыносит грязную посуду за нарядной публикой в театре и всё бросит, а жить где-то надо, и деньги нужны. А жить привыкла хорошо, и кушать вкусно. Так что Светку она без боя не отдаст. Я, конечно же, суд выиграю, но она будет постоянно начинать всё заново. Потом Валерочка проест деньги маменьки и тоже быстренько нарисуется, и начнет качать права. А ещё не забывайте про моих кровных родичей из Красного Маяка.

— Но ты же с ними разорвала отношения, — растерянно сказала Римма Марковна.

— На данный момент — это так, — кивнула я, — а вот когда весной садить картошку надо будет, или полоть гектары сахарной свеклы, мамашка обо мне сразу вспомнит. Вот увидите. И Лариска эту квартиру просто так мне не оставит. Я её жадную натуру знаю. Жаба задавит. А Витёк сейчас покрутится ещё немного в Одессе, оголодает, потом вернется обратно, но к Лариске на село возвращаться не захочет, вот и начнет ходить сюда и ныть, чтобы я его на работу устроила и с жильем помогла. Предположим, устрою, помогу. Он немного покрутится на работе, потом уволится, или его уволят, и опять начнет ходить сюда ныть. Еще и забухает. Я такой тип людей хорошо знаю. Нет, надо отсюда уезжать. И уезжать подальше. И срочно.

— Ты думаешь, где-то трава зеленее? — скептически ухмыльнулась Римма Марковна и покачала головой, — везде всё одно и то же, Лида, поверь. В Москве еще больше родичей обнаружится. И всем чего-то срочно надо будет.

— Вот когда обнаружится, тогда и будем воевать. А пока я только здесь их наблюдаю постоянно.

Этот разговор у нас произошел накануне.

А на следующий день, я как раз только вернулась от «опиюса», где мы ещё раз поговорили про наши дела. И сидела у себя в кабинете, пересматривая старые записи, чтобы убедиться, что всё выполнено и нигде никаких висяков и косяков у меня нету.

И тут раздался звонок телефона.

— Лида! Лида! — не своим голосом закричала в трубку Римма Марковна, — Светочка пропала!!

Трубка выпала у меня из рук. В ушах тяжело застучало.

Не помню, как я домчалась до школы, но, когда я там оказалась, там уже были все: милиционер, в форме, сурово нахмурив брови, что-то под протокол расспрашивал у Татьяны Фёдоровны, классной руководительницы. Рядом тихо утирала слёзы Римма Марковна, которую поддерживала под руки кипящая от возмущения Нора Георгиевна.

— Как? Что случилось? — воскликнула я, увидев их.

— Светочка после уроков пошла с одноклассниками в парк, это по соседству со школой, они развешивали кормушки для птиц, — тихо сказал Будяк и взял меня под руку, — к ним подошла женщина и что-то сказала Свете. Та крикнула мальчикам, что скоро вернется и ушла с ней.

— Что за женщина?

— Неизвестно.

— А приметы?

— Знаем только, что толстая.

— Ольга?

— Нужно проверять, — сказал Будяк. — Сейчас мои ребята занимаются этим.

— Я не буду стоять и ждать, пока мой ребёнок неизвестно где и непонятно, что с ним происходит! — закричала я. — Я еду к Ольге!

— Лида! Погоди! — попытался остановить меня Будяк, но я не слушала.

— Лида, не делай глупостей! — вслед мне закричала Нора Георгиевна, но я уже не слушала.

Машина завелась и завизжав, рванула вперёд. Всю дорогу в голове билась лишь одна только мысль — успеть бы! Хоть бы она не увезла Светку никуда! Иначе я даже не знаю, что со мной будет!

В театре в это время было тихо и пусто. Я торопливо шла по коридору, и эхо от моих шагов билось о мраморные стены. Ольга нашлась на кухне, где мыла посуду.

— Говори, где ты дела Свету! — закричала я и схватила её за горло.

Ольга завизжала, тарелки со звоном посыпались на пол.

Вполне возможно, я бы тут же и придушила её, но Будяк, который, как потом оказалось, отправился за мной, успел оттащить:

— Лида, успокойся! — строго велел он, встряхнув меня. — Возьми себя в руки.

— Она увезла мою дочь! — не унималась я. Меня трясло.

— Это не она, Лида, — тихо, но твёрдо, сказал Будяк, — ребята уже проверили. У неё алиби.

Бледная, перепуганная, Ольга стояла, прислонившись к стене. Губы её дрожали.

— А кто? Кто⁈ — по моим щекам потекли слёзы, — что мне делать⁈

— Не паниковать, — в который раз повторил Будяк, — ребята её ищут. Поехали лучше домой, Лида. Нам нужно быть на месте. Вдруг какие новости, а мы тут и не знаем.

Я подавленно кивнула и позволила себя увезти.